Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме или Страшная история со счастливым концом
Из диспетчерской – в гараж, из гаража – к старшему фельдшеру, тут еще сестра-хозяйка начала вопить, что у нее украли две новые простыни… Обычный рабочий день – суматошный и бестолковый. Пообедать так и не дали.
«Ничего, перехвачу что-нибудь по дороге», — решила Елена, выезжая с подстанции за полтора часа до встречи. Перед разговором, который, вне всякого сомнения, должен был оказаться важным, следовало отвлечься от суеты, собраться с мыслями и «прокачать» возможные варианты. Все это очень хорошо получалось у нее за рулем. Едешь себе и, вместо того чтобы слушать радио, думаешь.
Вариант первый, он же самый невероятный – Михаил Юрьевич пленился ее очарованием и решил закрутить служебный роман. Елена потянулась, чтобы увидеть свое лицо в зеркале заднего вида, и в целом осталась довольна. «Есть еще порох в пороховницах», — как говорил гоголевский Тарас Бульба.
Но навряд ли главный увлекся ею. Не в его правилах. Михаил Юрьевич – карьерист старой закалки, и роман с кем-то из подчиненных для него табу. Слишком уж много неожиданностей таит в себе подобная связь. Правда, поговаривают, что в больнице, которой Михаил Юрьевич руководил до прихода на «скорую», у него была постоянная пассия с одной из кафедр. Но сказать можно все, что взбредет в голову. Ее вон тоже подозревают в связи с Калининым, даже какие-то подробности рассказывают. Смешно.
Ладно – любовь и вся прилагающаяся к ней морковь отпадает. Что еще? Вариант второй – недостатки, упущения, нарушения. Проколы, одним словом. Проколы есть у всех, и она не исключение, но, кажется, за последние месяцы ничего из ряда вон выходящего не было. Показатели так вообще лучшие по региону, комиссия из департамента была, осталась довольна, Госнаркоконтроль разок нагрянул с проверкой – ничего не нашел, да и вообще…
Да, были две довольно резонансные жалобы в департамент – от выжившей из ума старухи, как на грех оказавшейся чьей-то там первой учительницей, и от отставного подполковника с чудесной фамилией Разгильдяев.
Старуха жаловалась на то, что «скорая» не приезжает к ней на вызовы. Спасибо соседям по лестничной площадке – подтвердили приезды и даже со временем не напутали. Хорошо, что во всех трех остальных квартирах на этаже жили пенсионерки, верные члены братства подслушивающих, подглядывающих и вынюхивающих.
С отставного подполковника Разгильдяева бригада вымогала деньги за госпитализацию. Денег подполковник не дал и в результате вместо своего родного госпиталя оказался в приемном сто шестьдесят восьмой больницы, местной «кузницы здоровья». Там он закатил скандал (мочекаменная болезнь – она вообще взвинчивает нервы), ушел под расписку и с ближайшей троллейбусной остановки снова вызвал «скорую», надеясь на этот раз оказаться там, где хотелось. Наивный подполковник… Вторая «скорая», тоже с Елениной подстанции, доставила его все туда же – в приемный покой сто шестьдесят восьмой больницы. Скрюченного, взвинченного и орущего уже не столько от ярости, сколько от резко усилившейся боли в пояснице – камень пошел по мочеточнику, и Разгильдяеву не осталось ничего другого, как соглашаться на госпитализацию.
Лежа в ненавистной ему больнице, Разгильдяев занялся творчеством – писал жалобы (очень яркие и эмоциональные) во все инстанции, куда только было возможно. В департамент здравоохранения, в министерство, в прокуратуру, в ГУВД, в городской Совет ветеранов, в Общество защиты прав потребителей, которое тут было совсем ни при чем, в редакции нескольких газет… Не написал разве что в Международный суд ООН в Гааге да в Министерство культуры. Обида была велика, свободного времени много, вот человек и старался.
Обе бригады насмерть стояли на том, что не могли везти человека со столь сильной почечной коликой через всю Москву, да еще в час пик. Тяжесть состояния подтверждалась не только записями в обеих картах вызова, но и данными первичного осмотра из истории болезни. Вымогательство денег доктор Старчинский начисто отрицал.
— Да я ему просто сказал, козлу этому, что далеко его не повезу даже за деньги! — возмущался Старчинский. — И объяснил почему!
— Лучше всего вообще не произносить на вызове слова «деньги», «рубли», «доллары», «евро» и все прочие, которые можно истолковать превратно, — заметила Елена.
Старчинский написал объяснительную, Елена в письменной форме ответила всем, кто проявил интерес к случившемуся, и на том дело заглохло.
Нет, ругать ее не за что. Во всяком случае, вызывать для этого главный врач точно не стал бы. Здесь что-то другое.
Вариант третий, он же самый приятный – неожиданное повышение. Может быть, главный недоволен кое-кем из региональных директоров, хотя бы Гаманцом или Свиньиной, которых в последнее время склоняет на каждом собрании? И решил присмотреться к ней? Тоже маловероятно – слишком недолго она заведует подстанцией для такого взлета.
Тогда – что?
В задумчивости Елена свернула не туда на Таганской площади и спохватилась, только проехав пару километров по набережной. Хорошо хоть укатила недалеко и времени потеряла самую малость.
Больше вариантов не было. Совершенно фантастические, вроде того, что в кабинете главного врача ее будут поджидать корреспондент из какого-нибудь гламурного журнала, желающий проинтервьюировать лучшую из заведующих подстанцией, Елена не рассматривала. Она была слишком взрослой для того, чтобы верить в сказки, и слишком занятой, чтобы тратить на них свое время.
С первой же попытки втиснув свою «Нексию» в единственный свободный просвет, Елена вытащила из сумки мобильный (странно, что за всю поездку не было ни одного звонка) и позвонила сыну. Выслушав доклад о том, что у Никиты все в порядке, она предупредила его, что будет поздно, и услышала в ответ заверения в полнейшем и абсолютнейшем благоразумии.
Посмотрелась в зеркало, мазнула помадой по губам, пригладила миниатюрной щеткой немного растрепавшиеся волосы (нет, насколько же короткая прическа удобнее длинной!) и осторожно, чтобы не ударить по стоящей рядом «Мазде», открыла дверцу.
На часах было без двадцати пять. Елена подумала о том, не заглянуть ли к знакомым на центральную подстанцию, но отказалась от этой идеи. Времени мало, если гостеприимный заведующий Якубов усадит гостью «пить кофе с шоколадкой», то к главному она наверняка опоздает. Кофе с шоколадкой подождут, хотя бы до окончания аудиенции, все равно Якубов сидит в своем кабинете допоздна, не торопясь домой. Видимо, его супружеские отношения оставляют желать лучшего.
Секретарша Майя Константиновна перекрасилась и стала похожа на Мальвину, девочку с голубыми волосами. Хороша Мальвина с кинжальным взглядом и каменным лицом! Уголки губ всегда опущены книзу, подбородок слегка выдвинут вперед, слова не произносит, а цедит. Впрочем, может и швырнуть словом, как камнем. Прозвище у Майи Константиновны было знаковое, очень ей подходящее – Мегера Гарпиевна.
