Марина Ахмедова - Женский чеченский дневник
– У них нет обуви... – Роза дернула головой, но на Наташу не посмотрела.
– Мы купим им обувь.
– У тебя тоже денег нет, – Роза посмотрела на нее в упор. Карие блюдца глаз заполнились выпитым чаем, и Роза вытерла их кухонным полотенцем.
– У меня есть заначка, – призналась Наташа.
Вот и пригодились сто долларов...
На вещевом рынке среди больших цветастых полотенец, женских платков и мужских лаковых туфель плохого качества они отыскали детские сандалии для девочек – семилетней Луизы и пятилетней Принцессы – и кроссовки для старшего сына Розы – девятилетнего Магомеда. Наташа долго торговалась – она знала цену таким вещам. Внимательно разглядывала каждую пару – ее на рынке не проведешь. Купила пару шерстяных колготок для Принцессы, а на Луизу надела свои лосины. Они сразу же собрались гармошкой, и Наташа вспомнила Ленку, когда та была маленькой, Ленку с вечно пузырящимися на коленях колготками, и заспешила в Назрань.
Вечером они, как обычно, сидели на кухне. Печка не топилась. В слабом свете свечи Роза, сложив руки на коленях, сидела на табурете, тихонько раскачивалась, как будто пришло время кого-то хоронить, и молчала, больше не жалуясь на то, что печь нечем топить, а хлеб – нечем резать. Временами она вздыхала, приподнимая руки и снова опуская их ладонями на колени. Наташа тоже молчала, решая про себя очень важный вопрос – возвращаться ей в Москву без интервью с Дудаевым или нет? Как быть – уехать и прилюдно признать свое поражение или отвезти детей в Ингушетию, к бабушке в Назрань, а самой снова вернуться сюда и отснять обстрел Ведено? Она еще не ответила на этот вопрос, когда в дверь постучали.
Вошла соседка. Подошла к Наташе и положила перед ней на стол пачку денег.
– Забери моего сына тоже. Отвези в Москву. Это деньги на самолет. Там его встретят родственники... Пусть пока у них поживет. Пока здесь стреляют.
– Забери, я тебя прошу, ты же других забираешь.
Женщина туже затянула косынку на затылке.
– Ну, что? Заберешь?
Наташа шумно сопела, не зная, что сказать, брать с собой еще одного мальчишку или нет. Была у нее такая привычка – сопеть, когда мысли рыскали в голове в поисках решения. Про себя она уже не раз пожалела о том, что предложила Розе вывезти детей из села. Военные дороги были непредсказуемы, и она брала на себя слишком большую ответственность. Случись что в поездке с детьми, и спросят с нее – с русской Наташи.
– Ризвану одиннадцать лет, – сказала соседка, придвигая деньги поближе к Наташе, – он уже большой, поможет тебе с маленькими детьми.
– Хорошо, – решилась Наташа – раз уж согласилась везти детей Розы, то не было разницы – троих или четверых.
Судьба в лице соседки сама нашла за нее ответ – надо возвращаться в Москву.
Утром соседка привела сына – веснушчатого мальчика. К его футболке, там, где сердце, грубыми стежками была пришита аппликация – волк, обернувший лапы хвостом. Мальчик по-мужски пожал руку Магомеду. Кажется, своим суровым молчанием мальчик давал понять – он главный в этом караване девчонок.
– Дай хоть брови тебе нарисую, – Роза поплевала на карандаш.
Объятий перед дорогой не было, Роза только скупо погладила девочек по голове и строго посмотрела на сына, тот кивнул головой. Расставаясь, никто не плакал. Караван тронулся. Наташа – с нарисованными бровями. Роза махала вслед.
«Ну, ладно, этих отвезу в Назрань, а этого – в Москву», – думала про себя Наташа, выходя с детьми на дорогу – к выезду из Ведено.
Остановилась старая черная «Волга».
– Вам куда? – выглянул водитель.
– В Назрань.
– Я еду в Моздок.
– Подбросьте нас до Моздока. Оттуда доберемся на попутке в Назрань.
– Садитесь.
Дорога до Моздока была ухабистой, душной, но спокойной. Водитель явно спешил, следил только за дорогой. Наташа следила за небом, сидела, задрав голову вверх. Ни облачка, ни самолета, ни вертолета. Вокруг было тихо, но в то время на чеченских дорогах тишина не была гарантией безопасности. У Наташи сильно чесались брови и веки – лицо постепенно восстанавливалось.
– На-та-ша... – позвала сзади младшая Принцесса. – А я хочу писать.
«Волга» встала на обочине.
– Та-а-ак! Встаем за машинку и все дружно писаем! – командовала Наташа.
– А я не хочу писать, – сказала Луиза.
– А я не буду писать при них, – Магомед схватился за пояс штанов.
– А я не буду писать при нем, – Принцесса снова натянула уже спущенные колготки.
– Кто не будет писать сейчас, тот вообще не будет писать, пока мы не доедем до Моздока! – объявила Наташа.
Мальчики и Луиза вернулись в машину. Писала одна Принцесса.
Или отвезти детей в Назрань, а самой снова вернуться в Ведено и подождать еще чуть-чуть? Зачем она связалась с детьми? Она вспомнила себя в детстве. На память почему-то пришла книжка «Пиковая дама» Пушкина. Она взяла ее почитать в городской детской библиотеке, а когда прыгали с девчонками в резинки, потеряла. Пришла в библиотеку, а там тетенька с большой грудью и химией на голове говорит: «Будешь в десятикратном размере стоимость возмещать или ищи равноценную замену». Кажется, ей тогда было столько, сколько Ризвану сейчас. Пошла она в книжный, а туда новые книжки завезли – про Мальдивские острова. Наташа открыла одну и ушла под воду, а там – рыбки маленькие, золотые, кораллы, мурены, черепахи... Она уплатила за нее все свои сбережения – восемьдесят три копейки. Принесла домой, разглядывала картинки, мечтала об игрушечных островах... На следующий день книжку пришлось отдать в библиотеку – взамен «Пиковой дамы».
– Наташа, я писать хочу... – позвала ее Луиза.
«Волга» встала на обочине.
– Принцесса, иди, пописай с Луизой.
– Я только что писала... – отозвалась Принцесса.
– Мальчики, вы будете писать?
– Не хотим...
А когда-нибудь она накопит денег и поедет на Мальдивские острова. Может быть, в будущем ей удастся отснять грандиозное событие и за дорого его продать. Тогда она придет в туристическое агентство и купит себе билет на самый дорогой остров. Снимет номер в самом дорогом отеле. Будет гладить нагретые солнцем панцири черепах, охранять их яйца от хищников, если такие на острове водятся, и кормить мурен с рук...
– Наташа, я хочу пить... – позвал Магомед.
Проехав немного, «Волга» остановилась у придорожного рынка – двух-трех палаток, в которых торговали макаронами, сникерсами и кока-колой. Наташа вышла и купила каждому по маленькой бутылке воды. Лоб водителя покрылся испариной нетерпения – он очень спешил. Молча останавливал машину, когда Наташа его просила, но она видела, что его раздражению не хватает только последней капли.
А каким должно быть это грандиозное событие, на котором можно много заработать? Не военным – это точно. Она уже столько месяцев на войне, кажется, сняла ее со всех сторон, а денег не хватает даже на цветную пленку... Каким оно будет? Будет ли оно?
– Наташа, я хочу писать! – громко сообщила Принцесса.
– Все! Писать больше никто не будет! Надо было писать, когда тебе говорили!
– Я писала!
– Ну и хватит с тебя!
– А я еще хочу!
– Я тоже хочу, – Магомед схватился за пояс штанов, подтянул их вверх и закусил губу. – Больше не могу терпеть...
– И я не могу терпеть, – сказала Луиза.
– Как дур-р-рак с вами связался! – прорвало водителя. – Каждые пять минут – то писать, то пить! Хочу, не хочу! Что это такое, я вас спрашиваю?! Э-э-э, надоело уже. Идите, писайте в последний раз – больше не остановлю...
На этот раз, дружно сходив в туалет, дети уснули, и больше до самого Моздока Волга не делала остановок. Водитель высадил их, едва въехав в город, и они отправились искать кафе. Прохожие с интересом оглядывали их странную компанию – светловолосую Наташу с нарисованными бровями, в брюках с выпученными карманами, одной рукой сжимающую ладони двух девочек, а другой – мальчика девяти лет. Еще один, постарше, шел на шаг впереди – как и положено чеченскому мужчине.
В чайной уселись за стол, накрытый продранной по углам клеенкой. Наташа заказала суп, макароны с гуляшом и компот. Официантка в несвежем фартуке сгрузила тарелки с подноса на стол. Принцесса схватила макароны рукой и поднесла сжатый кулак ко рту. Остальные последовали ее примеру – начали хватать руками с тарелки.
– Не смейте тащить грязные руки в рот! – хлопнула по столу Наташа.
Дети отдернули руки от тарелок. Принцесса наклонилась к столу и ухватила макаронину губами.
– Живо мыть руки!
Забегая в туалет, дети тревожно оглядывались на свой стол.
– А теперь взяли в руки вилки и...
Она еще не видела, чтобы дети так быстро ели – они смели макароны, хватая их руками, накладывая на вилку, чтобы больше поместилось. Съели суп. Когда Наташа наколола на вилку свою первую макаронину, дети, уже облизнув языками тарелки и залпом выпив компот, не отрываясь и сглатывая, смотрели на ее практически нетронутое второе. Ей казалось, волк на футболке Ризвана тоже облизывается на ее гуляш. Облизывается и сглатывает.
