Юрий Козлов - Условие
— Григорий Петрович — пожилой человек, директор библиотеки — вор, здание хотят взорвать. Кто же ездит на юг, если больное сердце? — пожал плечами Дерляев.
Анна Степановна окончила осмотр здания. Они вышли на улицу. Вдали за деревьями Анне Степановне почудилось железное лязганье трамвая.
— До свидания, товарищ Дерляев, — попрощалась она, — вы правы, здание в приличном состоянии. Позвоните мне в конце недели. Остановка там?
— Я вас отвезу, — ответил Дерляев, — но согласитесь, «позвоните мне в конце недели» — это не ответ.
«А он наглец! — подумала Анна Степановна. — Может, и правильно его из партии… того…»
— Допускаю, — спокойно согласилась она, — но обещать вам ничего не могу.
— Я тоже не могу обещать, что удовлетворюсь вашим… «позвоните мне в конце недели».
— Вы можете обращаться в любые вышестоящие инстанции, — усмехнулась Анна Степановна, — равно как и объявить голодовку, встать у здания с транспарантом в костюме Адама… — шагнула прочь от его машины.
— Спасибо, что приехали. Куда вы? Я отвезу!
— В этом нет необходимости! — Анна Степановна быстро пошла к остановке.
Дерляев, впрочем, не отстал — проводил до трамвая, ухитрился даже на прощание поцеловать руку. «Истерик!» — подумала Анна Степановна. Чем-то он ей напомнил бывшего мужа. Мужчины определённо деградировали. Последний раз—полгода назад — ей в театре целовал руку главный режиссёр. Она там была на премьере. Режиссёр был замотан, седые волосы торчали клочьями, он целовал женщинам руки как помешанный.
Вернувшись на работу, Анна Степановна позвонила в горисполком, попросила исключить из повестки вопрос о библиотеке: «У моего заместителя инфаркт, — объяснила она, — он не успел подготовить документы. К тому же в вопросе много неясного. Мы не можем игнорировать требования общественности».
Потом она проверила книгу регистрации входящей документации. Последнее письмо Дерляева там не значилось. Впрочем, скорее всего он писал на вышестоящее начальство. В таком случае письмо могло попросту не спуститься в отдел. Анна Степановна закрыла красную папку, убрала в сейф. Было там и коллективное воззвание в защиту библиотеки деятелей культуры: драматургов, писателей, художников. Многих подписавших Анна Степановна знала. «Отчего мой Федя не подписал? — подумала она. — Он теперь такой общественник… Или внутрисоюзная арена ему тесна?» Недавно она читала в газете статью Фёдора о международном театральном фестивале не то в Роттердаме, не то в Брюгге.
После этого Анна Степановна позвонила в райком, к какому территориально относилась библиотека. Там в парткомиссии работала её знакомая, можно даже сказать, подруга. Анна Степановна попросила прислать ей персональное дело Дерляева.
— Дерляева? — припомнила подруга. — Из библиотеки, что ли? Я на бюро не была, мне рассказывали. Мы-то на комиссии утвердили ему строгий с занесением. А на бюро он себя неправильно повёл. Не только ни в чём не раскаялся, наоборот… Хулиганил, на директора нападал, такое нёс, у всех волосы дыбом встали. Ну и получил. За ним числили неуплату с довольно значительной суммы, но вроде не подтвердилось. Сейчас ревизор считает. Конечно, надо было раньше, но доверились секретарю их парторганизации. Секретарь, кстати, дрянной, угодничает перед директором. Если со взносами уладится, за Дерляевым останется только недисциплинированность. Мы просили его оставить на работе. Директор тоже хорош гусь! На тебя-то как Дерляев вышел?
— Письма пишет насчёт библиотеки. Памятник архитектуры, нельзя, мол, сносить. У меня метро под ней. Метро-то ушло, здание стоит. А раньше наметили сносить. Теперь можно и не сносить, но тогда надо ремонтировать. В общем, тёмное дело.
— Что-то слышала. Там будто бы будет новый микрорайон, небоскрёбы?
— Где небоскрёбы?
— Да на месте нашего Грошевского парка. Или нет?
Нам бы, честно говоря, не хотелось. Приятное место и домик красивый.
— Этим мой заместитель занимался. Сейчас лежит в Ялте с инфарктом, у меня из-за него отпуск срывается, — пожаловалась Анна Степановна. Новый микрорайон, небоскрёбы — это было интересно.
— Чего ж ты мне раньше не позвонила? Я бы сходила на бюро. Он подал апелляцию в горком. Но нам ещё не звонили.
— Позвонят, скажи, что дело у меня.
Положив трубку, Анна Степановна подумала, что всё идёт наперекосяк. В отпуск не поехала. Теперь: библиотека, Дерляев, какие-то письма, личные дела… А ей так хотелось отдохнуть!
— Не хотите с делегацией на Кубу? — спросил секретарь горкома, подписывая приказ. — Там тоже море. А в отпуск осенью?
— У меня путёвка в санаторий.
— Ну, отдыхайте, — сказал он, — вполне может статься, это ваш последний отпуск в Ленинграде.
Анна Степановна знала, что её документы затребовали в Москву, но отнеслась к этому спокойно. Её и раньше прочили на разные должности — как вверх, так и вниз — однако ничего не менялось. На сей раз будто бы опять вверх.
— Да я, Сергей Сергеевич, особенно не рвусь.
— Понятно, — улыбнулся он, — однако слух о вас идёт по всей Руси великой.
И вот — библиотека. Стоит ли влезать, когда сама она на весах? Но жёлтенькое с колоннами здание библиотеки посреди старого парка отчего-то всё время вспоминалось Анне Степановне, и мысль, что его могут разрушить, раздражала сильнее и сильнее.
Утром следующего дня Анна Степановна позвонила начальнику архитектурного управления Апухтину. Это был хитрейший старик, как джинн в бутылку, прячущийся от ответственности и, как джинн же, пускающий бенгальский огонь и дым, когда речь шла о вещах второстепенных или же, наоборот, бесспорных, скажем, о значении Зимнего дворца для города. Тут Апухтин был твёрд и принципиален, как скала: Зимнему дворцу быть!
У Анны Степановны было двойственное к нему отношение. С одной стороны, Апухтин был весьма податлив к вмешательству свыше, вставал навытяжку перед любым начальством. Вроде бы с ним было легко иметь дело. С другой — просачивался, струился сквозь обещания, как песок сквозь пальцы, делал всякий раз не как оговорено, а как самому удобно. Удобнее же всего Апухтину было делать так, чтобы оказываться как бы ни при чём. Анна Степановна не знала: хороший ли архитектор Апухтин, да и архитектор ли вообще? Что построил, спроектировал? Чиновником, вне всяких сомнений, он был ловким.
Апухтин долго охал, ахал, сожалея о несчастье, случившемся с Григорием Петровичем. Расспрашивал с каким-то нездоровым любопытством, потом, вздохнув, как бы невзначай припомнил, что Григорий Петрович, в сущности, молодой человек, моложе его, Апухтина, на целых пятнадцать лет. Анна Степановна знала, что семидесятипятилетний Апухтин маниакально следит за здоровьем, зимой и летом совершает многокилометровые пробежки, но сейчас её это не интересовало. Апухтин — древний, безмятежный дедушка — почему-то всегда был в курсе. Такая странная у него была особенность: собирать, систематизировать, анализировать информацию, предвосхищать перемещения, назначения чиновников, нащупывать скрытые пружины. Тех, кому были интересны его соображения, он подманивал к себе, как голубей крошками. Но лишь когда сам нуждался в человеке. В противном случае вытянуть из него что-либо было невозможно. Иначе не сидел бы на должности столько лет. Анне Степановне иногда казалось, Апухтин сделал ошибку, пойдя в архитекторы. Ему бы работать в другом ведомстве.
— Тут какая-то возня вокруг библиотеки и Грошевского парка, Степан Иваныч, — сказала она. — Сносить, не сносить, письма писателей, академиков. Мне это всё, как снег на голову, оставил Григорий Петрович подарочек. Что там по генплану, Степан Иваныч? Метро там будет в конце пятилетки, вы знаете. Но из-за метро нельзя же всё подряд сносить?
Ответ Апухтина вполне можно было бы занести в учебник, если бы существовал такой учебник: как отвечать, не отвечая. Начал старик с того, что только неделю назад выписался из больницы, поэтому, мол, не совсем в курсе происходящего, во всяком случае, последние решения по этому вопросу — если таковые имели место — ему точно неизвестны. Но он непременно выяснит. Далее, продолжил он, этим делом занимался бывший его заместитель, который недавно перешёл на другую работу. «Ну да, как обычно, концов не ищи!» — подумала Анна Степановна. Но он, Апухтин, как на исповеди выложил Анне Степановне всё, что лично ему известно. Прежде всего Анна Степановна должна твёрдо уяснить: архитектурное управление не собиралось и не собирается покушаться на целостность Грошевского парка и библиотеки! Далее Апухтин произнёс лекцию о том, как надо беречь и охранять природу и памятники архитектуры. Но… когда из-за строительства метро некоторые — старинной постройки — здания в том микрорайоне неожиданно — он подчёркивает, неожиданно! — пришли в негодность, естественно, возник план переустройства, новой застройки микрорайона. «Вы же знаете, как у нас, Анна Степановна, чуть где пустое место — сразу план!» Пока ещё, впрочем, этот план не поступал на рассмотрение и утверждение в управление.
