Пьер Бетанкур - Естественная история воображаемого: Страна навозников и другие путешествия
Я сильно себе льстил. Через пару-тройку лет после возвращения в наши широты мне довелось узнать от посетившего навозников путешественника о расколе, ответственность за который я вынужден принять на себя, и об откате назад, обрекшем их на куда более убогое существование, чем то, что я застал по прибытии, словно источником всех бед для бродяг, обитающих под открытым небом и каждый божий день бредущих куда глаза глядят, явилась в конечном счете жизнь в обществе со всеми его ограничениями и предписаниями и с вытекающим отсюда отсутствием ответственности.
Вскоре после моего отбытия, сохранившего для них всю свою таинственность (под покровом ночи я перебрался на шхуну, матросы которой высадились на остров, чтобы пополнить запасы пресной воды), навозники разделились на две непримиримо враждебные партии: одни, блюдущие обычаи и навыки, коим я их обучил, продолжали жить в домах, ткачествовать и даже чтить мою память по ходу пиршеств, каковые можно расценить как первичные проявления религиозного чувства, тогда как другие, оголтелые в своей злобе к этим нововведениям, чье шарлатанство представлялось им очевидным, вернулись к древним заветам праотцев-кочевников и к диктуемой ими кочевой жизни. В конце концов между двумя общинами установилось состояние перманентной войны и, поскольку мои последователи были в свою очередь вынуждены покинуть свои слишком уязвимые населенные пункты, сызнова закладывая в катыши самое ценное добро, обе стороны оказались, как встарь, предоставлены всем превратностям скитальческой жизни, хищнических набегов, приобретших из-за воцарившейся ненависти чудовищно разрушительный характер; захватив катыши, что одни, что другие спешили сбросить их в обширные трещины и провалы, на которые так щедра их вулканическая почва. При том темпе, в котором они этому предавались, женщины и дети, заточенные в падших шарах, вскоре были стерты с лица земли, и навозники оказались с глазу на глаз, как мужчины с мужчинами, готовые в своей озлобленности не остановиться ни перед чем, что вкупе с неспособностью размножаться вскоре избавило землю от их плачевного племени.
9. Последняя любовь полковника Радошковского
Нет в земной природе, равно как и в мыслимой вселенной, высокого и низкого, лицевой стороны и изнанки; нет ни хорошего ни дурного, ни добра ни зла, есть одни жизненные состояния, что вершат свою цель, поскольку они существуют, а их цель — существование.
Реми де Гурман. Физика любвиЛетом 1886 года мне выпало удовольствие принять у себя ветерана царской армии, влиятельного члена Петербургского Этнографического общества, полковника графа Радошковского. Встревоженный докладом о находящихся на грани вымирания видах, который я сделал несколькими неделями ранее в Академии наук, он пришел предложить мне свое содействие. Тем более соблазнительное, что, владея более чем двумястами деревнями, рассеянными вокруг Харькова на плодороднейших землях, житнице Украины, он был баснословно богат. Мы быстро пришли к соглашению направить свои стопы на огромный остров М.[5], оставленный в результате братоубийственной войны народом навозников; там недавно был обнаружен класс млекопитающих, достаточно близкий к нам — с той, однако, поправкой, что их женщины, выкармливающие детей грудью так же, как это делают наши матери, несли яйца размером со страусиное, которые укрывали от чужих посягательств в обширных подземных галереях, чье местоположение выдавали снаружи импозантные курганы. Предполагалось, что они жили там все вместе, дочери, матери, бабушки, в ватной атмосфере подчас весьма просторных комнат — климат на острове отличался резким контрастом между ночной свежестью и дневным зноем, — откуда выходили только в определенные периоды года, чтобы отловить какое-то количество мужчин: их, оскопив, они делали своими слугами. Шла ли речь о последних выживших навозниках, влачивших на острове жалкое существование, или о взрослых особях, происходящих от эпизодических сношений, которые они, наверное, имели с пришельцами извне, несмотря на категорический запрет, налагаемый их партеногенетической моралью? Как бы там ни было, эти скверно скроенные грубияны проводили большую часть времени за охотой, чтобы вспомоществовать женщинам, а также за рытьем новых галерей, ибо те не переставали разведывать подземный мир во всех направлениях; бытовало даже мнение, что они создали в земных глубинах сады наслаждений, где собираются на таинственные шабаши. Этим практически исчерпывалось то немногое, что было о них известно по неминуемо сомнительным рассказам заплывавших туда моряков, которых влекла к этим берегам страсть к наживе (китайцы покупали на вес золота оплодотворенные яйца, чтобы изготовить из них порошок, входивший вместе с янтарной смолой ликвидамбара в состав знаменитых афродизиаков), когда мы с полковником решили предпринять экспедицию, дабы разузнать об этих женщинах побольше и обогатить науку точными наблюдениями, очищенными от всяческих фантазий.
В действительности, сии странные несушки являли собой один из редкостных видов, знаменующий переходную стадию от млекопитающих рептилий к собственно млекопитающим, несколько представителей которого известно нам по окаменелостям и который считался исчезнувшим с лица земли. Наделенные не поскупившимся на формы телосложением, каковое, возможно, некогда вдохновляло ваятелей леспуговских венер, с лодыжками и ступнями, покрытыми мягким рыжеватым пушком, с отороченным опушкой того же цвета животом, чуть-чуть миниатюрнее, чем женщины людского рода и племени, сии предшественницы наших сегодняшних красоток сулили для науки в своем качестве однопроходных млекопитающих не только открытие нового, первостепенной важности отряда на филогенетическом древе, но и неожиданное поле для экспериментов.
При благоприятном стечении всех обстоятельств, не мешало бы раздобыть несколько этих замечательных яиц, пораженных таинственной порчей их зародыш крайне редко завершал развитие, что обрекало расу каурых амазонок на неизбежное исчезновение.
Полковник, полный решимости не останавливаться на середине пути, предложил завязать отношения с этими прекрасными ископаемыми, которые, впрочем, по слухам, размножались промеж себя, произведя на свет исключительно женское начало, и разделить на какое-то время сладостную интимность их подземных гинекеев. К тому же, и я не хочу высказывать никаких мнений по поводу ортодоксальности его вкусов, его донельзя искушала их однопроходность, по определению исключающая всякую возможность недоразумений между отверстиями, каковая у женщин нашего племени остается предлогом для стольких извращений. Телосложение, способное упростить морально-этические проблемы, казалось ему идеалом, каковой на сей раз ничто не мешало достичь. Незаурядная личность, полковник отличился в знаменитых кампаниях, среди его военных подвигов не последнее место занимали Крымская война и взятие Севастополя, и я с первого взгляда почувствовал, что он из тех, кто настойчиво идет вперед со смелостью, поколебать которую ничто не в силах. Оказавшись на тот момент, как и он, холостяком по причине недавней утраты супруги, я тем не менее был вовлечен в каждодневные обязанности и не очень-то представлял, как мне удастся от них освободиться. Загруженный трудами на ниве гинекологии в госпитале в А. на севере Франции да еще и сподобившийся сомнительной репутации из-за распространения процедуры безболезненных родов, каковую только-только довел до ума, я обязан лишь совершенно исключительному случаю — мой племянник как раз закончил учебу и согласился подменить меня буквально с листа — тем, что погожим сентябрьским вечером оказался на перроне Лионского вокзала в компании полковника, многочисленного багажа и еще одного спутника, его неразлучного денщика, крепостного из Б., что неподалеку от Харькова, которому он, бравируя либеральными идеями, даровал вольную, весьма полезного малого, преданного ему до гробовой доски, они уже не раз выручали друг друга из самых жестоких передряг, откликался сей достойный человек на имя Георгий Александрович (самого полковника звали Александром) Лупкин.
За два дня мы добрались до Марселя, куда как раз протянула свою первую железнодорожную линию компания «Париж-Лион-Средиземноморье», и, заказав три койки — две в каюте первого класса, на носу, и одну на палубе — на паровом пакетботе имперской транспортной службы «Оронт», великолепном пароходе, машины которого уже находились под парами, о чем свидетельствовали клубы черного дыма, вырывавшиеся из его высокой трубы, чтобы медленно рассеяться над Старым портом — тогда оттуда[6] отправлялись суда во все концы земного шара, — мы только и успели, что подняться к новехонькой базилике Нотр-Дам-де-ля-Гард, к убранству коей архитектор Эсперандье добавлял последние штрихи украшений, и препоручить наше путешествие покровительству Девы Марии, прежде чем спуститься обратно к порту, дабы пройти последние таможенные формальности и подняться на борт.
