Нина Башкирова - Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1
– Но ведь многие ученые убеждены, что идея о торсионных полях ничего не стоит, что это фальшивка!
– Наш опыт подсказывает, что к таким научным дискуссиям следует относиться с особым вниманием. Подобные споры будят научную мысль. Любая новая идея, выглядящая сначала абсолютной абракадаброй, позднее, возбудив любопытство ученых, приобретает вид гипотезы и стимулирует новые формы научного поиска. Джордано Бруно сожгли на костре, а он всего-навсего говорил, что земля круглая и не является центром Вселенной. Кроме того, мы допускаем, что теория торсионных полей вообще антинаучна. Скажу больше: мы не совсем уверены, что в лаборатории академика Страхова в данный момент изучают именно торсионные поля. Возможно, им нужно, чтобы все думали, будто институт занимается какой-то малозначительной чепухой, а в действительности они ведут разработки чего-то совсем другого. Это нужно знать наверняка.
Альвенслебен снова раскрыл портфель и протянул мне еще одну папку, попросив передать ее Рафи. Когда тот прочтет документы, я должен рассказать ему историю Тайной службы Хранителей и описать свои чувства и выводы.
Прощаясь, я не мог не задать вопроса, мучавшего меня последние дни:
– Так кто вы, герр Альвенслебен?
Старик, казалось, не удивился моим словам.
– Потерпите, мой друг, совсем немного, и скоро все узнаете. Сейчас важно другое: для нас настало время последней надежды. Иначе всем туго придется. Думаю, вы понимаете.
Я молча согласился с ним.
Позвонив Рафи, я попросил его о срочной встрече.
Глава 18
Тель-Авив. Бульвар Ротшильда, 26
5 декабря 2002 года, 22:00
В Тель-Авиве, как просил Альвенслебен, я передал Рафи документы и стал терпеливо ждать. Он читал молча, я тоже старался не нарушать тишины. Прошло чуть больше часа. Видимо, Рафи был удовлетворен тем, что узнал. Не знаю, чем именно пытался удивить его старик, но лицо босса не выдавало никаких эмоций. Теперь я должен был рассказать Рафи о Тайной службе Хранителей.
Я подробно описал Рафи события последних десяти дней. Рафи сидел по обыкновению не двигаясь, не задавая никаких вопросов, ничего не уточняя . Если бы я не знал его столько лет, то наверняка решил бы, что он меня не слышит или не слушает – настолько отсутствующим казалось его выражение лица и незаинтересованной – поза. Но он, конечно, слушал, периодически слегка кивая мне, словно поощряя к дальнейшему рассказу. Закончил я – по просьбе Альвенслебена – описанием моих собственных чувств и оценок происходящего. Рафи приглушенно хмыкнул в ответ, но продолжал молчать. Через несколько минут он абсолютно ничего не выражающим голосом вяло проговорил, что очень устал и просит продолжить беседу позже.
– Встретимся послезавтра. Разговор будет серьезным, – сказал он официальным, довольно непривычным для меня тоном.
– Конечно!
На этом и расстались.
* * *Я вышел на улицу, сел в машину и принялся кружить по городу, проверяя, нет ли за мной слежки. Слежка была, причем умелая. Я несколько раз попытался оторваться, так, чтобы мой «хвост» не потерял меня окончательно. И это ему удалось. Кто на этот раз ходит за мной? Если кто-то от старика, понятно – меня проверяют, я бы поступил так же. Если же «хвоста» послал Рафи – это хуже. Значит, разговор не удался. А если же это люди Кея или, что еще хуже, русские, то мои дела совсем плохи. Но самый неприятный вариант – «Гальба». Если это они, значит, им известно, что именно мне поручено предотвратить передачу технологии в посторонние руки. Следовательно, они знают про Хранителей.
Я продолжал ехать к промышленному району Тель-Авива. Проехал улицу Ракефет. «Хвост» не отставал. Странно, но вокруг него не регистрировалось никаких дополнительных радиоволн, иначе мой аппарат оповестил бы меня зуммером. Значит, преследователь был один. Непонятно. Я направился в сторону знаменитого тель-авивского Тель-Баруха – песчаных дюн, где встречаются работающие на улице девушки и их клиенты, которым для удовлетворения потребности и машины достаточно. «Хвост» двигался, не отставая, в полукилометре от моей «Мазды», и я был обязан узнать, кто следит за мной. Преследование продолжалось около получаса. Наконец я решил действовать.
Мне было нужно вытащить преследователя из машины. Для допроса достаточно нескольких минут, не больше – или я узнаю все сразу, или начнется жизнь, где под каждым кустом будет мерещиться агент какой-нибудь спецслужбы. Сбросив скорость, включил систему отрыва, не позволяющую следить за машиной, самолетом или другим средством передвижения, и на первом же повороте резко свернул направо. Увидеть меня с включенной системой «хвост» не мог. Я видел на экране аппарата, что он притормозил, но продолжал медленно двигаться вперед. Не расслабляясь и не сбавляя скорости, на первой же улице я снова свернул направо, осмотрелся: ни впереди, ни сзади никого не было. Нажал чуть заметную кнопку у руля и услышал характерный хлопок: номера моей машины тут же поменялись, как и передние фары.
Теперь только опытный взгляд мог узнать в моей машине ту, в которой я ехал всего несколько минут назад. Еще один поворот направо – и я увидел преследователя. Его автомобиль продолжал медленно продвигаться вперед, но за несколько метров до поворота остановился на обочине, а сам он внимательно вглядывался вперед, видимо решая, что делать дальше. И пульс, и давление на экране моего аппарата чуть повысились; видимо, потеряв объект, он занервничал. Никаких электромагнитных волн, доказывающих наличие рации или телефона, вокруг него по-прежнему не обнаруживалось. Я выехал на улицу, поставил машину на стоянке метрах в двадцати от него и вышел через правую дверь. В этот поздний час людей на улице практически не было. Перед выходом из машины я намазал руки специальным кремом, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Быстро приблизившись к машине, приставил к замочной скважине дверцы специальный аппарат. Замок тут же поддался, и я резким движением открыл дверь, сел рядом с ним, приставив дуло пистолета с глушителем к его правому боку, прямо к печени, а левой рукой включил сканер. Теперь нашу беседу слышать не могли.
– Ну и откуда ты такой взялся?
Я говорил абсолютно спокойно, слегка кивнув своему преследователю.
Он искоса смотрел на меня. В его глазах читалась паника, вены на шее надулись. Очень хорошо, значит, не такой уж и сильный у него покровитель. Не давая ему опомниться, я резко воткнул ему в шею заранее приготовленный шприц с пентоталом, не ослабляя нажима руки с пистолетом. «Хвост» слегка охнул.
– Ну! – повысил я голос.
– Я частный детектив Дов Мильшон, – чуть не плача, ответил он. – Мое удостоверение в левом кармане.
Я вытащил удостоверение. Да, действительно, частный детектив.
– Кто тебя нанял?
Он аккуратно достал визитку из кармана рубашки.
– Арье Вайс, директор цветочного магазина с улицы Дизенгоф. Он думает, что ты встречаешься с его женой. Велел мне сфотографировать вас вместе, хочет развестись. – Он медленно достал из кармана рубашки фотографию.
От неожиданности я чуть не вздрогнул – с фотографии мне улыбалась Марина. Это уже хуже. Похоже, меня предупреждали, и тот, кто делал это, видимо, знал обо мне все. Я вколол «хвосту» еще одну порцию лекарства. Он проснется только часа через четыре, а мне за это время нужно будет поразмыслить.
Я вышел из машины, осмотрелся. Вокруг вроде бы чисто. Подошел к своей «Мазде», сел за руль и поехал куда глаза глядят. Самое неприятное в моей ситуации то, что я не знаю, откуда ждать удара. Я перестал понимать, кто с кем и против кого действует, не улавливал связи между Рафи и Альвенслебеном. Взаимоотношения Рафи с Кеем тоже стали непонятными, словно кто-то одним движением рассыпал пазл, собранный из моих размышлений и представлений о жизни, и теперь мне осталось только созерцать пеструю и бессмысленную картинку, составленную из обломков моей судьбы.
Так проездив по городу больше часа, не обнаружив никаких признаков дополнительной слежки и убедившись наконец, что никто за мной не увязался, я поехал к себе. Настроение паршивое – хуже некуда: за себя я не боялся, а вот Марина… На наше недолгое счастье опять посягали. Да еще неизвестно кто, хотя кое-какие догадки и были. В любом случае, друзья это или враги, она должна исчезнуть, уехать, раствориться… В нашей профессии дружба или вражда – лишь вопрос времени.
Конечно, я был готов к такому повороту событий. Несмотря на странную историю с Хранителями, я все равно остаюсь нелегалом, то есть веду ненормальную жизнь. Моя самая большая ошибка состоит в том, что я пытаюсь наладить ее – эту жизнь – как человек, а мне нужно оставаться автоматом, бессердечным, безжалостным и одиноким роботом. Но этого я точно не хочу. Если прошедшие годы, полные постоянной опасности и приключений, не выдавили из меня элементарных человеческих чувств, то теперь, будучи посвященным в тайну Хранителей, я больше всего хотел ощущать себя именно человеком.
