Дмитрий Глуховский - Рассказы о Родине
— Как?! — растерянно пробормотал Сергей Васильевич и полез в штаны за корвалолом. — Как нет?
— Тут технические детали… Погоди, вот глава Центризбиркома трубку рвет. Слушай!
— Все программное обеспечение Машины — это экселевская табличка! — радостно сообщил смертнику другой голос — толстый, чинный.
— Ажурная работа! Какие бы цифры ни были — в итоге у всех вместе все равно получается ровно сто процентов. Сама, собака, пересчитывает, представляешь? Скажем, у нашей Партии — восемьдесят процентов, тогда у коммунистов — десять, и у демократов — десять. А вместе — сто! А вот, например, у нашей Партии семьдесят девять с половиной процентов, у коммунистов — двенадцать и семь десятых… И она тут же сама считает, сколько у демократов. У нас ведь раньше как было? Начнут голоса в прямом эфире подсчитывать — и вечно тебе: то сто три процента в итоге, то девяносто восемь! Никак не сходилось, позор на всю страну. Но теперь американцы нам все отладили. Теперь у нас настоящая демократия западного образца будет. Без ошибок и скандалов. Гейтс лично привозил дискету, устанавливал. Электронное голосование! И бюллетеней никаких не надо. Всего-то нужно — десять кнопок с цифрами, запятая и кнопка «Ввод». Прогресс — его не остановить!
— Погодите… Постойте… А зачем же вам все эти железные ящики по всей стране? В них-то что? — путаясь в мыслях, прохрипел Чистяков.
— Для солидности, — сказал глава Центризбиркома. — И чтоб наводить страх на вассалов! А внутри у них, Чистяков, лампочка. Светодиодная, по последнему слову техники. На тридцать лет стабильности в стране должно хватить!
— Теперь у нас всегда сто процентов будет, — вступил Президент. — Так что ты, Чистяков, за выборы не переживай. Обеспечим. Нет никакого бога из машины.
Красные лучики собрались в рой, успокоились и заглянули Сергею Васильевичу прямо в зрачки, прямо в душу. Это он вечности в глаза смотрит, понял старик.
— Погодите… — пересохшим языком проворочал он. — Но если этого бога нет… Кто же тогда вводит цифры?
Не от мира сего
Над крышами Грановитой палаты, над колокольней Ивана Великого, над Государственным Кремлевским дворцом плыл легкий белый дымок. Морозный воздух пах необычно — вроде бы гарь, но сладкая, странная. Раньше ее списывали на ароматные испражнения труб «Красного Октября». Но шоколадную фабрику давно попилили на лофты и галереи. И поэтому казалось, что воздух подслащивают специально, чтобы отбить какой-то другой, тревожный привкус.
Отец Мефодий, вышедший подышать за компанию с соскучившимся по куреву Зыкиным, дымок сразу приметил. Обернувшись к Зыкину, который ломал спичку за спичкой, пытаясь прикурить, он с невинным видом поинтересовался:
— Что, уже прогреваете?
Зыкин ответил не сразу: сначала зачем-то протер крупный значок с державным триколором на лацкане строгого пиджака, потом затянулся. Наконец кивнул.
— Проверяют исправность. От ваших, кстати, — он кивнул на старинную, но все такую же стройную, словно Людмила Гурченко, колокольню, — тоже дым валит.
— Колокольня Ивана Великого не в собственности РПЦ, — мягко возразил отец Мефодий. — С семнадцатого года, после большого передела ваши отобрали.
— А Храм Христа Спасителя? — не отставал Зыкин. — Вчера ночью ехал мимо, гул от него как на Байконуре.
— Бдим и молимся всенощно, — отец Мефодий потупился. — О спасении человеков от страшной напасти, от гнева Господня.
— А сами тем временем лыжи навострили, — Зыкин очертил окурком плавящиеся на ярком декабрьском солнце золотые кресты.
— Мы можем лишь молиться, предотвратить катастрофу не в наших силах, — печально вздохнул священник. — Это удел мирян…
— А я думал, раз речь идет о внеземном, вы как раз могли бы вмешаться, — остро глянул на него Зыкин.
— Увы, — отец Мефодий потряс головой. — Вы можете представить себе, как прискорбно нам будет расстаться с этой землей, но иного выхода нет.
— Так не осуждайте и нас, — нахмурился Зыкин. — Пойдемте внутрь, батюшка. Незачем дышать этой дрянью.
Бутафорские екатерининские гвардейцы открыли перед ними двери в неимоверных размеров бело-золотой зал, битком забитый основательными гражданами в добротных костюмах и бородатыми мужами в черных рясах. Меж них сновали учтивые официанты с тяжелыми подносами, но собравшимся, похоже, было не до еды. Зал гудел разворошенным ульем.
Тут были и люди с депутатскими значками, и министры, и чины из администрации президента. Где-то в глубине, в плотном кольце архиепископов и секретарей, негромко, но внушительно вещал патриарх. Богатыри с прозрачными завитками наушников и парализованными лицами протащили к выходу задержавшегося дольше положенного телеоператора.
Щелкнули и заперхали динамики, и тут же в зале воцарилась тишина. Колонки проснулись и заговорили: негромко, довольно высоким, но очень уверенным голосом. Из-за столпотворения Зыкину не было видно говорившего, но этот голос он не смог бы спутать ни с чьим другим.
— Уважаемые коллеги. Друзья. Как вы знаете, над Землей нависла страшная угроза. Наша радиокосмическая разведка сообщает о приближении небесного тела… — динамик зашуршал бумажкой. — Астероида Зет-Икс 716 А. Его вес превышает три тысячи тонн, и, по всем расчетам, он столкнется с нашей планетой всего через две недели…
* * *— Американские фондовые рынки открылись очередным падением, — озабоченно сообщила ведущая, выглядывая из телевизора в убогую кухоньку. — Золотовалютные резервы России на этой неделе выросли на полтора миллиарда долларов. Во Владивостоке продолжаются спасательные работы на месте обрушения пятиэтажного дома. АвтоВАЗ объявил о сокращении пятисот рабочих мест… И только что мы получили кадры из Кремля…
Антон Алексеевич откупился ириской от занывшей со скуки внучки и, макнув картофелину в соль, сделал погромче. Раздосадованно посмотрел на постепенно возбуждающийся чайник со свистком, подошел к эмалированной старой плите и перекрыл чайнику газ. Глянул в загаженный двор, огороженный белыми блочными пятиэтажками, иссеченными такими жирными швами, будто их собирали, как Франкенштейна, из трупов разных домов.
— …торжественный прием делегатов Вселенского собора в присутствии депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации. Уникальное событие, объединившее первых лиц духовенства и первых лиц государства…
Антон Алексеевич плеснул в чашку со сколотой золотой каемкой жидкого чаю, и, близоруко щурясь, подошел поближе к мерцающему экрану, зашевелил губами.
