Род Лиддл - Тебе не пара
Сейчас все равно не до того; ну вот, начинается. Подготовься, Энгин! Соберись, не забудь про важную, специальную телепоходку и постарайся не споткнуться о собственные ноги, как тогда у Джонатана Росса. Теперь глубокий-глубокий вдох… пора!
Все у него с собой? Секунду он пребывает в потной неуверенности… но теперь все равно поздно — Парки уже закончил свое вступление словами «Леди и джентльмены… а теперь давайте тепло поприветствуем Энгина Хассана… нашего безмозглого террориста!»
Аудитория, следуя указаниям студийного менеджера, взрывается, вступает популярная мелодия, и Энгин, приклеив к своей толстой физиономии приличествующую случаю скромную, самоуничижительную улыбку, выходит на первый план перед камерами.
Вслед за тем Энгин медленно открывает глаза. Никаких девственниц нигде не видно. Он по-прежнему в машине, вокруг обломки, люди кричат, перед ним — большая белая стена. На рай непохоже. Скорее похоже на то, что он все еще здесь, в рассаднике сионизма — еврейской галерее.
Он опускает взгляд: на коленях у него лежит черный металлический детонатор. После всех уверений Тарика и эксперта по огнестрельному оружию — зловещего вида суданца, как его там, Ибрагима — в это трудно поверить, но прибор, кажется, не сработал. Энгин зажмуривает глаза и снова жмет на красную кнопку, на этот раз с чуть меньшим религиозным пылом.
Ничего! Совсем ничего!
Он что, не так что-то сделал? Батарейки сели?
Он опять нажимает на кнопку, на сей раз с открытыми глазами.
И опять, и опять, и опять.
По-прежнему ничего! О Господи, ведь не мог же он снова все напутать?!
До Энгина доносится негромкое постукивание со стороны окна. Осмотревшись по сторонам, он видит — Бог ты мой, этого только не хватало — еврея из этих, особенных, в большой черной шляпе викторианской эпохи и с длинными курчавыми бакенбардами.
— У-х-х. — Энгин с искаженным лицом снова вовсю барабанит по красной кнопке.
— Все в порядке, сэр? — спрашивает еврей.
Энгин с отвращением швыряет детонатор на пол и опускает стекло.
— По-моему, у меня детонатор сломался, — говорит он, не найдя другого подходящего объяснения досадной заминке.
— А, понятно. Вы-таки действительно террорист-самоубийца, — говорит еврей.
Крики между тем прекратились, к машине стекаются другие люди.
— Можно взглянуть?
— Что? — не понимает Энгин.
— На детонатор можно взглянуть? Может, мне удастся починить. Имею небольшой опыт в микроэлектронике.
— Э-э-э… конечно… — Энгин протягивает ему черную коробочку. Еврей вынимает крохотную отвертку из кармана своего черного пальто с фалдами и, поковырявшись ею в приборе минуту-другую, возвращает его.
— Попробуйте еще, — предлагает он.
Энгин еще раз нажимает на красную кнопочку, замечая при этом, как еврей зажимает уши ладонями. Какой смысл, осел ты эдакий, думает Энгин.
Но, как и прежде, ничего не происходит.
Белая женщина, относительно молодая, стоит у машины рядом с евреем, отряхиваясь от пыли и крошечных кусочков разбитого стекла с фасада галереи. Небольшая деревянная щепка застряла у нее в длинных волосах, на лбу царапина. Еврей вкратце объясняет ей, в чем проблема.
— Бог ты мой, — говорит она. — Ну и дела.
— Да, — грустно вторит ей Энгин. — Кое-кто мной будет очень недоволен.
— Еще бы, надо думать. Вы уверены, что проблема не в самой взрывчатке? — спрашивает она.
Секунду подумав, Энгин качает головой.
— Нет, даже на секунду не могу ничего такого допустить. Все материалы высококачественные.
Женщина кивает.
— А вы точно все положили?
В воспаленном мозгу Энгина внезапно проклевывается жуткий росток сомнения.
— Э-э-э… да, по-моему, да, — говорит он.
— Еде же оно тогда?
— В багажнике, в пергаментную бумагу завернуто.
— Может, взглянем? — Молодая женщина не отстает.
— Разумное предложение на данном этапе, — замечает еврей.
— Угу, соглашается Энгин, отстегивая ремень и открывая дверцу машины. — Можно, почему нет.
Они вместе обходят машину сзади. Пока Энгин возится с ключами, как водится, тщетно пытаясь найти подходящий к багажнику, к ним подтягивается еще парочка зевак. Надо бы его пометить кусочком изоленты, что ли, думает он, а вслед за тем слышит свой внутренний голос: пожалуйста, ну пожалуйста, лишь бы не оказалось, что я забыл положить этот проклятый «Семтекс».
Да нет же, он точно помнит, как укладывал взрывчатку. Пришлось для надежности заклинить ее с помощью запаски, чтобы держалась на месте — довольно кропотливая работа.
Победным жестом Энгин демонстрирует прибывающей публике нужный ключ.
— Ага, наконец-то! Нашел! — произносит он и отпирает багажник.
И конечно же, рядом с запаской лежит прямоугольный сверток в серой пергаментной бумаге.
— Вот! — восклицает Энгин. — Я же знал, что положил.
Тем не менее у молодой женщины, похоже, имеются сомнения, которыми она делится с другими:
— На мой взгляд, что-то маловат для бомбы.
— Уверяю вас, барыш… — Энгин внезапно замолкает, увидев, как еврей, склонившись над открытым багажником, сосредоточенно обнюхивает его содержимое.
— Простите, сэр, вам помочь? — обращается к нему Энгин, слегка оскорбленный этим не слишком вежливым поведением.
— Я извиняюсь, но, по-моему, это не пахнет взрывчаткой…
— Правда? Чем же тогда оно пахнет?
Задрав нос повыше, еврей говорит:
— Пахнет рыбой. Возможно, ставрида, а может, даже морской петух — трудно сказать.
Сглотнув слюну, Энгин закрывает глаза от мучительной боли. Нет, пожалуйста, думает он, только не это.
— Я думаю, вам следует заглянуть внутрь, — продолжает приставать довольно настырная молодая женщина, обмениваясь понимающими взглядами с евреем.
Энгин со вздохом вынимает маленький карманный ножик и начинает кромсать им веревку, которой перевязан сверток. Он разворачивает пергаментную бумагу, затем разрывает пластиковый пакет внутри. У него не хватает сил на то, чтобы адекватным образом выразить свое смятение. Публика, как один человек, восклицает: «Ого!»
— Так вот в чем у тебя проблема!
— Да, много шума от этого не будет, это точно!
— Положил бы ее на радиатор на пару дней, мы бы все тут от вони задохнулись, ха-ха-ха!
Но Энгин, рухнув на колени, раскачивается из стороны в сторону, схватившись за голову.
— Что я наделал, что я наделал, что я наделал! — причитает он.
— Что? Вы предприняли попытку превратить нас всех в пар с помощью фунта рыбы, сэр, — вот что.
Тут все затихают, поскольку Энгин по-прежнему стоит на коленях, всхлипывая и покачиваясь. Толпа смущенно переминается с ноги на ногу.
— Как же это произошло? — спрашивает молодая женщина тоном, который вполне может сойти за обвинительный.
Вспомнив, Энгин продолжает безутешно реветь.
— Сегодня с утра пораньше, — объясняет он размокшим от слез голосом, — обещал миссис Азиз палтуса для нее захватить у рыбника. Мы с ней на вечере культуры исламского джихада познакомились, несколько месяцев назад. Она в четырех кварталах от меня живет, на улицу теперь не так часто выходит. Наверное, это у нее ишиас. Ей уже под восемьдесят, понимаете, но рыбки поесть любит. Я сказал, что принесу ей палтуса, — ну и, ясное дело, — рыдает он, — вышло все по-глупому. Не надо было обещать, я ж и так по уши в этих делах был, бомба и все такое.
Вокруг раздается «Угу» и «Ах ты, господи».
— Что ж, — замечает еврей, — если это палтус миссис Азиз, то где же тогда ваша взрывчатка?
Снова наступает пауза, задумчивая и довольно неприятная. Энгин говорит очень-очень тихо:
— Наверное, я ее у двери миссис Азиз оставил.
— Ох! — восклицает молодая женщина.
— Тц-тц-тц. Плохие новости, ой, плохие, — говорит еврей.
— Да, — соглашается Энгин. — Новости просто ужасные. Бедная, бедная миссис Азиз. Она-то в чем виновата?
— Зато нам крупно повезло, я считаю, — какой-то парень из обступившей машину толпы вылезает сзади с бездумным заявлением.
Ему никто не отвечает. Все воспринимают эту ремарку с подобающим презрением.
Затем настырная молодая женщина, трубкой приложив ладонь к уху, сообщает:
— Ага, еще неприятности. Похоже, полиция едет.
И действительно, в отдалении раздаются звуки сирен — жужжание роя осатаневших от злобы неверных. Что делать?
Энгин нетвердо поднимается на ноги и вытирает глаза тыльной стороной ладони.
— Бог ты мой, ну да, полиция. Я и забыл о них совсем, — говорит он. — Ну, я побегу, если вы не против…
Без дальнейших проволочек он пулей выскакивает из-за развалившейся конторки, перепрыгивает через тело вахтерши, огибает загромоздившие вход обломки и, вырвавшись на улицу, бежит, похожий на толстого, довольно неуклюжего зайца-беляка.
