Павел Кочурин - Изжитие демиургынизма
В мечтаниях Дмитрий Данилович забылся, что слушает музыку. Очнуќлся, когда снова пошли голоса. И пожалел, что так внезапно оборваќлись мысли, и он расстался с ми-ром, вроде бы случайно наплывшей раќдости, в которой было узнавание себя.
Выключил телевизор и направился в огород, к домикам пчел. Что-то подсказало пойти туда. Улей, к которому подошел, мирно шумел. "Это тоже музыка, — сказал себе. — В ней голос не только земной, но и небесной выси. Оттого и скудость наша, что мы не улав-ливаем зова ее, идущего к нам от жира живой природы. И другое ощущение испытал: за-пахи даров отчей земли; собранными в труде пчелами. То самое, что и надо тебе беречь, чтобы осветиться духом природы. Иначе как выйти из тусклого блудного мира огрехов-ленному люду. А оставаться в нем — уподобиться мокрице".
Присел у красного домика, который чудом остался невредимым. "Ну вот мы и це-лы, — сказал домику и всем пчелам в нем. — Тайные светлые силы пробудили меня от сна к защите вас. Меду, что вы собираете, вам, Божьм труженикам, не жалко для человека. Мед — только труд, а жизнь — радость в труде… Медком-то вашим, угощались и Жоховы. Ната-лья Жохова зашла зимой к Анне, и Анна, покойница, велела Светлане набрать баночку. Мед — лекарство, его нельзя жалеть для недужного. Так они, Корины, жили. И дальше должны так жить в любви к самой зеќмной жизни…"
Укладом этим береженным в доме и будет держаться память об Анне, как вот она держится всеми ими о дедушке Даниле, и о всех, Кориных, внесенных в церковный поминальник, который бережется свято.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1
Урожай пшеницы на Даниловом поле был определен в пятьдесят с лишќним цент-неров с гектара. Это самое малое, с поправкой на потери. Выхваляться не было резона. "Нивой" такой плотный хлеб не возьмешь. Следом пускай второй комбайн для перемоло-та уже вымолоченного. При этом не миновить и новых потерь.
О неизбежных потерях комбайновой уборкой Данилова поля сказала Александра на планерке. Сказала для того, чтобы всякие оговорки и попытки помешать Дмитрию Да-ниловичу убирать пшеницу на своем поле своим способом с обмолотом в нагуменнике с подсушкой. И тут же доќложила о совещании агрономов в области, с которого только что верќнулась. Обмолвилась и о Сухове. Привет передавал Николаю Петровичу, Дмитрию Даниловичу и Якову Филипповичу. Тоже интересовался Даниловым полем. Обещался заехать, посмотреть.
О Сухове Александра сказала неспроста. Официально никогда никаких команд от него не исходило. Но так уж прижилось, даже и намека вышеќстоящего лица небезопасно ослушаться. А главное — к чему ослушиватьќся?.. Цель-то ведь ныне у всякого начальства одна — угодить вышесќтоящему демиургыну, тому, кто над тобой.
Долгожданный день настал. Пшеница на Даниловом поле дошла до полќной зрело-сти. Выехали с утра, не дожидаясь, пока спадет роса, как это бывает при комбайновой уборке. Дмитрий Данилович на тракторе с жаткой, Лестеньнов на переоборудованном старом комбайне со снятым барабаном. С прицепами на "Белорусях" Василий Гарусков и Саша Жохов. Механика Грибкова Дмитрий Данилович с целью пригласил поработать на прицепах. Дело новое, незаладится где, чтоб не бегать за мастером. Два сына Грибкова тоже вызвались помощниками к Дмитрию Даниловичу и Лестенькову. Прикепляли и от-цепляли короба, уминали и разравнивали в них пшеничную кошеницу. На молотилке в нагуменнике остался Шурка Галибихин. Он же и солому скирдовал "Белорусью". Распо-ряжался на току Старик Соколов.
Нагуменник гудел, под крышей стлался дымок. Пшеница с утра была
влажновата и сушильный транспортер шел медленно, чтобы дать соломе и зерну просох-нуть. Вентилятор продувал все с дымом горячим возќдухом из топящейся в риге жарко пе-чи. Зерно и солома обезвреживаќлись, Крестьяне в здешних места не знали, что такое бо-лезни хлебов. Всякая тля и нечисть дымом и жаром уничтожались при сушке хлеба в ови-не или риге.
На поле комбайн и жатка ходили вкруговую. Пшеница плотная, колос тяжелый. Если косить низко — только успевай прицепы менять. Брали повыше. Местами пшеница полегла. Приходилось подлаживаться, заходиќть сбоку, кое-где поднимать колосья вилами. Шести прицепов и коќробов, изготовленных самими в мастерских, оказалось и мало. Транспорт — извечная болячка. Их-то уж, новаторов-самовольцев непременќно упрекнут в простое техники.
Дмитрий Данилович спрашивал Василия Грибкова, как идет обмолот в нагуменнике?.. Саша Жохов сам спешил "доложиться". Подлаживался льстиво к Дмитрию Даниловичу. Тут он, какое ни на есть, а начальство.
Жатка косила спорее комбайна, больше был захват. Короб загружаќлся сбоку, меньше усилий для разравнивания в нем пшеницы.
Подошло время обеда. Дмитрий Данилович с Лестеньковым поехали на мотоцик-лах домой. Как было миновать нагуменник. Стрекотала молотиќлка, шумели вентиляторы, постукивал, двигаясь, транспортер. Пахло сухим хлебом и дымком.
Взяли в руки по пучку выволоченной соломы. Она ломалась при сгибе, пустой ко-лос был мягким, невесомым. Черпалка сгребала сухое зерќно из-под молотилки в ворох на просторной крытой площадке. Толюшка Лестеньков во всем следовал Дмитрию Данило-вичу. Как и он, брал на зуб зерно. Был молчаливо всем доволен.
Зашли в ригу. Яков Филиппович подбросил в печь разделанные "дружбой" еловые коренья, привезенные Дмитрием Даниловичем из Казенной. Хозяин тока был по-крестьянски не суетлив и горд, что все тут проќисходит под его началом. Внутри риги жара не держалась. Дрова в печи жарко пылали, но горячий воздух тут же выдавался вентиляторами для сушки привезенной пшеницы.
Старик Соколова вышел наружу. Помедлил, передохнул. Отер платком лицо, опра-вил белую бороду. Сказал Дмитрию Даниловичу, тоже медлиќвшему с расспросами и тихо довольному делом.
— В рот те уши, завалил пшеницей… За триста пудов с десятины выйдет. Я так и полагал. Да что заранее хоругви выкидывать… Иван с Александрой заезжали. Председатель — тот опять в районе. Леонид Алексеич с братом Николкой и Костюхой Криновым полюбопытствовали. Оно и ладно, коли у ребят интерес. Но чтобы кому поперек не стало. Пошто, вишь, без них, без самих "Первых" и там вторых, в обход их, без указу, дело началось.
Вот так, даже и при разговоре о серьезном деле на радостях, без грустного насме-хания над своей жизнью не обходится. Не волен креќстьянин и в судьбе своей. Бежит он по земле своей — матушке, как каќмаринский в песенке… на ходу портки подергивая.
2
От обеда Ивана оторвал звонок. Дмитрий Данилович насторожился, почувствовал, что звонит председатель. И не откуда-нибудь, а из райкома. Тут всякого жди… Но может из чистого интереса, как дела идут. С утра уехал, так и полагается спросить все ли ладно?.. Иван нетерпеливо переспросил: "Сейчас?.." Что могло случиться сейчас?.. Потом высказал возражение: "Как же так?.. Остановить…" Недоговоќрил, перебил голос в трубке председателя…
Иван молча сел к столу. Дмитрий Данилович ни слова в распрос, догадываясь, что надлежит выполнить какую-то очередную команду. Диреќктиву от "Первого", как иронично говорил и сам Николай Петрович. Тут не возражай. Это всем известно. Что толку ерепениться.
Спросила Светлана:
— Что случилось?..
— Весь транспорт, все прицепы, — сказал Иван, — на перевозку "Первой заповеди". Немедленно отправляй, что есть на станцию, на склад заготзерна. — Помедлил и досказал: — Даже перечислили, скоќлько у нас машин, сколько прицепов.
Свершилось что-то вроде скрытого преступления. Ведь это надо так понимать: "Приказ — бросай жатву!.." Как раз в эти погожие дни все и торопились, не щадя себя, с уборкой хлебов. И тоже по приказу: своќдки о погоде разослали — жди дождей, все меры принять… Старик Соќколов и без сводок предсказывал перемену погоды, что долго ведро не притянется. Дмитрий Данилович и торопились управиться с Даниловым до дождей. Прибьет пшеницу, не обойтись без больших потерь. А тут от них отбирается и Василий Грибков, и Саша Жохов. Другие комбайны тоже остаются без транспорта. Самих комбай-неров приказаќно не трогать. Умной головы приказ. А где она, эта голова сидит, далеко ли, близко ли, за какими горами и на чьих плечах. Да и на плечах ли?.. Кому не понять, что комбайну не работать без транспоќрта?.. Понимают, но… повторяют: "Все транспортные средства…" Проще за кем-то повторять. А ты, колхозничек, выворачивайся. Перќвый-то приказ "нажать с уборкой", не отменяется. За него "строго и спросят. А о втором: "весь транспорт…" тут же забудут. "Такой табак" — присказка Тарапуни.
Дмитрий Данилович прикинул и другое: на дорогах — поток машин, колесников с прицепами. Шофера, трактористы, друг друга ринутся опережать. Как всегда при приемке — пробка, затор. До утра и стой, если даже и ночью прикажут хлеб принимать. Но там-то, на пункте приема хлеба, не колхоз. Не больно и послушают. Уборочная и прио-становится как раз в самую погожую пору. В аврал зерно повезут в кузовах навалом. В лучшем случае брезент расстелют, у кого есть. Все хочется в передовики попасть по выполнению "первой заповеди". И будет сплошь до заготпункта засеяна дрога без всходов. По всей-то стране столько и потеряется хлеба, сколько из-за границы завозится. А, может, и побольше. Кто возьмется считать. У "покупателей" заграничного, так выходит, свое дело, а у местных демиургынов — другое: "со сводкой успеть". Те и другие разоряют страну и позоќрят перед всем миром. А "рабсила", "раб-отники", терпи и по-малкивай.
