Илья Зданевич - Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи
Ах вы об этой истории, вскричала умница, хахаха, действительно это замечательно. И она смеялась.
Кожух попробовал.
Я встретился с лицедеем
Знаем, знаем и вся компания залилась аплодисментами. Тщетно пробовал он заговорить. Ничего из этого не выходило. Всякое слово его встречалось хохотом, криками, хлопаньем, смехом, шиканьем, так что ничего не было слышно. Потом уже стали стучать тарелками, стаканами, графинами ножами крутить пальцами по стаканам, пока стаканы не пели. Кожух понял, что он ничего не может поделать и сел.
Теперь мы вас заставили сесть, вскричал щеголь.
Ах вот что, заливалась швея. Вы приехали сюда с такой серьезной физиономией, чтобы рассказать нам об историях, о которых мы все знаем. Не принесли ли вы чего нибудь любопытного из этого путешествия, из которого вы привезли умницу.
Что с тобой случилось кожух, ты право сам не похож на себя, сказала лебядь.
Действительно вы были по дороге не таким, каким приехали сюда, заметила умница.
Другие хохотали.
Кожух озирался. Он был окружен врагами не было ни одного друга вокруг него. Смотрел он на жену, о которой он столько думал. К чему он был так груб при входе. Он тотчас встал и сделал шаг к ней. О нет, закричала лебядь, уловив его движение, садитесь, я все равно не буду с вами здороваться. Кожух окончательно провалился и сел.
Лицедей почувствовал себя отомщенным и посмотрел на лебядь с признательностью. Лебядь пожала его руку под столом. Он убьет рано или поздно щеголя.
Она смотрела на умницу сидевшую напротив нее. Но на ее лице выражалось так же мало, как на лицах всех остальных. Все молчали, как же было найти отправную точку разговора.
Все молчали. И если бы они молчали еще и вообще никогда бы не начали говорить, то все бы сошло благополучно. Уже было ведь два часа, оставалось быстро поесть и поехать по делам, благо уже было время. Лакеи принесли еду, обращались в полголоса к друзьям-приятелям, получали указания и постепенно стол наполнялся яствами, пальцы работали все проворнее, зубы жевали все уверенней и голодные глаза глядели в тарелки все спокойнее.
Но глупость присутствующих требовала разговоров и отсутствие разговоров, отсутствие разрешения позиции, мучило так их, что все они сейчас же стали думать о том, как же выйти из положения. Но никто ничего придумать не мог и что могло быть глупее этого положения после глупого начала, неумелого, несовершенного, нехорошо построенного молчания шести болтунов за столом в два часа дня в лесу.
Но автор знает как выходить из глупых положений и выйдет и из этого положения немыслимого и невыносимого и самого трудного с начала действия. Появление ящика с пистолетами на столе спасло положение.
Что это такое, спросила умница.
Это пистолеты, ответила лебядь с торжеством
Пистолеты? переспросил кожух
Да, да, обрадовалась швея, здесь сейчас будет дуэль.
Щеголь вызвал меня на дуэль и я принял вызов, пояснил лицедей.
Да, я вызвал, но взял вызов обратно, засмеялся щеголь
Лицедей-оскорбитель, вскричала обнадеженная лебядь. И ты кожух должен тоже драться с ним.
Пусть будет так, ответил кожух, я готов
Щеголь не смеет отказываться, протестовала швея, условия выработаны и пистолеты на столе.
Я тоже думаю, что поздно, указал лицедей
А кто оскорбленный, осведомилась умница
Лебядь и швея, сказал щеголь. И если секунданты решают то поединок состоится.
Отлично, сказал кожух. Мы будем присутствовать
Но я хотел бы знать об основании.
Никаких разговоров об основаниях, запротестовали швея и лебядь. Разговоры о мотивах опять заведут нас в дебри и поведут к трате времени.
— О да, вы правы, сказал наученный кожух. Беру вопрос обратно. Я буду драться с вами щеголь после лицедея. Но если щеголь будет вами упразднен, то я буду драться с вами, лицедей.
— Со мной
— Ну да, с вами. Я готов драться с вами обоими если вы хотите и сейчас же.
Теперь он нашел выход, которого долго искал и никак не мог найти у себя в голове, так как дуэль достаточно вышла из моды.
— Но почему с лицедеем, у вас никаких оснований на это, взмолилась умница.
— Никаких оснований, отозвалась тотчас лебядь, посмотрев пристально на мужа.
— Очень много, отрезал лицедей и поэтому я вызываю вас на дуэль кожух и буду драться с вами после того как расквитаюсь с щеголем.
— Но у вас нет никаких оснований, взмолилась лебядь.
— У тебя нет никаких оснований, подхватила умница.
— Нет никаких оснований, ты думаешь, вскричал лицедей, но ты не думала об основаниях, когда не хотела здороваться со мной только что. Но ты не думала об основаниях, когда интриговала и флиртовала с разстригой, заставив меня приехать домой и страдать. Ты не думала об основаниях, когда ездила к щеголю и потом писала щеголь на всех листках. Но ты не думала об основаниях, когда появилась сюда с кожухом. Если здесь есть кто нибудь оскорбленный, то только я, только я один и буду драться. И с кожухом я буду драться с первым, ибо он последний оскорбитель.
— Конечно, вскричал кожух, мы будем драться друг с другом, пока не будем перебиты все до последнего.
Он действительно торжествовал. Таким путем рассекал он узел окончательно, о котором мечтал. Теперь было все безразлично ему. Жена и щеголь и все истории и ничего, кроме духа разрушения не было в нем. Он пододвинул к себе ящик с пистолетами и открыв любовался оружием.
Лицедей молчал, щеголь покорился участи и ждал исхода всей этой истории.
Мы просто решим этот вопрос. Умница будет моим секундантом, мы будем драться таким образом сейчас, сказал кожух.
Я возражаю против этого и признаю это решение не совсем удобным. Едва ли она может быть секундантом против своего мужа.
Да вы правы, отозвалась лебядь, мне тоже неудобно быть секундантом против своего мужа.
Этот вопрос решается очень просто, отвечал лицедей. Когда я буду драться со щеголем, остаются старые секунданты. Если же щеголь будет драться с кожухом, секундантами будут швея и умница, если же я с кожухом, то, он запнулся. Нет, этот вопрос не решается просто.
Я думаю, что жены могут быть секундантами их мужей, заметил щеголь, конечно вопрос таким образом решается, отвечал лицедей.
Нам остается дать инструкции своим секундантам и драться. И три пары спустились с террасы, кожух нес ящик с пистолетами.
— Вот видите, швея, где мы очутились, сказал ей щеголь отойдя с ней в сторону. Несколько минут назад мы теряли время в поисках друг друга и считали, что вот придет счастье. А что случилось теперь. Как ушли далеко вперед события, но как мы близко теперь от их развязки.
Но ведь ничего нельзя сделать, отозвалась швея, достаточно было сказано неосторожных слов и нечаянных фраз, чтобы можно было давать отбой. Я положительно не вижу выхода. Перемена секунданта у лицедея расстраивала ее планы. Как ей теперь договориться с умницей. Она была печальна. Мне нечего давать вам какие нибудь инструкции — сказал щеголь, действуйте как найдете нужным, мне жаль только, что я не увижу жены.
— Жены, вы думаете о жене, вскричала швея. Вспомнила она разговор с купчихой у щеголя в доме и возмутилась.
— Вы могли бы эту последнюю любовь к своей жене припрятать до следующего раза или для лучшего мира дорогой друг. Это непрерывное тыканье вашей жены и вашей жены вами нестерпимо. Пусть будет, что будет мне все равно.
— Пускай заряжают пистолеты как угодно, подумала она, не должна же я сохранять его для его жены.
Больше не чувствовала она к нему никакой жалости. Думать о жене. А почему не о ней. Ведь он дерется не из-за жены, а из-за нее. Ну да из-за нее. Нет не из-за нее. А из-за кого. Из-за нее. Нет, почему из-за нее. Куда же из-за нее. Нет нет не из-за нее, а из-за кого неизвестно. Зачем же он дерется.
— За чью же честь деретесь вы, спросила она щеголя.
— За чью честь. Ни за чью. Я просто требовал, чтобы лицедей рассказал все, он не хотел. Я должен же драться. Ведь должен же я убидить лицедея. Ведь должен скажите же?
А лицедей докучал жене.
— Что с вами случилось, где вы были, почему эти события с утра, в чем дело, скажите в чем дело.
— Почем я знаю. Вы знаете, что утром ко мне приезжала лебядь и так встревожила меня, что я взволнованная должна была объехать всех. И по мере того как я ездила от купчихи к щеголю, от щеголя к швее, мое волнение возрастало. Это так ужасно быть обойденным, закрученным в круговороте, сбитым с толку, обманутым, обесчещенным. После свидания со швеей ко мне приехал кожух. О защитите, защитите меня лицедей. Лицедей посмотрел на жену с любовью и горечью. Зачем он строя свои подозрения не подумал, что подозрения эти ничего не приносят, кроме горя и что ища в одном он теряет в другом и что уходит не там, где он думает и нет не так, а иначе.
