Кэтрин Хьюз - Тайна
Упоминание отца Петулы всегда заставляло Барбс нервничать и предчувствовать неладное.
– Ты пойдешь к Ральфу?
– Да, он сказал, что что-то для меня приготовил. На работу он так и не вернулся, поэтому забегу к нему по дороге домой. Наверное, хочет подарить мне какую-то мелочь на Рождество.
Лорейн всегда жалела Ральфа Ханиуэла. Его гипертрофированная забота всегда раздражала Петулу, но он был добрым и думающим человеком, и дочь была для него центром вселенной. Как мать Петулы могла уйти из такой хорошей семьи, по сей день оставалось для Лорейн загадкой. Эта злыдня даже не появилась на похоронах Петулы, а просто прислала Ральфу открытку с соболезнованиями его горю. Его горю. Как будто к ней оно не имело никакого отношения. Лорейн трудно было забыть, каким ударом это стало для отца Петулы.
Когда Лорейн подошла к дому Ральфа, уже стемнело, и шторы в гостиной были задернуты. Прежде чем войти, она прошла в садик, чтобы проведать Ниблза. Увидев бывшую хозяйку, кролик подпрыгнул к прорези в клетке, и Лорейн просунула пальцы внутрь и погладила его шершавый нос.
– Как ты, крепыш? – розовые глаза Ниблза светились, как драгоценные камни, на белой шерсти. Ей было приятно отметить, что клетка была, как всегда, чистой, и у Ниблза был большой кусок сена, в котором можно греться холодными зимними ночами.
Входная дверь была приоткрыта, но Лорейн посчитала, что более вежливо будет все же позвонить в дверь. Звонок был из тех, что играли какую-то бесконечную мелодию. Когда ответа не последовало, она открыла дверь и вошла в коридор.
– Ральф, где вы? Я позвонила, но вы, наверное…
Она осеклась, увидев толстый коричневый конверт на стойке в прихожей. На нем черным толстым маркером было написано ее имя. Она тщательно ощупала конверт и решила, что внутри – книга. С его стороны было актом величайшей доброты думать о ней в такое тяжелое время.
Чувствуя себя грабителем, она прошла по коридору в кухню. Ральф явно полдничал. На плите стояла скороварка, и Лорейн узнала запах любимого блюда Петулы – мяса с овощами. Рядом стояла баночка с красной капустой с разводами от ее ярко-фиолетового сока. Открыв дверь в столовую, она услышала, как игла проигрывателя крутится на отыгравшей пластинке. Лорейн сняла ее и вернула на место, взглянув на название песни – «Я не смог бы жить без твоей любви». Ральф слушал свою любимую песню в исполнении тезки Петулы.
– Ральф, – снова позвала она. – Это Лорейн, где вы?
Она вернулась в прихожую и подошла к лестнице, чтобы ее голос было слышно наверху. Потеряв терпение, она взялась за перила и поставила ногу на первую ступеньку. В эту секунду она увидела его, а точнее – подошвы его клетчатых тапок. Его тело свисало с перил второго этажа.
Глава 31
Раскошеливаться на индейку не было никакого смысла, так что рождественский ужин Дейзи ничем не отличался от обычного воскресного. Она купила небольшую курицу, которую планировала фаршировать и приготовить ароматную подливу с нотками портвейна. Этого должно было хватить и на завтрашний обед. Рецепт она нашла в женском журнале, там еще рекомендовалось добавить мед и пастернак. Это показалось Дейзи немного странным, но все же она решила попробовать, несмотря на то что потом придется чистить противень.
Ей очень хотелось, чтобы Майки остался с ней в этот вечер. Утром она смогла бы устроить для него настоящий праздник, но мальчик переживал, что Дед Мороз не сможет его найти, если его не будет дома, и поэтому Дейзи обещала, что обязательно зайдет в гости. Подарки для Майки ей пришлось отдать Андреа заранее, хотя она и умирала от желания видеть лицо Майки, когда он будет их открывать. Но она не могла не проявить уважения к чувствам мальчика. Первое Рождество без отца и так обещало быть нелегким.
Дейзи еще раз полила курицу подливой и убавила газ. Надев шапку с меховой опушкой и пальто, она отправилась к дому Майки. Снега не было, но день был солнечным, и изморозь на ветках деревьев делала его похожим на рождественскую открытку. В ванночке для птиц стучала клювом по льду зарянка, а из трещин свисали похожие на сталактиты сосульки.
Утром на Рождество они с Джери всегда ходили в «Тавернерс», пока их индейка запекалась в печке. Сельвин в это время года бывал в особом расположении духа и угощал посетителей бесплатными горячими коктейлями и домашними сладкими пирогами. И даже Триша полюбила эту традицию, и все старались не обращать внимания на то, что по вкусу ее выпечка и в подметки не годилась выпечке Барбс, и поглощали жирные куски с напускным удовольствием.
Повернув на улицу Багот, она увидела группу детей, играющих с новыми игрушками. Все они были заботливо укрыты от холода новыми шарфами и варежками, лица у них сияли на морозе, и их радостные крики прорезывали тишину утреннего воздуха. Дейзи пригляделась и постаралась найти среди них Майки. К ее сожалению, его там не было. Один мальчик, очевидно, получил в подарок новый мотороллер и красовался перед друзьями, поднимая его на заднее колесо. Майки всегда хотел мотороллер. Папа говорил, что он пока маленький, но обещал купить его, когда он подрастет. Теперь это должен будет сделать кто-то другой.
Дейзи не хотела, чтобы Майки увидел ее грустное лицо, поэтому перед тем, как войти в дом, она постаралась справиться со своими эмоциями. Дверь открыл Майки. Он был в пижаме, с красными и опухшими глазами и со следами молока над верхней губой. В руке был Гален.
– С Рождеством, Майки! – Дейзи обняла мальчика и поцеловала его в макушку. Немного отодвинув его от себя, она внимательно оглядела его лицо. – Что произошло? Ты плакал?
Майки кивнул и судорожно сглотнул.
– Он не пришел, – прошептал он.
– Что? Кто не пришел? Не понимаю. Ты ведь не хочешь сказать, что… – Она отодвинула Майки и прошла в гостиную. Его жалкий носок для подарков висел над камином совершенно пустой. Еще более жалкая елка, практически начисто лишенная иголок, стояла в углу, и под ней не было ни единого подарка.
Дейзи постаралась сдержать нарастающий гнев.
– А где мама?
– Не знаю, – пожал плечами Майки. – Она была здесь, когда я ложился спать, но потом я слышал, что она ушла.
– Только не говори мне, что ты один ночевал.
Майки не ответил на вопрос.
– И молоко он не выпил, и пирог не съел. А я его купил на свои собственные обеденные деньги. Его у нас на игровой площадке продавали в последний день школы.
Он отодвинул грязную занавеску и показал на детей, игравших на улице.
