Мария Воронова - Клиника одной взятки
Вика засмеялась. Она по-прежнему стояла в дверном проеме, ожидая, пока Нейман расчистит ей путь.
– Как прошло ваше собрание очередников? – вежливо поинтересовалась она.
Нейман досадливо махнул рукой:
– Не спрашивай! Собрали, пересчитали, с тоской убедились, что мы никуда не исчезли, и распустили по домам. Сказали заново все справки делать – вдруг найдется какой-нибудь предлог выкинуть из очереди.
– А что слышно в кулуарах?
– Глухо. За последний год никто из наших квартиру не получал. Правда, суды мы пока выигрываем, но толку-то… Одно моральное удовлетворение. Командование смотрит круглыми глазами: «Ах, действительно, вам положена квартира. Ладно, сидите и ждите».
– Сколько вы уже ждете? Три года?
Нейман засмеялся:
– Просто надо горячо любить свою Родину. – Ногой он сдвинул мешки поближе к своей двери. – Проходи, дорогая.
Было ясно, что сосед не знает, как быть со свалившимся на него продуктовым богатством. Она вызвалась помочь, все-таки здесь нужна женская рука, даже такая неумелая, как у нее. Вместе они быстро распихали мясо по морозилкам и засыпали крупы в пятилитровые бутыли из-под воды, которые Нейман, к счастью, ленился выбрасывать.
О личной жизни соседа Вика ничего не знала. Сугубо холостяцкая обстановка комнаты говорила о том, что у него нет не только жены, но и постоянной дамы сердца. Вечера он всегда проводил дома, один или в компании друзей. Лишь из случайных оговорок Вика заключила, что Нейман разведен, имеет взрослого сына, но сам Владимир Валентинович, обычно человек открытый, эту тему обходил глухим молчанием. Знакомясь с его гостями и друзьями Сергея, она обратила внимание, что многие из них одиноки. Биографии как под копирку: ранняя женитьба и скорый развод. Расспрашивая Сергея о судьбах его знакомых, она узнала о том, о чем раньше никогда не задумывалась, – о женских изменах. Для себя Вика считала абсолютно невозможным изменить мужу. Но здесь ситуация «прихожу я с моря, смотрю в окошко, а моя жена…» не была чем-то исключительным.
«Что заставляет жен изменять? – думала она. – Прекрасные же мужики, у нас в Питере таких днем с огнем не найдешь. Неужели зов плоти может завести так далеко? Неужели бывает, что терпеть невозможно?»
Она прислушалась к себе. Два с лишним месяца у нее никого нет, и это после шести лет супружеской жизни. А она ничего не чувствует, почти забыла о том, что у жизни есть интимная сторона. Это потому, что рядом Сергей, и если думать о сексе, то думать и о том, как она была близка с ним. А это нельзя. Это – табу.
Ну хорошо, Сергей – табу, но вот она живет бок о бок с немолодым, но полным сил мужчиной, чья мужественность не только в суровом профиле и широких плечах, но и в том, что он двадцать пять лет занимался самым мужским трудом. И занимался достойно. Однажды Вика попросила его похвастаться наградами, Нейман достал из шкафа мундир с орденами и медалями, но при этом отшутился старой флотской поговоркой: «Служи, дурачок, получишь значок». Но ни этот мундир, ни богатырская стать его хозяина не вызывали у нее даже крохотной искры женского интереса. И другие Серегины друзья… Разумеется, она не может ни с кем кокетничать, раз считается невестой Дайнеги, но ведь ей и не хочется. Какой симпатичный парень, замечает она отстраненно, будто семидесятилетняя старушка с внучками на выданье! Неужели предательство мужа и развод убили в ней женщину?
– Спасибо, Вика, ты настоящий друг, – прочувствованно сказал Нейман. – Слушай, а давай я блины зае… то есть натворю? Хочешь?
Она пожала плечами.
– Давай! Серега сегодня приедет?
– Не знаю. Он никогда не предупреждает.
– На запах подтянется. Сейчас я тесто наведу, а ты пока сочини начинку какую-нибудь. Я хорошо умею блины делать, набил руку, когда нам по полгода получку не давали. – Нейман погрустнел. – Вот время было. Ходил в море на перловке с тушенкой, а дома сидела голодная семья.
– А сейчас где ваша семья? – не утерпела Вика.
– Известно где. В Москве. Очень тяжко было здесь. Мы, офицеры, как в море идти, мясо с маслом оставляли семьям, но на одном пайке не выжить, а денег нет. Я и отправил жену с сыном к родителям – уходя в автономку, как-то спокойнее знать, что они под защитой родных, а не одни. А там… – Владимир Валентинович вздохнул. – Ладно, что говорить. Как сложилось, так сложилось.
Он быстро развел тесто и поставил подниматься. Вика приготовила несколько заправок для блинов – сыр с чесноком, селедку с луком и ветчину с помидорами.
– Сейчас-то мужики живут нормально. – Нейман сообразил, что делает плохую рекламу Дайнеге как Викиному будущему мужу. – Получают по сто тысяч, и вовремя. А мы… Эх! Двадцать пять лет я честно служил, а теперь Родина делает из меня попрошайку. Будто я эту квартиру не честно заработал, а вымаливаю из милости. Клянусь тебе, если бы не сын, которому это жилье после моей смерти достанется, я бы плюнул и ушел. А так сижу, словно нищий убогий.
– Да, трудно вам приходится.
– Ничего. Как говорил адмирал Нахимов, у русского моряка нет легкого или трудного пути. Есть только один путь – славный. Так-то, дорогая.
– Наверное, вам скоро дадут жилье. – Вике захотелось приободрить соседа. – Президент обещал решить вопрос, и вообще он о военных заботится. Вот зарплаты поднял, пенсии обещал повысить…
Нейман ожесточенно натер раскаленную сковородку маслом:
– Конечно, поднял! Так жутко армию сократить, грех не поднять!
Вика промямлила, что армия теперь станет более профессиональной и мобильной.
– Да? – Нейман уставился на нее, поигрывая сковородкой. Вика поежилась. – Может, скажешь еще, что народ должен держать такую армию, которую он может себе позволить?
Она опустила глаза.
– Так вот! Заруби себе на носу, – двумя точными движениями он распределил тесто по сковородке, – народ должен держать не ту армию, которую может себе позволить, а ту, которая способна его защитить! Зачем тебе пистолет, который не стреляет? Только карман тянет, и разумнее всего выбросить его вообще.
Владимир Валентинович сделал неуловимое движение рукой, блин перевернулся в воздухе и упал на сковородку. Вика вздохнула. Да, в этом деле он изрядно навострился.
– Они и начали платить военнослужащим не потому, что в результате сокращения появились свободные деньги. С гораздо большим удовольствием они положили бы их в собственный карман. Но приходится, чтобы люди не задавали лишних вопросов. Чтобы не понимали – армия разрушена. Ладно, мы бы с кем-то воевали и потерпели поражение, тут все ясно. Проиграли войну, ничего не поделаешь. Контрибуции, внешний долг… Но чтобы так, в мирное время, свои же руководители с нами так поступили…
