Евгений Попов - Арбайт. Широкое полотно
— Чему там было утекать? Какая, на хрен, информация была в этих съездовских докладах? Вода на воде.
— Вот он и намекал, что прогрессивные цекисты пытались в доклады вольнодумства вставлять, а «силы реакции» у них это вычеркивали.
— Ну, то, что кремлевские спичрайтеры — матерые вольнодумцы, уже ни для кого не секрет. Старая добрая традиция. Качественное питание располагает к вольнодумству. Главное условие для служилого вольнодумца — не обобщать.
— А вот я знал одного машиниста. Он за деньги перепечатывал самиздат, но его не посадили.
— А я еще одного вспомнил самиздатчика, который зарабатывал себе на хлеб, колотя по клавишам с немыслимой скоростью. Его было посадили на короткое время, но быстро выпустили за покаянку, опубликованную в «Московской правде», где он горько раскаивался в том, что сошел с пути настоящего советского человека под влиянием идеологических мерзавцев вроде Василия Аксенова и Юза Алешковского.
— Фигура девчонки — бригадира бетонщиков меня немного смутила. Полностью строительная специальность называлась «плотник-бетонщик» и требовала немалой физической силы, особенно когда замешивать бетон приходилось вручную. В мою небольшую строительную бытность женщин-бетонщиц я не встречал; а ежели еще и бригадир, то это должна быть такая дама, что у молодого стиляги вряд ли хватило бы духу к ней подойти ближе, чем на три шага… Вот строительный мастер после института, которая контролировала ход бетонных работ, это пожалуйста.
— Наставницы-подружки главного героя знаменитой в свое время комсомольской повести «Продолжение легенды» Анатолия Кузнецова были как раз бетонщицами на Братской или Иркутской ГЭС.
— Работа адская, да, от перфоратора и у мужиков руки дрожали, но на ГЭС бетон не замешивали вручную, а привозили в самосвалах и выливали-вываливали. Тогда даже мода была такая — гордиться, что женщина справляется с тяжелой работой. Например, поэтесса Майя Румянцева прославилась стихотворением «А мне не верят, что была я грузчицей». Однако времена изменились, и вот вам современный анекдот: Возле проститутки останавливается джип, опускается окно, и чей-то голос спрашивает: «Что умеешь за сто баксов?» Проститутка: «Абсолютно всё». — «Тогда садись, поможешь бетонировать фундамент».
— Мужчина работать машинисткой в СССР не мог официально. Эту профессию Госкомтруд числил женской.
— Ну да, сделали же из М.Б.Ходорковского швею-мотористку. Феминистки должны быть довольны такой уравниловкой.
— Истины в грешном мире нет и быть не может, так как она дается в откровении, то бишь это вопрос веры, метафизики. Ученые говорят об истине, однако проверяют ее достоВЕРНость, простой человек говорит о правде, деля ее на «полную» и «неполную», «всю правду» или «не всю». Так что истина, конечно, есть, но она внутри каждого человека.
— Ну вот, всё внутри — и Царство Божие, и Истина.
— Возможно, Злата была литовкой — у меня была знакомая литовка по имени Злата. Она была брюнеткой с голубыми глазами. У нее имелись талия, большой бюст, прямые ноги и вызывающая походка. Ей было лет двадцать, и она была, так скажем, очень общительная. Эта Злата была из высланной в свое время в Сибирь литовской семьи. Семья в полном составе проживала в собственном доме из красного кирпича на левом берегу р. Селенги в поселке с названием Нахаловка. Другой мой знакомый — Володя — женился на Злате. Брать фамилию мужа она категорически отказалась из-за литовского патриотизма, и Володя от большой любви взял фамилию жены — Славикайте. То, что такую фамилию носят незамужние литовские девушки, он не знал, и ему об этом никто вовремя не сказал. А когда узнал, стал сильно огорчаться. Еще он огорчался из ревности. Злата была женщиной веселой и часто возвращалась домой поздно и под градусом. Тогда Володя, чтобы напугать жену, решил инсценировать собственное повешение. Он привязал к дереву рядом со своим крыльцом веревку со всякими узелками, которые должны были развязаться, когда жена будет проходить мимо. Узелки почему-то не развязались, пьяная жена прошла и ничего не заметила. Она увидела висельника утром в окошко и чуть не сошла с ума. После случившегося литовцы продали дом, участок с садом, огородом и уехали на родину. Сейчас без визы могут посещать страны Шенгена. Фамилия у Володи была тоже человеческая — Дунаевский.
— В этом есть некая мистика, ибо Злата из художественного текста и Злата из реализма — практически одно и то же лицо. И писатель Гдов, если бы соответствующим образом сложились обстоятельства, тоже мог бы спокойно висеть на дереве, а не мучиться всю жизнь за письменным столом. Сначала в стране большевиков, а потом и в стране капиталистов, свято чтущих большевицкие традиции. И все же потрясла меня до глубины основ история этого несчастного Дунаевского, ушедшего из жизни под чужой, иноземной да еще и девичьей фамилией. Из этой истории, образца новой искренности, мы видим, как далеко продвинулась глупость со времен написания Н.Лесковым рассказа «Колыванский муж», в котором описано, как славянофил и российский патриот оказался в конечном итоге похороненным любящей женою типа Златы на немецком кладбище и под немецкой фамилией.
— Про истину. Истина как кулак — вот он есть, а разжал пальцы, и его нет. Зато когда он есть, этой истиной можно с размаху как дать кому-нибудь в ухо!
— Кедры над Гдовым, конечно, скрипели. Но мне непонятна технология упомянутого курьеза: дама на спине в сугробе, на ней сапоги и другая зимняя одежда, белье, тряпки-веревки. Может, отчаянный Гдов, как поется в известной песне, «последнюю резинку зубами разорвал»? Непонятно.
— Человеческая и нечеловеческая писательские скромности не позволяют мне подробно объяснять вам техническое устройство любви под холодным звездным небом нашей с вами общей Родины.
— ГОЛОС БОЛГАРИИ. Злата — это уже по-сербски. Златка — по-болгарски очень опасное животное, хищное, похожее на большую белку, ест птиц, куница, кажется, по-вашему, но и распространенное женское имя у нас.
— Моя фантазия подсказывает Гдову, что для таких случаев любви на снегу ему надо носить с собой большие ножницы. Применять ножницы для любви учил В.Аксенов в романе «Остров Крым».
— Являясь знатоком творчества В.П.Аксенова, я что-то не упомню в романе «Остров Крым» инструкции по применению ножниц для любви. И зачем бы это Гдову носить с собой ножницы, если он не портной или закройщик? Что-то, право, неладное подсказывает ваша фантазия восемнадцатилетнему сибирскому пареньку!
— Правильно люди говорят, при советской власти мужчине нельзя было официально работать машинисткой — тогда бы он назывался машинистом и его обязаны были раньше отпускать на пенсию.
— А нельзя ли было при советской власти именовать мужчину-машинистку как-нибудь по-другому, чтобы не тратить деньги на его преждевременную пенсию? Например, «буквотыком».
— Придумать другое название для мужчины-машинистки можно, заставить его после этого печатать на машинке нельзя.
— Если зайца можно научить играть на барабане, петуха плясать, а Ходорковского шить рукавицы, то заставить советского мужчину печатать на машинке — совсем не та крепость, которую не могли бы взять большевики.
— Все машинистки стали писательницами, поэтому случился кажущийся упадок современной литературы.
— Неправда. Я знаю двух-трех писательниц, которые вышли из народа, а вовсе не из машинисток.
— Что это значит: «молдаванка может быть еврейкой»? А еврейка может быть молдаванкой?
— Или совсем уж кардинальный вопрос: может ли молдаванка не быть еврейкой?
Вспоминается пассаж из поэмы Евг. Попова «Солдат и лесбиянка»:
Будь вы еврейка, молдаванка,
Цыганка или хунвейбин,
Но вы поскольку лесбиянка,
То я домой пойду один.
Возьму ружье свое большое,
У стенки стану часовым.
И будет солнце золотое
Светить над небом голубым.
— Молдаванка не может быть еврейкой, потому что еврейки лучше. Вне всякой метафизики.
— Доверимся в этом вопросе знатокам. Или тем, кто умнее нас.
— Доверьтесь мне. Потому что я — еврейка. Крещеная, правда. И вопрос моей веры — сложный вопрос.
— В каком смысле?
— В женском. Мы же о женщинах говорим.
— Женский смысл — это как-то не то двусмысленно, не то многозначительно. Мир сей тайн полн.
— А Гдов ведь уже встречался в каких-то произведениях писателя Евг. Попова? Или он настолько АРХИТИПИЧЕН, словно я его уже где-то встречал?
— Гдов и Хабаров — два известных персонажа Евг. Попова, неоднократно фигурировавших во множестве других его сочинений, опубликованных в журналах «Вестник Европы», «День и ночь», «Новый очевидец», «Октябрь», «Знамя», «Сноб» и книге «Опера нищих». Мужики родились сразу же после Второй мировой войны с фашистами и прошли весь свой скорбный путь «опоздавших шестидесятников» от 5 марта 1953 года до дикого капитализма и соответствующей ему пенсии. Один из них, подобно Ленину, именует себя «литератором», другой пишет в анкетах — «временно не работающий», хотя какая разница, кто у нас в стране есть кто, если все мы, как полагают эти персонажи, до сих пор единый народ?
