Сэмюел Беккет - Мерфи
– Фи, позор! – вскричал Ниери. – Какие банальности! Выгнать ее! Пинками в зад! Выставить за дверь! Спустить с лестницы!
– На одной иссушенной ладони, – задумчиво проговорил Вайли, – сердце, переполняющееся чувствами, угасающая печень, селезенка, пенящаяся сплином, два легких… это если повезет, а так скорее всего одно, две почки, если постараться… ну и все прочее…
– И так далее… – произнес Ниери со вздохом.
– …а на другой ладони, – продолжал говорить Вайли, – маленькое ego и большое id…[201]
– И неисчислимые богатства в отхожем месте! – вскричал Ниери.
– О, этот невыразимый словами контрапункт, – Кунихэн нашла возможность продолжить, – о этот взаимный обмен мнениями, это единственное, что все искупает!
В этот раз Кунихэн, не ожидая того, что ее перебьют, сама оборвала себя.
– Она явно подзабыла, как следует вести такую беседу, – сказал Вайли, – ей нужно вернуться к самим истокам, к той самой пресловутой дарвиновской гусенице.[202]
– А может быть, Мерфи не показал ей пути дальше, – высказал предположение Ниери.
– Куда ни обернусь, – не сдавалась Кунихэн, – вижу я дух низринутым, изгаженным, сцепленным грубо и негармонично с телом, брошенным в телегу тела, а тело – распростертым под колесами колесницы духа… Но обратите внимание: я никого не называю по именам.
– Ну, это уже лучше, я бы сказал даже отлично получилось, – высказал свое мнение Вайли.
– И никаких следов увядания умственной деятельности, – поддержал его Ниери.
– Я сказала «везде», но, конечно, не там, где пребывает Мерфи, – начала завершать свою импровизацию Кунихэн. – Мерфи, мой нареченный, не страдал от этого… от этой психоматической фистулы.[203] В нем гармонично сочеталось духовное и телесное, он не был ни полностью телесным, ни полностью духовным. Кого можно с ним сопоставить? После общения с ним, что можно ожидать от всех других, кроме ребяческой грубости или маразматической шустрости?
– Ну, выбор богатый, бери то, что тебе больше нравится, – сказал Вайли.
– Еще на полтона выше, и мы перестали бы вообще что-либо слышать, – проворчал Ниери.
– Кто знает, кто знает, – снова подключился Вайли, – может быть, мы уже перестали слышать. Кто знает, какая скабрезная история, какой еще более непристойный рассказ – такой, какового мы еще никогда и не слышали, поведанный на высочайшем уровне чистейшей неприличности, – бьется в наши барабанные перепонки, но увы, напрасно, мы ничего не слышим!
– А вот для меня, – печально поведал Ниери и снова со вздохом, – воздух постоянно наполнен неприличностями, шуршащими непристойными намеками вечности.
Кунихэн поднялась, собрала свои вещи, подошла двери, отперла ее ключом, который извлекла из заточения на своей трепетной груди. Дверь распахнулась, Кунихэн замерла на пороге. Из комнаты ее можно было видеть в профиль: полновесные, но не обвисшие груди, высокий таз, изящно очерченное бедро, длинные ноги… Она выглядела не просто царственно, она выглядела, как женщина, готовая на все. И это впечатление, которое невольно возникало при взгляде на нее, она усилила простым способом: сделала небольшой шажок, перенесла всю тяжесть тела на одну ногу, прогнулась (однако не так сильно, чтобы подвергнуться риску опрокинуться назад), выставила грудь вперед и положила руки на бедра, пухлые и круто очерченные. И в такой позе Кунихэн, эффектно выделяемая светом из коридора, замерла. Наклонив голову, она проговорила голосом, прозвучавшим как далекое царапанье граблями по гравию в зимние сумерки:
– Теперь, после того как мы выболтали все наши секреты…
– Облили друг друга помоями, – ввернул Вайли.
– И что мы от этого имеем?
– Вайли, остерегись! – призвал его Ниери к осторожности. – Ты оказался прямо на линии ее огня!
– О Богиня Подагры, – воскликнул Вайли, – тоскливо взирающая и мечтающее о лекарстве от артрита!
– Не подумай, что мне хочется поскорее тебя выпроводить, – сказал Ниери, – но мне кажется, что эта курочка настроена на то, чтобы ты отправился с ней домой.
– Ну вот еще! – вскричал Вайли. – Может, я и не прирожденный шут, но и ничтожеством меня назвать нельзя. Между прочим, то, что я стою выше ничтожества, отмечалось многими.
– Я повторяю свою вопрос, – обозвалась Кунихэн, – и я готова повторять его снова и снова.
– Если петух не кричит, – изрек Вайли, – значит, можете быть уверены, курица не снеслась.
– Но разве я уже не сказал, что мы можем расходиться? – удивился Ниери. – Расставание всем нам пойдет на пользу.
– Вы что, хотите сказать, что мы должны уходить, едва сойдясь? – вскричала Кунихэн. – Подумайте, какая наглость! Сидит себе на своем стуле и говорит дерзости!
Вайли прикрыл руками уши, закинул голову назад и воскликнул:
– Прекратите, прекратите! Или может быть, и в самом деле уже поздно?
Вайли выбросил руки высоко в воздух и, шаркая ногами по полу, бросился к Кунихэн. Оказавшись рядом с ней, он схватил Кунихэн за руки и медленно и осторожно снял их с Кунихэновых бедер. Да, становилось совершенно ясно, что они готовы уходить и отправляться домой к Кунихэн.
– И кто же это сошелся, – проговорила Кунихэн совершенно спокойным голосом так, словно бы происходящее ее никак не затрагивало, – позвольте вас спросить, оттого, что будто бы влюбился с первого взгляда? Кто имеется в виду?
– Существует лишь одна истинная встреча и одно стинное расставание, – высказался Вайли, – это акт любви.
– Надо же, вы только подумайте! – съязвила Кунихэн.
– В этом акте каждый остается самим собой и одновременно отдает себя другому, и каждый, оставаясь собой, получает другого, – продолжил Вайли развивать тему.
– Каждая остается сама собой, отдавая себя другому, – поправил Вайли Ниери. – Дурной тон, Вайли. Ты позволяешь себе лишнее. Ты что, забыл, что здесь присутствует и дама.
– Дама? – вскричал Вайли. – Не ожидал от тебя такой неблагодарности… как, впрочем, и от этой несчастной девочки…
В голосе Вайли звучала горечь.
– Неблагодарности? – удивилась Кунихэн. – А что еще можно было бы ожидать?
– Ну и самое главное теперь, так сказать, пункт третий, – резко поменял тему Ниери. – Я не прошу, чтобы мне предоставили возможность поговорить с Мерфи. Просто приведите его пред очи мои телесные – и денежки ваши.
– А ведь Мерфи может решить – он, знаете, человек непредсказуемый, – высказала предположение Кунихэн, – что обманув его один раз, мы можем обмануть его и еще раз.
– А как насчет маленького задатка? – взмолился Вайли. – Благодеяния морально укрепляют!
– Вернемся несколько назад, к пункту первому, – рассудительно сказал Ниери. – Не требуется даже такого малого, как этот столь превознесенный акт любви – если, конечно, предположить, что существует то, что можно назвать деянием любви, или что любовь может продолжиться и после такого акта, – чтобы поприветствовать соседа улыбкой, кивком головы и пожеланием доброго вечера, когда встречаешься с ним, возвращаясь домой, а встречаясь с ним поутру, можно его поприветствовать гадкой гримасой и отсутствием кивка, если принять описание акта любви, предложенного Вайли. В моем понимании встретиться и разойтись – это значит выйти за пределы чувств, сколь угодно нежных, и за пределы телесных движений, пусть и исключительно искусных и умелых…
Ниери замолчал, надеясь, что его начнут расспрашивать о том, на каком основании зиждется его мнение. Но ни Вайли, ни Кунихэн ничего не спросили, и Ниери продолжил:
– Отказ от известного и познанного является чисто умственным ходом неописуемой трудности.
– Возможно, ты и не знаешь того, что Гегель, к примеру, в какой-то момент прекратил развиваться как философ, – с глубокомысленным видом ни с того ни с сего сообщил Вайли.
– Вернемся к пункту второму, – невозмутимо вел свое дальше Ниери. – У меня и в мыслях не было сидеть тут и объявлять госпоже Кунихэн, что мы сошлись, все обсудили и должны расстаться. Существует еще много чего, что я хотел бы сказать, но я бы никогда не рискнул высказать это многое в присутствии дамы. Надеюсь, предположение о том, что лед тронулся и что полагаться на Самого Всемогущего Кога, который мог бы помочь нам разрешить все наши затруднения, не является простотой душевной и наивностью.
В коридоре что-то громко щелкнуло, и свет там потух. Вайли судорожно обхватил Кунихэн, словно останавливал лошадь на самом краю пропасти. Ниери бросал слова в зияющую чернотой дверь; эхо болезненно затухало:
– А вот вам и Его вмешательство! Он погасил свет! И похоже, что я не ошибаюсь.
Вайли вдруг почувствовал, что устал держать руки Кунихэн и прижимать ее к себе, причем интересно, что она почувствовала усталость от того, что ее руки удерживают таким образом, в тот же самый момент. Вайли отпустил ее руки, она шагнула в темноту и тут же была поглощена ею. Прислонившись к противоположной от двери стене коридора, Кунихэн громко всхлипнула. Да, нелегкой выдалась эта встреча.
