Юрий Азаров - Новый свет
Такой блестящий ход рассуждений был столь неожиданным, что учитель вскочил из-за стола и сказал вдохновенно:
— Открытие! Конгениально! Саша Злыдень, я буду ставить вопрос, чтобы вас повесили на отдельную доску!
— Почета? — сверху спросил Никольников. — Или просто доску?
— Именно на Доску почета! Сформулирована величайшая проблема века! Найдена линия ДА! Что она означает?
— Она означает… — заметил Саша, очевидно рассчитывая на новые открытия.
А Коля Почечкин между тем, увидев, что Маша Куропаткина едва не плачет, снова обратился к Славе:
— И ему дай!
— Не достану. Он далеко сидит.
— Ну воткни ему, Славка, четыре банки сгущенки дам.
— Не могу. Я и так на карандаше.
— Десять банок.
— Не могу.
— Полсклада Каменюки отдам тебе!
— Ладно, сейчас.
И Слава сделал вид, что уронил карандаш. Он нагнулся и, подымая карандаш, воткнул приятелю в ягодицу английскую булавку. Злыдень взлетел. Пролетая мимо Никольникова, он крикнул ему:
— Я первый открыл линию ДА! Запомни! Теперь ты никогда меня не будешь дразнить имбицилом! Запомни это.
Дятел, чтобы продлить наслаждение хорошо организованной самоподготовкой, закрыл глаза на все происходящее и как ни в чем не бывало спросил:
— Кто добавит?
— Кому добавки? — съязвил Слава Деревянко, явно намекая на то, что у него в лацканах еще три булавки. Коля Почечкин тоже рассмеялся.
— А ты почему здесь? — вскипел Дятел.
— А я у него на группе сегодня. На полставке, — пошутил Слава, — Он уже сделал все уроки. Я проверил.
— Разновозрастный отряд, — смягчился Дятел. — Хорошо, так кто еще дополнит ответы товарищей?
— Помогите, — вдруг раздался сверху голос Никольникова.
— Не мешай нам работать, а то в рапортичку запишем, — сказала Маша Куропаткина. — Не обращайте на него внимания, — обратилась она уже к учителю, — он у нас поэт — у него в голове сплошные фантазии. Ему и сейчас кажется, что он летает.
— Исследовательская активность каждого, — между тем продолжал Дятел, — вырастает вдвое, а то и втрое, если фоном трудной ситуации будет целесообразно организованная система действий и ситуаций, в которых ученик станет руководствоваться определенными потребностями, мотивами, целеполаганиями и другими психологическими факторами. Вам понятно, о чем я говорю?
— Понятно! — что есть мочи заорали дети, хотя им совершенно было непонятно, о чем шла речь, да и есть так хотелось, будто целых три дня во рту ничего не было.
А дел было еще по горло. Надо было сомкнуться с теми половинками, которые интенсифицировались в трудовой деятельности, где, в частности, вступили в настоящее трудовое сражение располовиненные Деревянко и Никольников.
За сражением наблюдали слесарь-лекальщик Тарас Григорьевич Чирва и Валерий Кононович Смола. В ход были пущены для определения точности обработки пластмассовых изделий линейки, угольники, циркули, штангенциркули, индикаторы, микрометры.
— Что ж, — сказал Смола, — по ряду сенсомоторных качеств Деревянко явно лидирует. Суставно-мускульное чувство у него выше, чем у Вити. Но зато у Вити больше развита эстетическая система «глаз-рука-мозг», точнее, «глаз-рука- воображение». У Вити деталь получилась, я бы сказал, элегантнее. Удачно выбрана фактура материала. Общий рисунок вещи совершеннее.
— И все-таки, если бы мне предложено было выбирать, то я предпочел бы Славу, потому что Вите трудно быть хорошим слесарем-инструментальщиком: у него плоскостопие и хотя и незначительное, но имеется искривление позвоночника, а это слесарю высокой квалификации противопоказано.
— Это исправимые вещи, — сказал Смола. — Для выравнивания стопы ему назначены специальные упражнения, а что касается искривления позвоночника, то к новому году этого искривления не будет. Так, ребята, можете идти. Сегодня вы разделили два первых места. Встретимся с вами завтра.
Дети выпорхнули из мастерских. Они неслись к школьному корпусу. Здесь еще кипели страсти. Как только закончилась самоподготовка и Саша Злыдень вместе с Никольниковьш слетели с потолка, а Дятел скрылся в учительской, так в классной комнате заварилась новая каша.
— Вот тебе! Вот тебе! — закричала Маша Куропаткина, ударяя Никольникова линейкой. Она била так сильно, что Витя Никольников, а он, как известно, представлял собой лишь одну половину, и она-то под ударами Маши Куропаткиной разлетелась на части. И именно этот факт установлен был Валентином Антоновичем Волковым, который после очередной депрессии явился в класс.
— Ты, Виктор, останешься тут, — сказал он одной половинке. — А ты, — обратился он к другой половинке, — пойдешь со мной в столовую, а остальные Никольниковы, господи, сколько их — раз, два, семь шестых, отправитесь в село Михайловское…
Чем бы еще кончились рассуждения Волкова, было неизвестно, только Коля Почечкин не выдержал позора любимого учителя и закричал:
— Валентин Антонович, пойдемте отсюда! Очень прошу, пойдемте! — Он схватил учителя за руку и потащил за собой.
17
Шаров зверел молча. Тихо зверел. Иногда даже ласково, если можно так сказать, зверел. Только искры в его глазах выдавали то, что в нем проснулись волки, тигры, леопарды, бизоны — все то зверье, от которого не суждено было произойти человеку в этой жизни.
Он сидел на педсовете и не понимал до конца, что же происходит: его, Шарова, ни в грош не ставят — ишь как раскудахтались! Выступал Дятел:
— То, что я увидел вчера на самоподготовке, восхитительно. Дети овладели методикой современного раздвоения. Соединение игрового и проблемного методов на уроке решило две сложнейшие задачи. Первая — интеллектуальное и эмоциональное развитие. Дети сумели освоить язык эпохи. Я подвел итоги по тесту «Круги». Мной установлено, что скорость мышления у наших учащихся значительно выше, чем в буржуазных колледжах. Например, исполнение музыкального произведения «с листа» у Коли Почечкина и Вити Никольникова показало, что они за шесть секунд воспринимают пять бидулов нотного текста. Бидул, поясняю, это найденная мною единица измерения. А это значит вдвое больше, чем у студентов первого курса в соцстранах, и втрое больше, чем в Гарварде и Кембридже. У нас здесь возник спор с коллегами. Меня обвинили в некоторой схоластике. Будто я усложняю формы обучения. Товарищи, это я делаю сознательно. Я поступаю точно так же, как поступают все наши выдающиеся психологи. Точнее, большинство из них. Мы не можем больше ориентироваться на традиционные методы. Мы должны раз и навсегда покончить с жизнью, простите, с голой и ползучей эмпирикой, с наглядностью. И, наконец, с пресловутым здравым смыслом. Мы не можем мириться с тем, что дети в младших классах прибегают в счете к наглядности. Абстрактность, абстрактность и еще раз абстрактность — вот наша единственная конкретность!
Шаров хоть и не мог взять в толк, о чем говорит Дятел, не мог уразуметь, в чем суть его подходов, которые тот называет громким словом новое или проблемное обучение, но он чувствовал, к чему Дятел клонит. Интуиция никогда не подводила Шарова. Шаров ждал, что вот-вот Дятел сильнее обнаружится, и тогда Шаров нанесет ему нужный удар.
Первый каверзный вопрос задал Волков:
— Везде и всегда надо обучать проблемно?
— Безусловно, — ответил Дятел.
— А вот мне нужно научить ребят забивать гвозди — это тоже проблема?
— Еще какая, — пояснил Дятел. — Проблема забивания гвоздей является столь же сложной, как и проблема открытия космоса. Главное в ней — ориентировочная часть. Особенности этой части определяют быстроту формирования качеств формируемого действия, в данном случае целой системы действий начиная от поднятия руки, зажима кистью рукоятки молотка и кончая ударом по шляпке гвоздя. Ориентировочная основа забивания гвоздя характеризуется тремя параметрами: это абстрактное обобщение, степень развернутости действия и мера освоения. Из эмпирического материала сюда может входить величина гвоздя и доски, а также целевая установка забивания и способ, каким пользуется обучаемый при выполнении операции. Ориентировочная основа может быть полной, неполной, достаточной, недостаточной, эквивалентной, доминантной, свернутой и развернутой.
Дятел так увлекся изложением доклада, что стал ходить по комнате, будто размышляя вслух, — он вел себя как великий человек, впрочем, он и ощущал свое величие. Волков, глядя на Дятла, думал: «Надо же вот так, из ничего, сделать проблему, вот так ловко нанизывать фразу на фразу». И Сашко думал: «А може, теория така штука, шо не во всякую голову влезет?» Дятел уловил некоторое смятение слушателей.
— Чтобы яснее себе представить, — продолжал он, — ситуацию с забиванием гвоздя, надо знать шесть типов действий. Я назову для краткости только три из них. Первый характеризуется тем, что состав ориентировочной основы поясняет общую структуру действий, выражающих идею забивания гвоздя. Этот процесс идет очень медленно, с большим количеством ошибок. То есть ребенок может взять молоток не за рукоятку, а за ударную часть и бить деревянной частью по шляпке гвоздя…
