Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 1
Далеко, по существу, на другой планете. Там – раскаленные солнцем пустыни, непреодолимые пики высоких гор, пахнущие фруктами плодородные долины. Прекрасно. Ах, как все же необъятна эта Америка!
– Сколько лет ты женат?
– Пять.
– И сколько тебе все же лет?
– А ты обещаешь не бросать меня, если узнаешь правду?
– Не пори чушь! Ну, сколько же?
– Двадцать девять, черт бы их побрал! Боже!
– Тебе можно дать не больше двадцати трех. – Гретхен удивленно покачала головой. – В чем же секрет твоей молодости?
– В пьянке и безалаберной жизни, – пояснил Вилли. – Мое лицо – мое несчастье. Я выгляжу как мальчишка, рекламирующий детскую одежду в магазине «Сакс». Женщины, которым двадцать два, стыдятся показываться со мной на людях, в общественных местах. Когда я получал звание капитана, командующий нашей авиагруппой сказал: «Вилли, вот тебе золотые звезды за то, что ты весь этот месяц вел себя примерно в школе». Может, отрастить усы?
– Вилли Эбботт, – официально обратилась к нему Гретхен. Его притворная юность вселяла в нее уверенность. Она с отвращением сейчас вспоминала пожилую, доминирующую зрелость Тедди Бойлана. – Чем ты занимался до войны? – Ей хотелось знать всю его подноготную. – Откуда ты знаешь Бейарда Николса?
– Я работал на него в паре шоу. Я постоянно нахожусь под обстрелом зениток. Я занимаюсь самым отвратительным бизнесом в мире. Я – агент по рекламе. Хочешь, моя девочка, чтобы твоя рожица появилась в газете? – Она не испытывала к нему никакой неприязни. Если ему хотелось выглядеть старше своих лет, то вовсе не обязательно отращивать усы. Пусть почаще говорит о своей профессии. – Когда меня призвали в армию, мне казалось, что я наконец навсегда распрощался со своим ремеслом. Но они там, заглянув в мое личное дело, отправили меня в отдел по общественным связям. Меня нужно арестовать за то, что я работаю под офицера. Еще шампанского? – Он наполнил их бокалы, и его пальцы, пожелтевшие от никотина, мелко дрожали на стекле бутылки.
– Но ведь ты был в других странах. Ты летал, – сказала она. Во время их первого ланча он много рассказывал им об Англии.
– Всего несколько боевых вылетов. Их хватило, чтобы получить Авиационную медаль1, чтобы в Лондоне не чувствовать себя неуютно, словно голый на улице. По сути дела, я там был пассажиром. Я восхищался другими, теми, кто на самом деле умел воевать.
– Все равно, тебя ведь тоже могли убить. – Его мрачное настроение не нравилось Гретхен, и она пыталась вывести его из этого состояния.
– Я слишком молод, полковник, и мне еще рано умирать! – Широкая улыбка заиграла у него на губах. – Ладно, кончай с этими пузырьками. Нас уже ждут. А это далеко, на другом конце города.
– Когда ты демобилизуешься из ВВС?
– Сейчас я в бессрочном отпуске, – объяснил он. – Я ношу военную форму, потому что в ней меня бесплатно пропускают на представления. К тому же дважды в неделю я должен посещать госпиталь на Стейтен-Айленд, там я прохожу курс терапевтического лечения травмы позвоночника. И никто там не поверил бы, что я на самом деле капитан, не будь у меня на плечах погон.
– Курс лечения? Тебя что, ранили?
– Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило. Я перенес операцию на позвоночнике. Лет через двадцать буду всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели. Ну, ты все выпила, как и подобает хорошей, послушной девочке?
– Да, – ответила Гретхен, – все. – Где только нет этих раненых? Арнольд Симмс в своем бордово-красном халате сидит рядом с ней на столе в комнате отдыха и глядит на свою изуродованную ступню, понимая, что теперь он уже никогда не побегает. Тэлбот Хьюз, с изувеченным горлом, тихо, без слов, умирает на своей кровати в углу палаты. Ее отец, охромевший на другой, предыдущей войне.
Вилли заплатил за выпивку, и они вышли из бара. Гретхен только удивлялась, как это он может с больной спиной ходить и держаться как струна.
Они вышли на улицу. Густые, сиреневые сумерки, опустившиеся на Нью-Йорк, превратили город в нечто загадочное, расплывчатое. Невыносимая дневная жара спала, смягчилась пахучим, словно цветущий луг, бальзамом легкого бриза. Они шли, держась за руки. Воздух был похож на текущую потоком цветочную пыльцу. Луна в три четверти, бледная, как китайский фарфор, плыла над высокими зданиями офисов в теряющем окраску, линяющем небе.
– Знаешь, что мне в тебе понравилось? – спросил Вилли.
– Что же?
– Когда я предложил тебе пойти на вечеринку, ты не сказала, что тебе нужно поехать домой переодеться.
Нужно ли говорить ему, что на ней сейчас – ее лучшее платье и у нее нет другого, чтобы сменить наряд. Льняное платье василькового цвета, с пуговичками спереди, с короткими рукавами, перехваченное на талии крепко затянутым матерчатым красным поясом. Гретхен надела его, когда вернулась после ланча в общежитие, чтобы взять купальник. Она заплатила за него шесть долларов девяносто пять центов в магазине Орбаха. Это – единственное платье, которое она купила после приезда в Нью-Йорк.
– Ты думаешь, мое платье – слишком дешевый и простой наряд перед модными и дорогими нарядами твоих друзей?
– С дюжину моих разнаряженных друзей сегодня вечером станут приставать к тебе, просить номер твоего телефона, – ответил он.
– Так что же мне делать? Дать им телефон?
– Только под страхом смертной казни, – рассердился Вилли.
Они медленно шли по Пятой авеню, разглядывая на ходу витрины. «Финчли» демонстрировал набор спортивных твидовых пиджаков.
– Могу представить, как бы я выглядел в одном из них, – сказал задумчиво Вилли. – Он придаст мне веса. Эбботт, отвиденный эсквайр.
– Ты вовсе не такой шероховатый, как твид, ты такой гладкий, – заметила Гретхен.
– И таким буду всегда!
Они долго простояли перед витриной книжного магазина Брентано, разглядывая книги. Целый набор современных, написанных совсем недавно пьес: Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман, Гарт1.
– Вот она, литературная жизнь, – сказал Вилли. – Хочу сделать тебе одно признание. Я сам пишу пьесу. Ну, как и любой другой агент по рекламе.
– Ее наверняка выставят в витрине.
– Если Богу будет угодно, то непременно выставят, – отозвался Вилли. – А ты сможешь сыграть в ней?
– Ты же знаешь, что я актриса, умеющая играть только одну роль. Женщины-тайны.
– Я цитирую, – подхватил он. Они рассмеялись. Они понимали, что, конечно, глупо смеяться, но как пропустить такой случай, ведь они смеялись над своей шуткой.
С Пятьдесят пятой улицы они свернули на Пятую авеню. Под навесом храма Сент-Риджиса из нескольких машин такси вышли новобрачные с многочисленной свитой. Невеста – молоденькая, стройная, с белым тюльпаном на груди. Жених – юный лейтенант-пехотинец, без следов шрамов на отлично выбритом, девственном лице, с розовыми, как персик, щечками, без орденских ленточек за боевую кампанию.
– Да благословит вас Бог, дети мои, – громко и торжественно произнес Вилли, когда они проходили мимо.
Невеста – воплощение радости, вся в белом, улыбнувшись, послала им воздушный поцелуй.
– Благодарю вас, сэр, – сказал жених, воздерживаясь от военного приветствия, как это и полагается в подобных случаях.
– Сегодня отличный вечер! Самый хороший для бракосочетания, – сказал Вилли, когда они прошли дальше. – Температура – ниже восьмидесяти, видимость – миллион на миллион – никакой войны в данный момент. Красота!
Вечеринка была где-то в районе между Сентрал-парком и Лексингтоном. Когда они вышли из Сентрал-парка на Пятьдесят пятой улице, из-за угла выскочило такси и пролетело мимо, дальше, по направлению к Лексингтону. В машине сидела Мэри-Джейн. Такси остановилось в самом конце улицы, из него выпорхнула Мэри-Джейн и стремительно вбежала в подъезд пятиэтажного дома.
– Мэри-Джейн, – сказал Вилли. – Ты видела?
– Угу. – Теперь они замедлили шаг и шли не торопясь.
Вилли то и дело поглядывал на Гретхен, словно изучая ее лицо.
– Послушай, у меня возникла идея, – наконец сказал он. – Давай организуем собственную вечеринку.
– Я давно жду такого предложения, – тут же откликнулась Гретхен.
– Я хочу избежать позора перед компанией, спасти свою репутацию, – отрывисто произнес он, словно пролаял. Он, щелкнув каблуками, сделал молодцеватый по-военному поворот. Они пошли обратно по Пятой авеню.
– Все эти ребята начнут приставать к тебе, клянчить номер телефона, и мысль об этом не дает мне покоя, – сказал он.
Гретхен крепко сжала его руку. Она теперь была абсолютно уверена, что он спал с Мэри-Джейн, но от этого ее рукопожатие не стало слабее.
Они зашли в бар отеля «Плаза», в дубовом зале заказали джулеп1. Им его принесли в холодных оловянных, покрытых изморозью снаружи кружках.
