Сара Груэн - Время перемен
– Ева!
Руки дрожат, из груди вырывается хриплое прерывистое дыхание. Перевожу взгляд с лица дочери на грудь и обратно. Ну, пожалуйста, пошевелись!
– На помощь! Помогите! Где «Скорая»?!
Рядом испуганно крестится Морин:
– Святый боже, помилуй нас!
– Ева! Ева! Ты меня слышишь?! – Хватаю запястье дочери, пытаясь нащупать пульс закоченевшими пальцами. И ничего не нахожу. Кожа Евы скользкая от дождя и грязи. Прижимаю руку к шее дочери, прямо под подбородком. Да где же «Скорая», черт возьми!
– Пресвятая Дева Мария, помилуй нас! – лепечет в ужасе Морин.
Она поднимается на ноги и бежит сквозь полосу деревьев.
Тупо смотрю в ее широкую спину. И снова перевожу взгляд на лицо Евы. Неожиданно она открывает глаза и смотрит прямо на меня.
– Ева, ради всех святых, умоляю, не двигайся! – кричу я в истерике и уже не могу сдержать рыдания.
А рядом зашевелился Джо. Вздрогнув всем телом, он сначала чуть привстает на месте, а потом поднимается на ноги. Стремена шлепают по бокам, а вся левая сторона лошади заляпана толстым слоем грязи.
Джо делает пару шагов, а Ева, повернувшись в его сторону, не сводит с него глаз. Чувствую, как ее пальцы впиваются мне в плечо:
– Помоги мне, мама.
– Что ты такое говоришь? И думать не смей! Лежи и не двигайся!
– И не подумаю, – шепчет дочь и, повернувшись на бок, подтягивает колени. Опершись на локти, Ева пытается встать, и ее лицо искажает гримаса боли.
Толпа за спиной аплодирует и свистит.
– Ева, лежи смирно! – ору я.
– Успокойся, ма! – хрипит Ева, и ее лицо наливается кровью. – Я цела и невредима!
– Ничего подобного. Это адреналин играет. Надо лежать тихо и ждать «Скорую».
– Ма…
– Ева, возможно, у тебя переломы и любое движение может причинить непоправимый вред! Послушай меня! Я знаю, что говорю! Поверь мне хоть раз в жизни! Погоди! Что ты творишь? Остановись сейчас же!
Опершись второй рукой о мое плечо, Ева встает на ноги, и я против воли в этом помогаю.
Сзади слышится гром аплодисментов. Понимаю, люди радуются, что Ева не погибла, и таким образом выражают свои чувства. Только лучше бы им утихнуть и не подталкивать дочь к дальнейшим подвигам.
Ради блага Евы хочется снова уложить ее на землю, но я сдерживаюсь, так как зрители могут неправильно меня понять.
Ева стоит, наклонившись вперед, и опирается руками о бедра. Дыхание у нее тяжелое.
– Как себя чувствуешь? Что болит? – Я с тревогой заглядываю дочери в лицо.
– Поймай Джо, – цедит Ева сквозь стиснутые зубы.
– Он жив и здоров, и никуда не убежит. Не беспокойся о нем. Его обязательно поймают. – Беру Еву под руку. – Послушай, давай снимем тебя с маршрута.
– Ни за что, черт возьми! – Она резко выдергивает руку и отворачивается.
А меня переполняет гнетущий страх: я уже знаю, что произойдет дальше.
– Ева, что ты собираешься делать? Одумайся! – умоляю я.
– Я возвращаюсь на маршрут.
– Ни в коем случае! Только через мой труп!
– Все равно, – упорствует дочь и, прихрамывая, идет к Джо. А за спиной не умолкает свист и аплодисменты.
– Да заткнитесь же вы! – ору я в публику, брызгая слюной.
Вижу недоуменные, перепуганные лица людей, и на мгновение становится стыдно. Но сейчас не до того. Догоняю Еву и ковыляю рядом.
– Ева, немедленно прекрати! Ты не вернешься на маршрут!
Дочь будто не слышит моих слов и, взяв поводья, наклоняется к Джо и начинает его осматривать.
– Тише, тише, мой мальчик, – воркует она над лошадью. – У тебя ничего не болит? – Она осторожно гладит Джо по шее.
– Ева!
Джо делает несколько шагов, а дочь следит за его ногами. Вид у Евы деловитый. Перебросив поводья через голову Джо, она становится на привычное место с левой стороны.
– Ни в коем случае! Запрещаю! Слышишь, не смей!
Ева поворачивает к себе стремя и поднимает ногу, но в этот момент я хватаюсь за уздечку и тяну назад.
– Я же сказала: нет!
Ева готова испепелить меня взглядом.
– Что здесь происходит? Ева, ты не пострадала? – Натали появляется словно из-под земли и забирает поводья Джо.
– Я прекрасно себя чувствую, – с явным облегчением заявляет дочь. – Помогите сесть в седло.
– Нет, – качает головой Натали.
– Как? Но почему? Мы с Джо в прекрасной форме, и я хочу дойти до конца маршрута.
– Нет! – Натали неумолима. – Для тебя соревнования закончены.
– Но…
– Никаких «но». Ты выбываешь из соревнований. Пойдем, нужно освободить маршрут. – Она бросает мне поводья. – Аннемари, возьмите Джо.
Я незамедлительно исполняю просьбу Натали.
Натали, поднырнув под руку Евы, обнимает ее за талию и вынуждает таким образом о себя опереться. Потом она направляет дочь к веревочному ограждению, которое услужливые зрители поднимают достаточно высоко, давая им пройти.
Мототележка подъезжает к поврежденному препятствию, и из нее выходят трое рабочих с инструментами. Став на колени возле перевернутого каноэ, они прибивают гвоздями оторванные доски. Удары молотков отдаются в моей голове.
Глава 14
Мы с Евой, дружно прихрамывая, бредем к машине. Обе перепачканы грязью с ног до головы.
Пробираемся между оставленных на парковочной стоянке автомобилей, при этом Ева все время стремится вырваться вперед. В результате мне приходится смотреть в ее лысый затылок. Несколько раз пытаюсь с ней поравняться, но Ева тут же делает очередной стремительный рывок вперед. В конце концов я смиряюсь со своей участью и оставляю бесплодные попытки догнать дочь, поскольку ушибленные колени все больше дают о себе знать.
Дождь не прекращается, но я промокла до нитки, а потому открывать зонтик не имеет смысла. Использую его в качестве трости, выставляю перед собой, проверяя надежность размытой и скользкой дороги, а потом опираюсь и медленно продвигаюсь вперед. Закрепить зонтик ремешком я не удосужилась, и при каждом шаге он хлопает «крыльями», будто летучая мышь. Нестерпимо болят колени после неудачного преодоления веревочного ограждения и падения на землю возле распростертой на земле Евы. К счастью, земля пропиталась влагой, и это смягчило удар, в противном случае последствия оказались бы куда более печальными. Кстати, именно по этой причине Ева и Джо так легко отделались. Опять же, не будь проклятого дождя, они бы и вовсе не упали.
Бедная моя малышка Ева! Она воображает себя взрослой, умудренной опытом женщиной, а на самом деле всего лишь неразумное дитя. От боли и пережитого унижения она кажется особенно хрупкой и уязвимой. Моя девочка оказалась совершенно беззащитной, и это приводит меня в отчаяние.
Не от таких ли провалов я хотела ее уберечь, когда не отпускала к Натали? Отчасти так. А еще сыграла роль некогда сломанная шея. Нет, я не оправдываюсь, но чувствую себя разъяренной медведицей, кидающейся на все, что представляет угрозу для ее детеныша. В данном случае это невыносимое ощущение провала.
Ева добирается до машины раньше меня и осторожно садится на переднее сиденье. Вероятно, я забыла запереть дверцу. Воровать у меня нечего, но если кому-то понадобилась машина, добро пожаловать, садись и пользуйся!
Я хотела предложить поискать в чемоданах одеяла, чтобы можно было на них сесть, но, поскольку Ева уже в машине, надобность в этом отпала. Сажусь на водительское место и готовлюсь отправиться в путь. В отличие от Евы, которая покрыта грязью с головы до пят, я испачкалась только спереди и сбоку.
Ева ждет, когда я закрою дверцу, и ставит ноги в грязных сапогах на щиток. Открываю рот, чтобы возмутиться, но тут же передумываю и благоразумно его закрываю.
Вставляю ключ в зажигание, и тут Ева заявляет:
– Хочу домой.
– Именно туда мы и направляемся.
– Я не про отель. Хочу к нам домой.
– Ты серьезно? Ведь впереди еще день соревнований.
– Ясно, что завтра я не выйду на маршрут.
– Ты – нет, но будут соревноваться твои подруги. И потом, что мы скажем Натали?
– Говорю же, что хочу домой. Что здесь непонятного? Или ты плохо слышишь? – огрызается Ева.
– Не надо грубить, Ева. – Я поворачиваю ключ. – Не хочешь здесь оставаться, не надо. Завтрашний день можно провести в отеле, а потом вернешься вместе с другими девочками.
– Я не вернусь.
– Прости, не понимаю.
– Я не вернусь к Натали.
– Послушай, Ева, – осторожно начинаю я, стараясь не разжигать страсти еще больше. – Сегодня тебе пришлось пережить страшное разочарование, но это не повод бросать занятия в школе Натали.
Ева молчит, словно воды в рот набрала. Но я хорошо знаю дочь и понимаю, что ее молчание вовсе не означает согласие.
– Если хочешь съездить на несколько дней домой, будь по-твоему, поедем. Никаких проблем. Только прошу, не надо принимать скоропалительных решений.
– Слишком поздно, я уже приняла.
– Собираешься все бросить только потому, что провалила одно паршивое соревнование? – Мое раздражение растет с каждой минутой.
