Синтаро Исихара - Соль жизни
Пока я размышлял о том, как получше оценить ситуацию и что-нибудь придумать, нас продолжало нести в открытое море. Тошнота подступала к горлу, я нервничал, все тело будто онемело.
Когда накатила большая волна, я изо всех сил постарался высунуться из воды. Я почувствовал на коже слабое тепло заходящего солнца и подумал, что, может быть, вижу это солнце в последний раз. Еще подумал, что должен обязательно что-нибудь сказать своим детям, пока еще не стемнело, но только я никак не мог придумать — что. Я хотел закричать и схватиться за них, но делать этого было нельзя.
Я пытался представить себе ситуацию так, как если бы все это происходило с кем-то другим, но безжалостная правда состояла в том, что в море был я сам и мои дети. Самого страшного еще не случилось, но, несмотря на отчаянные усилия, я ужасно боялся, у меня было такое ощущение, будто нахожусь в шаге от неминуемой смерти. А что если нас будет носить по морю целых три дня? Как мы сможем добыть пропитание? Я лихорадочно и вполне серьезно думал о том, что можно будет понемногу пить морскую воду.
Сколько времени прошло с тех пор, как мы поднялись на поверхность? Несмотря на всю бессмысленность этого занятия, владелец судна продолжал вопить. Но тут он вдруг передал ружье гиду и, как сумасшедший, поплыл к катеру. Я подумал, что он не справится с волнами и течением. Но я оказался не прав: волна разбилась о риф и плывший по направлению к этому рифу парламентарий сумел «поймать» образовавшееся после этого течение, которое потихонечку понесло его в сторону катера. Думаю, что это было простым совпадением. В сотне метров от нас он, уже выбившись из сил, высунулся из воды. Все происходило, как во сне. Мы увидели, как он машет рукой. За брызгами от разбивавшихся о рифы волн мы не видели катера. Мы не знали, видят ли и слышат ли его с катера. И вот мы увидели, как владелец катера опустил руку в воду и поплыл в нашу сторону. Теперь он помахал рукой и нам. Я еще не успел понять, что происходит, но гид прокричал, указывая рукой: «Катер!» И правда: из-за бившихся о рифы волн показался катер: он снялся с якоря и теперь направлялся в нашу сторону. Течение было очень сильным: владелец вернулся к нам быстро — быстрее, чем подошел катер. Парламентарий задыхался от напряжения и, чтобы обрести какую-то опору, схватился за мои плечи. Говорить он не мог, просто мотал головой.
Катер на полном ходу приблизился к нам. Его владелец не мог сдержать нетерпения и, не поднимаясь из воды, что-то злобно прокричал своим сыновьям. Те же только растерянно таращились на него: ведь они поступили именно так, как велел им отец! Остававшаяся на катере жена выглядела вполне спокойной.
— Как вы здесь оказались? — спросила она беззаботно.
— Течение течет в другую сторону. Мы свистели, кричали. Вы что, не слышали? — спросил я.
— Ничего мы не слышали. Эти ребята сказали, что вы подниметесь там, где мы вас ждали, а в другую сторону я и не смотрела. Потом я подумала, что вам уже давно пора возвращаться, и сказала им, что надо поискать вас чуть впереди.
Мне захотелось закричать на нее, но я подумал, что тогда я уже совсем не смогу совладать с собой, и промолчал. Но это потребовало от меня немалых усилий.
— Потом я подумала: а что если вы находитесь в другой стороне, и велела им сниматься с якоря. Потом посмотрела в другую сторону и увидела отца этих парней.
— На голос повернулась?
— Нет, я ничего не слышала, случайно в его сторону посмотрела.
— А мы, между прочим, чуть не утонули.
— Как так? — спросила жена озадаченно.
— Ладно, хватит, — примирительно сказал младший сын.
Я был с ним согласен.
Постараться нудно рассказать ей о том, как мы пребывали совсем в другом измерении? Нет, я еще не отошел от соленых волн.
Катер набирал ход. Я обернулся — далекий остров Пелилиу темной тенью плыл в остаточном сиянии уже зашедшего за горизонт солнца.
— А вот если бы нас занесло туда? Когда бы тогда нас обнаружили? — подумал я, но прогнал эту мысль прочь.
Когда владелец катера поднимался на борт, у него был такой вид, будто он что-то хочет рассказать своим сыновьям, но сейчас молчал и он. И мы с сыновьями тоже молчали. Потом я взял себе пива и поднес банку к губам. Старший сын попросил: «Дай мне тоже». Он посмотрел на брата — тот молча отвел глаза в сторону.
После пары глотков заторможенность стала проходить, я пришел в себя. Я ясно осознавал, что мы вырвались из ужасной западни, что мы смогли вернуть себе что-то важное, что-то главное, о чем и не скажешь словами. Как бы в подтверждение этого мои сыновья, вспоминая недавнее приключение, смеялись и подшучивали друг над другом. Они смеялись над тем, как старший брат закричал младшему, чтобы он сбросил свой пояс, а тот воспринял это как указание подождать. Они вспоминали этот эпизод с таким смехом, что хотелось посмеяться над ними. И тут младший брат рассердился: «Все! Хватит!» Мы удивленно посмотрели на него. «Над чем вы смеетесь? Я и так вижу, что с глотками у вас все в порядке!» — сердито продолжал он, весь дрожа от злости, хотя я думаю, что он никого конкретно не имел в виду.
Разумеется, все мы хорошо понимали, что с ним происходит. И все равно никто из нас не мог перестать смеяться. Мы словно захмелели от пережитого.
Тут жена сказала: «Эй вы, я, конечно, припозднилась, но все-таки скажите, что вам сделать на ужин. Только здесь не из чего приготовить новогоднюю еду, к которой мы привыкли…»
И тут мы со старшим сыном снова грохнули, будто бы услышали какую-то глупость.
Когда мы подплыли к гостиничной пристани, было совершенно темно. На веранде ресторана свободных мест почти не было. Я промывал в морской воде свой гидрокостюм и регулятор подачи воздуха, поглядывал на публику. Я чувствовал такую полноту жизни, которую могут позволить себе только боги. И я знал, что все мои желания исполнятся. Включая желание набить свой пустой живот.
На железной дороге
До сих пор я вспоминаю давку в послевоенной электричке с ностальгией. Хотя каждая поездка на такой электричке, а вернее, каждая попытка влезть в нее была настоящим испытанием.
Чтобы получить представление о том, насколько был переполнен поезд, достаточно было увидеть с платформы силуэт приближающегося состава. По идее, этот силуэт должен был представлять собой прямоугольник, но на самом деле вы могли заметить, что по бокам он раздувался от пассажиров, торчавших из окон. Увидев такое, люди на платформе нервически ожидали момента посадки, однако частенько случалось, что несмотря на все старания, дело кончалось неудачей и приходилось ждать следующего поезда.
Когда я впервые влез в вагон через окно, я словно потерял девственность и обрел уверенность в себе: мне казалось, что я как бы вырос, и теперь мне любая задача по плечу. Мальчишке казалось, что он стал взрослым.
И в поезде, и за его пределами мне приходилось наблюдать самые разные драматические происшествия. Уж такое это было время.
Так, например, именно на станции я убедился в том, насколько непрочно человеческое тело.
Однажды, когда я возвращался из школы, я сел на ветку Токайдо в Фудзисаве и сошел на следующей в сторону Токио станции Офуна. Находившийся в вагоне спекулянт увидел на платформе полицейского, испугался, спрыгнул на пути, и тут его сшиб товарняк. Машинист ничего не успел заметить, а у спекулянта по колено отрезало ногу. Он полз и что-то вопил, держа в правой руке отрезанную ногу. После того как поезд, на котором я приехал, отошел от платформы, мы стали ошалело таращиться на калеку. Его от нас отделяли только рельсы. Он же даже не смотрел в нашу сторону и продолжал ползти параллельно платформе, оглашая станцию своими воплями. После того как поезд уже исчез, в наступившей тишине он стал звать начальника станции: «Начальника мне, начальника! Пусть он мне поможет!» Застыв на месте, мы слушали его крики.
Железнодорожник и полицейский спрыгнули вниз. Увидев полицейского, мужчина, продолжая держать в руке свою оторванную ногу, попытался бежать, то есть пополз в противоположную от платформы сторону. Я хотел было уйти, но ноги не желали двигаться — будто прилипли к платформе. Тело мое словно парализовала нечистая сила. Когда я все-таки заставил себя уйти и стал подниматься по лестнице, чтобы перейти на другую платформу, куда был должен прийти мой поезд, меня вывернуло наизнанку.
В тот раз я впервые увидел человеческий орган отдельно от тела. Во время войны я успел насмотреться всякого, но никогда не видел, чтобы жизнь и смерть соприкасались так близко.
Вскоре после этого на той же самой железной дороге я видел своими глазами, как стоявший рядом со мной мальчик упал с подножки вагона и едва не погиб.
Я возвращался из школы домой и на станции Фудзисава ждал своего поезда. Лишь только завидев его, я тут же сообразил, что он переполнен, и побежал в конец платформы. Когда поезд остановился, я спрыгнул за последним вагоном, забежал за поезд и вскарабкался с другой стороны на подножку второго с конца вагона. Вначале я повис на поручнях спиной к рельсам, но потом почувствовал, что между людьми намечается щелка, попросил потесниться и, держась обеими руками за поручни, вдавил спиной какого-то пассажира внутрь вагона. Так мне удалось крепко встать на крошечную ступеньку подножки.
