Алекс Тарн - Украсть Ленина
— Бей чурок! — эхом откликнулся одинокий голос откуда-то сбоку.
Бита попала в голову лежащему. Раздались одобрительные возгласы.
— Моя очередь! — Колян выскочил, широко размахнулся. — Бей чурок!
— Бей чурок! — нестройно отозвалась толпа.
Веню замутило. Он сделал несколько шагов назад и вдруг понял, что оказался один: его сторожа были слишком увлечены молодецкой забавой.
— Бей чурок!
Теперь скандировала вся площадь. На бегу Веня оглянулся: никто уже не бросал биты издали, теперь они просто вздымались и опускались, как цепы на молотьбе. Вене даже показалось, что он видит стекающую по ним кровь; его стошнило, и он вынужден был на минуту остановиться и постоять, опираясь на ограду.
— Бей чурок! Бей чурок! Бей чурок!
Веня бежал, не чуя под собой ног. Только бы успеть пересечь мост, пока его хватятся… только бы успеть… Толпа тем временем перестала скандировать что-то внятное; за Вениной беззащитной спиной стоял сплошной утробный вой, слитный и сильный, как чудовищный медведь, поднимающийся из берлоги. Этот медведь распрямлялся, закрывая собой полнеба, огромный, неуклюжий, устрашающий, воняющий дешевым портвейном, свежей кровью и застарелой мертвечиной. Он пока еще топтался на месте, но Веня точно знал, что это ненадолго. Там, позади, было кому вывести его на прогулку.
Вот и Крестовский мост. На середине реки кислород иссяк в Вениных легких; задыхаясь, беглец припал грудью к мостовым перилам. Наверное, это и спасло его: мимо, не обратив внимания на склонившегося к воде человека, пронеслись несколько машин с цезаревыми «быками». На съезде с моста они разделились, веером разойдясь на Левашовский проспект, Большую Зеленину улицу и по обеим сторонам набережной. Неужели это погоня? Наверное… Но, если так, то все пути к отходу перекрыты! Куда же теперь? Внизу поблескивала серая невская вода. Нет уж, туда всегда успеем… Веня отдышался и перешел мост, уже не торопясь, дабы не вызывать подозрений.
Из четырех возможных продолжений он выбрал Зеленину — только потому, что там было больше возможных укрытий: домов, дворов, подъездов… а может быть, просто по инерции пошел прямо. Впереди, метрах в ста пятидесяти, отвалил от тротуара черный «бычий» «бумер». Веня подождал, пока машина скроется из виду и двинулся дальше. Асфальт был густо усыпан осколками битого стекла, в воздухе стоял острый запах спиртного. Подойдя поближе, Веня заглянул к разбитую магазинную витрину. Внутри все было разгромлено, на полках не осталось ни одной целой бутылки, посреди помещения быстро намокала красным груда опрокинутых, измочаленных битами картонных коробок, рядом в луже вина лежало неподвижное тело хозяина. Зачем они это делают?
Та же картина повторилась и в соседнем магазине, и еще дальше, вверх по улице. Никто за тобой не гонится, Веня, вот что. Перед «быками» явно стояла совсем другая задача: они последовательно уничтожали все запасы спиртного на своем пути. На своем ли? Веня прислонился к стене, прислушался. Со стороны Крестовского по-прежнему доносился непрекращающийся слитный гул. Они планируют направить этот поток злобы сюда, в это каменное русло. У толпы кончилось вино; увидев разгромленные винные лавки, она обозлится еще больше. Как это сказал коротышка? «Народные массы похожи на каловые: кинетическую или потенциальную энергию они обретают только в болезненных состояниях… Массы надо загнать в болезненное состояние, возглавить и вести на штурм, пока не остыли…»
Веня отлепился от стены и, покачиваясь, двинулся дальше. В том, что эти сволочи уже ввели массы в болезненное состояние, сомневаться не приходилось. И вот теперь, пока массы не остыли… Гадкий карлик просто повторяет свой успешный трюк девяностолетней давности! Тогда по улицам Питера тоже текли винные реки… Веня увидел слева маленький одноэтажный домик, почти будку, с надписью «Закусочная», не задумываясь, толкнул дверь и вошел. Он знал, что нужно продолжать движение, что оставаться на месте опасно, но ничего не мог с собой поделать: им овладела странная апатия, сопряженная с бессилием — таким, что руки не поднять.
В маленькой закусочной не было ни души. Десяток пластиковых столов, покрытых красно-белой клетчатой клеенкой, не слишком опрятная стойка, запах уксуса, лука и жареного мяса. Усатый кавказец в переднике радостно бросился навстречу.
— Я только посижу тут, ладно? — сказал Веня. — Подожду.
— Конечно, конечно… — с готовностью закивал хозяин. — Конечно, жди, дорогой, отчего не подождать? Друзей ждать будешь? И много их?
Веня, с трудом передвигая ноги, прошел в дальний угол и мешком опустился на стул.
— Много. Очень много… — он поднял голову и посмотрел на черные с проседью усы хозяина. — Уходить тебе надо. Убегать. Может, еще успеешь.
— Уходить? — удивился кавказец. — Зачем, дорогой? Кто же тогда тебе поможет, дорогой? Кто воды подаст? Кто вина нальет? Ты, я вижу, совсем без сил. Подожди, дорогой, я сейчас…
Вытирая руки передником, он побежал за стойку. Веня положил голову на руки и закрыл глаза.
Его разбудил крик и звон лопнувшего витринного стекла. За окном густым потоком текли насупленные лица, разинутые рты, воздетые кулаки. Сколько он проспал? Полчаса?.. Час?..
— Христом-богом прошу! Христом-богом! — заверещало рядом.
Несколько молодцов за руки за ноги выволакивали из-за стойки усатого хозяина.
— Зачем, дорогие? — кричал он, вращая обезумевшими глазами. — Побойтесь бога! Бог у нас один!
— А ты нашего бога не тронь, чурка поганая! — мрачно отвечал один из молодцов. — Ты бога гадом называешь! Саня, веревку давай, веревку! Вон там, на фонаре и приладим…
Кто-то грубо схватил Веню за плечо, тряхнул, развернул лицом вверх.
— А ты кто таков? Тоже чурка?
«Вот и все, — пронеслось в Вениной голове. — Надо же… Ливан прошел…»
— Нет, — сказал он, сглотнув. — Я не чурка.
— Да какая он чурка, Димыч? — прокричал кто-то от двери. — И не похож вовсе. На жида похож, а на чурку — нет, не похож.
— А насчет жидов, что, команды не было? — поинтересовался Димыч, веселыми глазами изучая побелевшее Венино лицо.
— Пока не было… — ответили от двери после паузы, продлившейся, по крайней мере, несколько веков. — Да брось ты его, мать твою в зад, помоги с этим боровом! Ишь, падла, еще упирается! Чебурек сраный!
Послышались мягкие звуки ударов. Димыч звучно отхаркнулся, примерился было на пол, но затем передумал, пожевал во рту и сплюнул Вене на голову.
— Ничего, жидок, не расстраивайся. Дойдет и до тебя. Ты тут еще посиди немного, ладно? — он с сожалением выпустил Венино плечо и выскочил наружу, помогать товарищам.
Оцепенев, Веня и впрямь некоторое время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Затем он зашел за стойку и сунул голову под кран. За окном закусочной гаркнули, ухнули нараскачку: «и — раз!.. и — два!..» В воздух взлетело обмякшее тело кавказца.
— Димыч, Димыч, отходи, обоссыт!..
Дернулись, мелко задрожали в предсмертной судороге ноги, полилось из ослабшего мочевого пузыря.
— Ах ты сволочь, прямо на спину!
— Вот-вот! Мало, что при жизни на нас ссут, чучмеки поганые!
И все, кончено. Течет снаружи все та же река, воздетые кулаки, насупленные лица, поглядывают на свисающее с фонаря мертвое тело, на мертвого чурку, и поделом ему, чтобы, погань, не зарился! А это что? Где? Да вон, там! Ах, это… это вожди!
Посреди запруженной народом улицы, вместе с народом, во главе святого народного возмущения — черный «хаммер» с опущенным верхом, а в «хаммере» — стояком, с простертой в будущее рукой — он, вождь, огромный, ростом метра под два с половиной, как на памятнике, как на броневике… впрочем, почему «как»? — разве «хаммер» не бронированный? — конечно, бронированный! — значит, без всяких «как»! — вождь, с простертой в будущее рукой, на броневике, во главе вооруженного восстания!
Вооруженного? А что, уже стреляют? А ты не слышишь? А и впрямь — выстрелы… в кого это, интересно? Уж не по нам ли? Нет, что ты, паря… менты с нами и армия тоже. По чуркам стреляют, по кому же еще. Ну, если по чуркам, тогда конечно… А кто это все бутылки побил, винище поразливал? Как кто?! — Чурки, кому же еще… Вот ведь гады!
Дождавшись, пока броневик с вождем проедет, Веня выбрался наружу. До Чкаловского он шел вместе с потоком, мимо разгромленных магазинов и свисающих с фонарей чурок, а затем свернул направо и пустился бегом. Ему нужно было срочно добраться туда, на Васькин остров, на берег тихой речки Смоленки. Туда, где все это началось и где обязано закончиться. Транспорт не ходил, так что Веня мог рассчитывать только на свои ноги. Примерно через час он пересек реку по Тучкову мосту.
На Васильевский погромы еще не добрались — во всяком случае, в том масштабе, в котором они шли на Петроградской стороне и, возможно, в других районах. Скорее всего, вожди направляли толпу на Исаакиевскую площадь, к зданию мэрии — брать власть. Здесь же, на васильевских линиях, было относительно тихо, хотя уже повсюду бродили возбужденные люди, собирались кучками, размахивали руками, вызывающе поглядывали на редких милиционеров, на что те отвечали лишь потупленными лицами и смущенными улыбками.
