Андрей Ветер - ДАЛЁКИЙ ВЫСТРЕЛ
Красное Облако взирал на все это из-за забора, сидя на сваленных в кучу бревнах, и курил. Его лицо оставалось невозмутимым. Внезапно воины обеих сторон с удивлением обратили внимание на своего давнего предводителя. Его поведение озадачивало их. Многие из них, выбравшие мирную дорогу, раньше готовы были следовать любому указанию Красного Облака; он был их кумиром, молодежь подражала ему во всем. Когда он сложил оружие, последователи не позволили себе усомниться в его поведении и сделали, как он. Прекращение войны против белых людей стало для них неизбежностью. Но теперь, когда Лакоты едва не убивали друг друга, индейцы увидели перед собой совершенно другого вождя. Он не хотел ничего. Он устал бороться и опустил руки, но вовсе не жаждал мира, как считали в большинстве своем люди его племени. И вот разочаровавшись в своем кумире, новые группы свернули палатки, несмотря на выпавший снег, и направились в стойбище диких Лакотов.
ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР (1875)
– Коснись Туч приехал! – вбежала с радостным известием Вода-На-Камнях. Бак откинул входной полог и вышел из палатки. Яркое летнее солнце ослепило его. Прищурившись, он увидел шумную толпу. Люди вышли встретить большой кочевой лагерь Миниконжей, которых привёл за собой Коснись Туч. Молодые люди громко приветствовали гостей. Многие старухи плакали от счастья, видя родных, с которыми не встречались с тех пор, как Миниконжи обосновались в резервации. Понукая усталых лошадей, прибывшие Лакоты двигались к положенному им месту в общем круге. Лагерь разрастался с каждым днём. Коснись Туч, покрытый полинявшим одеялом, направился к палатке Неистовой Лошади. Перьев не было в его волосах в знак траура по умершему отцу.
– Коснись Туч приехал, чтобы бок о бок с братьями жить и сражаться до конца, – сказал он о себе, слезая с коня и окидывая большую деревню довольным взглядом. – Я вижу, что Лакоты опять становятся одной семьёй, как в старые времена…
Через несколько дней Лакоты совершили набег на тракт, по которому двигались караваны, и напали на длинный обоз переселенцев. Едва завидев индейцев, белые распрягли лошадей, чтобы быстрее убегать, и кинулись наутёк, в панике побросав фургоны с разнообразными товарами. Индейцы со злобным смехом настигали тех, которые спасались пешком (некоторые едва передвигались, не желая расстаться с каким-нибудь громоздким ящиком или мешком). Тут и там между покрытых мхом валунов остались лежать неподвижные тела с пятнами крови. Дикари, довольные лёгкой победой, вернулись к повозкам и вгрызлись в груду тюков. В считанные минуты они обнаружили множество одеял, оружие и разную одежду. Вещи Бледнолицых оказались сильно потными, давно не стиранными, и Лакоты, чтобы избавиться от резкого запаха, развесили рубашки и штаны на копьях и винтовках, проветривая их всю дорогу до самого лагеря.
Вернувшись домой, Бак разложил перед женой дорогую голубую шаль с чёрным рисунком цапли и целый ворох разноцветных бус, которые он обнаружил в порванной сумке возле колеса фургона. Вода-На-Камнях бросилась к нему и долго целовала в лицо, затем спрятала шаль подальше. Вечерами она доставала подарок и любовалась им. Её красивые пальцы гладили завитушки рисунка, руки оборачивали шаль вокруг головы, расправляли по плечам. Женщина разглядывала подарок, вытянув перед собой на руках, и снова прятала. Бак смеялся над женой, но она отвечала ему серьёзным взглядом и объясняла, что эта вещь для неё особенная – как для Бака его коричневая лошадь с жёлтыми ногами, которую он держал для торжественных случаев.
– Есть вещи, которые мы не показываем никому, – говорила она, – потому что они дороги сердцу и созданы не для того, чтобы пользоваться ими.
– Я не знал, что есть такие вещи, – улыбнулся Эллисон, ласково гладя женские руки.
Десять раз после удачного нападения на обоз солнце уходило и возвращалось, чтобы опять согревать остывшую за ночь землю и лелеять тёплыми лучами густую траву. Когда оно выкатилось красным диском из-за горных изломов в одиннадцатый раз, люди увидели, как Неистовая Лошадь собрался в дорогу и в сопровождении Маленького Большого Человека быстро ускакал из стойбища. Индейцы, навещавшие своих родственников в агентстве Красного Облака, вернулись в лагерь и рассказали, что видели в резервации Неистовую Лошадь, беседующего с Молодым-Человеком-Который-Боится-Лошадей. Два давних друга, в один день избранные вождями своих групп, желавшие со всей искренностью счастья своему народу, но идущие разными путями, провели за разговором долгое время. Люди видели, что на их лицах не было радости. О чём были их слова, можно лишь догадываться. Когда они поднялись, чтобы расстаться, они пожали друг другу скрещенные руки – знак уважения, но каждый пошёл своей тропой. Молодой-Человек-Который-Боится-Лошадей выслушал все доводы друга, но не отступил от данного Бледнолицым обещания хранить мир. Его мокасины давно уже шли по дороге белого человека.
Жившие за пределами резерваций Лакоты прекрасно знали, что многие вожди ездили в Вашингтон говорить с Белым Отцом. В свое время встречались с президентом Красное Облако и Крапчатый Хвост, правдиво излагая обо всех бедах на территории агентств. Другие тоже пытались рассказать Великому Отцу всех Бледнолицых о несчастье красного человека, но тщетно. Теперь вернулся из столицы старый Одинокий Рог, переполненный печалью и потерявший все надежды. Он держал долгую речь перед главным белым человеком, выступая против продажи индейской земли, потому что невозможно покупать и продавать то, что дано всем на все времена. Нельзя продать землю, как нельзя продать небо и четыре стороны света. Но слова его утонули в сводах громадного зала и не нашли ответа…
Возможно, некоторые люди родились злыми и по всей земле посеяли семена ненависти. Возможно, волею судеб такие люди всегда сходились в одном месте, чтобы творить бесчинства и единым кулаком сдавливать горло жизни. Кто знает, почему так случается, что чьё-то ухо не слышит песни ветра и птиц, но приятны ему голоса чужих слез. Может быть, такие люди не могут иначе?
Америка была большим домом с распахнутыми воротами, через которые стекались на обширные земли миллионы людей. Здесь были мелкие жулики, обросшие грязные бродяги, приговорённые законом к смерти убийцы, обнищавшие дворяне, проигравшиеся до нитки идальго и всякого рода хитроумные дельцы. Словно из лопнувшего мешка хлынула сплошной массой грязь. Улыбались жёлтые зубы с коричневыми наростами. Толстые чёрные ногти ковырялись во рту. Тёмные небритые человекообразные существа набивались в тяжёлые фургоны, направляясь туда, где не прижились ещё правила европейского этикета, где рамки закона отмерялись собственным настроением. Бородатые люди с ружьями наперевес уходили рубить лес и стрелять дичь. Они жили, прячась от малейшего подозрительного шороха, намечая в жертвы всякого, кто казался им хоть чуточку опасен.
Кровь захлестнула страну. Всё опустилось лицом в кровавую жижу. Всё резалось, как мясо в магазине. Всё стрелялось, подобно развлечению в тире. Слова пощады забылись. Не слышали женщины перламутровых слов любви. И повсюду было золото. Его искали, из-за него убивали, ненавидели, дрожали от страха. Оно вспыхивало солнечными лучами в головах и ослепляло разум. Всё пропадало, оставался только лоток, полный воды, песка и ожидания. Старатели облизывали опухшие потрескавшиеся губы, высматривая песчинки золота. Сколько их? Пять? Десять? Сколько пуль выпустит из-за них револьвер? Сколько раз дёрнется к кобуре испуганная рука? Страх был постоянным спутником поселенцев. Менялись хозяева, попутчики, враги и друзья. Неизменным оставался страх. Страх перед белыми и особенно страх перед темнокожими жителями лесов и равнин. Их боялись и потому ненавидели. Их готовы были резать живьём, наматывать их кишки на руку, жечь огнём. И с каждым годом страх перед индейцами рос, потому что дикари переставали верить пришельцам, переставали щадить их… И вот опять золото. Теперь бородатые люди обнаружили его в Чёрных Холмах. Новые и новые вонючие бродяги с лоснящейся кожей и сальными волосами, которые дикари брезговали брать в качестве трофеев, ехали в край голубых елей и стройных сосен. Опять пахнущие спиртом люди рылись, подобно кротам, в земле. Военные власти, проведя разведку, обнаружили в Монтане тысячи старателей, которые не имели никакого права появляться на земле Лакотов.
Красное Облако и Крапчатый Хвост послали гонцов к агентам с энергичными требованиями остановить наплыв Бледнолицых в священные края Лакотов. Даже эти вожди, уже отдавшие много земель и глубоко закопавшие топор войны, не могли представить, чтобы край, где находились могилы предков, был осквернён сапогами белых европейцев.
Вновь забили барабаны, песни храбрых полетели над холмами. Раскрашенные всадники помчались по равнинам на косматых мустангах, пуская стрелы и пули. Трупы с откромсанными на макушках волосами встречались тут и там. Отрубленные руки и пальцы валялись в пыли рядом.
