Владимир Шпаков - Песни китов
На второй день ноги сами привели в Вышгород, где долго молчали, расположившись на смотровой площадке. Лариса рассеянно скользила взглядом по рыжим черепичным крышам, а Рогов исподволь любовался ее профилем. Он вдруг подумал, что мало говорил о ее красоте, которая стала жгуче нестерпимой, даже пугающей. Причем сама она, похоже, не обращала на это внимания, думая о чем-то постороннем. Намекнуть? Но как? «Ты очень красивая!» — прозвучит банально, а других слов почему-то не подбиралось…
— Видишь церквушку? — неожиданно спросила она.
— Какую?
— Вон ту, слева.
— Ну, вижу…
— В ней когда-то венчался Ганнибал, прадед Пушкина.
— Который негр?
— Ага.
— Понятно…
На самом деле было непонятно. Может, она намекала на то, что отношения следует узаконить? Так ведь сама не хотела! Когда же вспомнился Мятлин, будто яд, потекла мысль: конечно, Лариса была здесь с Женькой, он-то ее и просветил. Кто еще?! И хотя все могло быть совершенно не так, ядовитая мысль пухла и крепла, превращаясь в стойкое убеждение.
— Пойдем отсюда, здесь холодно… — пробормотал Рогов и, не дожидаясь ее, пошагал по дорожке вниз.
Теперь и он начал озираться, с подозрением окидывая взглядом рослых черноволосых особей мужского пола. Вон тот, что идет впереди в кожаной куртке — не Женька ли? А тот, что свернул в переулок? В этих таллинских улочках-закоулочках скрыться легче легкого, и следить за ними в Старом городе тоже нетрудно.
На цветочной выставке морок продолжился, среди лилий и хризантем то и дело блазнилась характерная Женькина усмешка. Яркое праздничное многоцветье скрывало нечто угрожающее, здесь пахло опасностью, и Рогов не переставал крутить головой.
— Знаешь, что это такое? — дернула за рукав Лариса и указала на розовое соцветие необычной формы. — Это орхидея. Орхидея-фаленопсис, ее цветки чем-то напоминают бабочек.
— Действительно, похоже… — пробормотал он, озираясь.
— Это странный цветок. Летом его нужно защищать от избытка солнечного света, иначе зимой, когда света недостает, орхидея погибнет. А еще она может скинуть бутоны, если рядом поставить засохший букет. Удивительно, правда?
— Да уж… — выдавил из себя Рогов. Погруженный в шпионские страсти, он не обращал внимания на то, что ее голос подрагивает, и вообще она не в себе.
— Пестики-тычинки… — бормотала она. — Помнишь школьную биологию? Все очень просто: пестик, тычинка, пыльца, цветоложе… На самом деле нет ничего сложнее этого. — Встав по другую сторону цветочного лотка, Лариса скрылась за гигантским букетом желтых роз.
— Верно же? — донесся ее голос.
— Верно, верно…
Он бросил взгляд влево, потом вправо. И, убедившись, что ничего подозрительного нет, направился вслед за ней.
Но за букетом Ларисы не оказалось. И в проходе ее не было видно, она исчезла, заставив его растерянно озираться. Когда вдалеке мелькнул ее плащ, Рогов быстрым шагом направился туда, обнаружил другую женщину, после чего стал бессмысленно носиться вдоль лотков. Он толкал людей, задевал букеты, однако цветочное царство не отдавало Ларису, поглотило ее, превратив в один из тюльпанов, а может, в ту самую орхидею с незапоминающимся названием.
Выскочив к выходу, он понял, что потерял спутницу. И ринулся наружу, чтобы утюжить улочки-переулочки, заглядывая в витрины магазинов и в окна кафе. Теперь он был убежден, что не зря опасался, Ларису умыкнули, причем из-под носа! И если он сейчас увидит Мятлина, разговор будет короткий. Рогов скрежетал зубами, сжимал кулаки, и со стороны, наверное, выглядел сумасшедшим, иначе бы от него не шарахались прохожие.
Остановился он только на Ратушной площади, инстинктивно встав на то место, где Лариса недавно курила. Казалось, она тоже должна подойти к отправной точке их прогулки, чтобы начать сначала. Он не будет закатывать сцен, просто попросит выложить карты на стол, мол, проболталась, да? Рассказала о поездке, а Женька, конечно, не мог усидеть на месте, потащился следом, чтобы испортить встречу, точнее, подло увести Ларису…
Лариса так и не объявилась, зато встретился Зыков, выходящий с пакетом из магазина Liviko.
— Чем озабочен? — поинтересовался.
— Да так… — уклончиво отозвался Рогов. — А вы опять по алкоголю ударяете?
— А что еще делать? — отозвался Зыков. — Надоело в этом городишке, если честно, в море хочется… Ты со мной или как?
И хотя Рогову очень хотелось оказаться в привычной компании, он не поддался соблазну. Лучше отправиться к Машинскому, тот уже должен был закончить службу.
Узнав о происшествии, Серега потащил в пивбар, где заказал полдюжины пива.
— Исчезла, значит… А я ведь помню, как она тебя в институте мучила. Ты из-за нее на третьем курсе чуть сессию не завалил, на грани отчисления был! Нонсенс: чтобы Рогов завалил сессию! И из-за кого?! Из-за бабы!
— Она не баба! — морщился Рогов. — То есть в каком-то смысле баба, конечно, но не это главное.
— А что главное? Нет, ты скажи: что в ней такого особенного?! Две руки, две ноги, одна эта самая…
— Серега, допрыгаешься!
Приятель ухмыльнулся.
— Я имел в виду: душа. Но у тебя ведь тоже душа! И у меня душа, а не хрен собачий!
Заглотнув полкружки пива, Рогов задумчиво воззрился на стену с кованым панно. Бронзовая чеканка изображала панораму старого Таллина с характерными доминантами: Длинный Герман, Олевисте и т. п.
— Думаешь, у меня есть душа?
— А то!
— А мне вот иногда кажется, что я похож на эту картинку. Вроде город, дома, а на самом деле: железо. Холодное железо, изображающее жизнь.
— Ну, так мы далеко зайдем! Да и железо нынче важнее, чем эта человеческая лабуда. Сам это прекрасно знаешь! Ну? Давай-ка споем нашу: «Важнее душевный поко-ой, а бабы — последнее де-ело!»
Когда заказали еще полдюжины, сомнения покинули хмельную голову. Пьянку продолжили в офицерской гостинице: вокруг мелькали поляки с югославами, с которыми Рогов спорил до хрипоты, а о чем — не помнил. Помнилось только, как возвращался из Копли по трамвайным путям и, когда грохочущий сзади вагон светил фарами в спину, не спешил уступать дорогу. Казалось, он вполне мог бы потягаться с трамваем, коль скоро тоже из железа. Поду-умаешь, трамвай! Он может потягаться с самим «Кашалотом»!
Надежда на то, что Лариса в гостинице, растаяла, когда вошел в номер. Не раздеваясь, он рухнул на диван, чтобы в беспокойном сне бежать по Таллину, грохоча ботинками, потому что мостовые из металла, и стены домов из металла — город был железный. По нему ходили железные люди, так что было даже неловко спрашивать про ту, которую потерял, все равно не ответят. И он кружил от Толстой Маргариты до Вышгорода, пока не осенило: надо взобраться наверх!
Добравшись до смотровой площадки, он тяжело дышал, но перерыва себе не позволил. Где она скрывается? Какая из этих рыжих черепичных крыш ее спрятала? Он жадно шарил глазами, пытаясь разглядеть тех, что двигались по звенящим мостовым, пока не зацепился взглядом за церквушку. Здесь венчался Ганнибал?! Тогда и они там скрываются, потому что тоже хотят повенчаться!
Он несся вниз с дикой скоростью, боясь опоздать на церемонию. Плохо представляя обряд венчания, он понимал одно: если опоздает, эти двое соединятся навсегда, а тогда Лариса будет потеряна!
Однако вместо церкви он почему-то попал на военный корабль, похоже, американский, поскольку на флагштоке развевался звездно-полосатый флаг. Вот только американцев на борту не было, сплошь вьетнамцы с индусами. Когда на одной из палуб повстречался Рамакришна, Рогов сделал попытку скрыться за надстройкой, но человек в чалме успел его заметить и, загадочно усмехаясь, поманил пальцем.
— Что же ты? — спросил с упреком. — Я тебе номер сделал, а ты девушку потерял!
— Она сама… — забормотал Рогов. — Сама потерялась! Она хотела потеряться!
— А может, этого хотел ты? А? Признайся!
— Нет, Рамакришна, ты что! Я не хотел! Хотя… Может, ты и прав. С ней трудно, потому что она…
— Не железная, верно? В смысле — живая?
— В смысле да.
— С живыми всегда трудно. Поэтому иди, займись любимым делом — тебя ждут.
В дверях маячил Кыонг, он улыбался и махал рукой, мол, добро пожаловать! Поколебавшись, Рогов вошел внутрь и тут же обалдел. Корабль был буквально напичкан техникой непонятного назначения, а внутренние его объемы просто поражали. Вьетнамец вел по бесконечным коридорам, заполненным пультами, блоками, приборами, мигающими лампочками; они спускались по трапам вниз, поднимались вверх, а корабль и не думал заканчиваться. Каверзы пространства? Да нет, никаких каверз, просто этот авианосец огромен, настоящий плавучий город!
— Вот, — проговорил Кыонг. — Пришли.
— Куда?
Рогов озирался, видя ту же технику, только раскуроченную.
