Мелани Бенджамин - Я была Алисой
— Сэр. — Мистер Рескин поклонился.
— Позвольте еще раз выразить свою благодарность за вашу… помощь в этом деле. — Лицо Лео озарилось широкой искренней улыбкой. Его обращенные на меня глаза блестели от удовольствия, вызванного, как казалось, обладанием некоей приятной тайной. Он снова перевел взгляд на мистера Рескина.
— Для меня это честь. Рад был вам помочь, тем более мне сие ничего не стоило. Лишь бы это пошло вам на пользу.
— Очень надеюсь, что пойдет. Очень надеюсь.
— Что это там за секреты у вас от меня? — Я постаралась, чтобы мои слова прозвучали как можно более легкомысленно, постаралась сохранить на лице безмятежное выражение, хотя на самом деле ужас тяжким камнем залег у меня в солнечном сплетении. Меня отнюдь не радовало, что мы с Лео оказались замешаны в какие-то секретные дела, тем более с участием Джона Рескина.
— Вам еще рано об этом знать! — Лео поднял висевшую у меня на запястье на тонкой золотой цепочке бальную книжку и прочитал записи. — Хм. Интересно, кто такой этот принц Леопольд? — И не успела я сказать мистеру Рескину и двух слов, как Лео стремительно закружил меня по залу.
— Лео! Да что такое? Ведь оркестр едва начал!
— Я не могу дождаться той минуты, когда вы окажетесь в моих объятиях! — Его лицо пылало, глаза горели любовью.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться ему, позволить кружить себя, при этом натыкаясь на другие пары, наступая на чужие шлейфы и не останавливаясь даже для того, чтобы извиниться. Мы оказались возле выхода в противоположном конце зала, куда Лео и затянул меня через маленькую дверь.
Тут он остановился, и мне удалось немного отдышаться и привести себя в порядок. Мое платье помялось, а кружево на турнюре наверняка порвалось. Оставшись наедине — звуки музыки приглушенно доносились из-за двери, — мы с Лео, молча переглянувшись, рассмеялись, как двое нашкодивших детей, словно нас связывал некий общий секрет или нам удалась какая-то шалость.
— Наконец-то мы одни, любовь моя!
— Лео, я из-за вас никак не могу отдышаться!
Тут он вдруг наклонился и поцеловал меня в губы, затем схватил за руку и потащил вперед по коридору.
Я держала его за руку не раз, чувствовала его прикосновение, смотрела ему в глаза. Но никогда прежде не ощущала в нем такой твердости, уверенности, смелости. В его поведении сейчас, когда он вел меня мимо прислуги, жмущейся при виде нас, торопливо шагавших по холлу, к стенам, появилось нечто новое: в нем чувствовался хозяин, любовник — быть может, даже муж? — и мое сердце затрепетало, нервы напряглись, как струны, я жаждала покориться и отдаться ему.
— Сэр, я не шучу: я, по вашей милости, в буквальном смысле слова задыхаюсь! — рассмеялась я, хотя говорила серьезно: Лео двигался так быстро, что я едва за ним поспевала, и сильно тянул меня за руку.
— Прости, дорогая моя! — Замедлив шаг, он с улыбкой повернулся ко мне. У него словно выросли крылья, принц улыбался во весь рот. — Я совсем забыл, что наряды дам так дьявольски… так дьявольски сковывают движения. Хотя, по-моему, сегодня ты выглядишь очаровательно… Я говорил тебе об этом?
— Несколько раз. Но мне никогда не наскучит это слышать.
— Бойтесь своих желаний! — Снова улыбнувшись и снова блеснув голубыми глазами, Лео свернул в следующий проход. Узкий коридор с выщербленным полом тонул во мраке, и я не видела перед собой даже собственных рук. Оставалось лишь довериться Лео и бездумно следовать за ним, что я с радостью и сделала. — Осторожно, ступенька!
Послышался скрип двери, и я споткнулась о низенькую ступеньку. Ничего не видя, я поднялась на возвышение и, перешагнув порог, вышла в ночь. Щурясь от света, который по сравнению с оставшейся за нами кромешной тьмой показался очень ярким (луна была хоть и на ущербе, но светила прямо на нас), я обнаружила, что мы оказались на просторной рыночной площади за зданием городского совета. Вечером площадь, конечно, пустовала, землю здесь покрывала солома, и поблизости виднелось несколько деревянных яслей и скамеек.
Лео подвел меня к одной из них, и, когда я тяжело на нее опустилась и наконец перевела дух, рассмеялся.
— Прошу меня простить, но мне так хотелось поскорее остаться с тобой вдвоем!
— Я вам безмерно благодарна, сэр, но прилично ли это? Ведь мы абсолютно одни! — улыбнулась я.
Лео вдруг посерьезнел. Его вид прогнал улыбку и с моего лица. Я стала внимательно вглядываться в него, желая запечатлеть в памяти эту минуту на всю жизнь.
— Алиса. — Лео опустился на колени возле меня. «Не испачкает ли он себе колени?» — вдруг отчего-то пришло мне в голову. — Дорогая Алиса, дай мне, пожалуйста, свою руку.
Я, трепеща, повиновалась.
— Дорогая, нынче вечером я получил удивительнейшее послание от мамы с наилучшими пожеланиями.
— Как великодушна Ее Величество, — машинально ответила я, с одной стороны желая, чтобы он поскорее переходил к делу, но с другой — продлить еще это сладкое мгновение, когда свет любви в его полных надежды, задумчивых глазах тихой радостью заполнял все страждущие, пустые уголки моего сердца.
— Да… она знает теперь, как… с какой нежностью… я отношусь к тебе. Я сообщал ей об этом с великой осторожностью. Боюсь, я был слишком скучным корреспондентом, ибо писал лишь об одном предмете. О тебе.
— О, стоило ли вам докучать королеве рассказами обо мне?
— Это еще не все — я привлек на свою сторону и других лиц.
— Вот как?
— Да… Я не доверил наше счастье лишь собственному беспомощному перу. Именно об этом мы с мистером Рескином недавно и толковали. Я попросил их с Даквортом — они ведь ваши давние друзья — написать маме. Эти люди пользуются ее уважением, и она знает, какого высокого мнения они о вашем отце, знает об их давнем знакомстве с вашим семейством. Я поступил разумно, вы со мной согласны?
Что произошло? Словно облако заслонило луну или это страх еще больше омрачил ночь, пронзив меня холодом до самых костей? Однако я поспешила себя утешить: ведь если б королева не дала ему повода надеяться, Лео не стоял бы сейчас возле меня на коленях. Что такого в конце концов мог сказать мистер Дакворт? Он приятный человек. Кроме того, он ближайший друг мистера Доджсона.
А мистер Доджсон великодушен, я прочла это в его глазах. Он желает мне счастья… «Да будем мы счастливы»…
— О, Лео! — И все же сердце у меня упало. Почему мистер Рескин не упомянул мне о письме к королеве раньше? Разве не сказал бы он мне этого, если действительно желал нам помочь?
— Что такое, дорогая? У тебя такой расстроенный вид… тебе холодно? Вот, возьми мой фрак… я забыл про твою накидку. — Качая головой, он с выражением милой обеспокоенности — как человек, который рад вдруг оказаться ответственным за другого, — снял с себя фрак и накинул мне на плечи.
— Спасибо, — поблагодарила я, глядя на него снизу вверх.
Руки Лео задержались на моих плечах. Он наклонился и поцеловал меня почти с благоговением. Его губы, его мягкие, полные губы ждали большего. Он сел рядом со мной на скамью и сжал меня в объятиях.
Я, ахнув от неожиданности, чуть отстранилась, мои руки и ноги ослабли, и лишь руки Лео продолжали удерживать меня. Я вдруг почувствовала, что хочу продолжения, и, с жадностью прильнув к губам Лео, ощутила вкус его языка. Моя рука обвила его шею. В животе вдруг возникло какое-то странное трепетание, и я вскрикнула, требуя большего.
И Лео был рад мне дать желаемое. Он склонился и начал наваливаться на меня всем телом, пока наконец я уже не могла больше удерживаться в вертикальном положении. Я отклонялась назад, опускаясь все ниже и ниже, и вот моя спина почти уже коснулась скамейки.
— Я… я… о, дорогая! — Лео вдруг отпрянул, освободился из моих объятий и отодвинул меня за плечи. Руки его дрожали. Он тряхнул головой, словно желая прояснить мысли.
Вглядываясь в его лицо, я все еще желала продолжения, все еще желала обладать им. Я стремилась к такому обладанию, чтобы ничто — ни слова королевы, ни слова мистера Дакворта или мистера Рескина — не могло разлучить нас.
— Да, Лео? — Отчаянно пытаясь выпрямиться, я почувствовала, что мои волосы распустились, и увидела блестевшую на земле возле скамьи бриллиантовую заколку Эдит. С тревогой я взглянула на принца. Мне так хотелось угодить ему.
— Боюсь… нам не стоит заходить слишком далеко… по крайней мере сейчас. Мы должны подождать, моя дорогая. — Лео сжал руки в кулаки и долго сидел так, затем наконец разжал их и снова с улыбкой повернулся ко мне, хотя я заметила, что он все же не смог справиться с тяжелым дыханием.
— О! Да, конечно, я понимаю. — Я действительно понимала, что у мужчин все по-другому: им гораздо сложнее сдерживать страсть.
— Впрочем, надо признать, дорогая Алиса, целуешься ты очень умело. Словно тебя уже целовали раньше, причем неоднократно!
