Ольга Карпович - Семейная тайна
– Все так живут, Шурка. Пробуют, ошибаются, испытывают боль, восстанавливают себя по частям и пробуют снова.
– Глупо… – прошептала она.
Андрей обнял ее за плечи. Руки его были сильными и удивительно теплыми. По спине вдоль позвоночника пробежала дрожь, Саша судорожно сглотнула и выдохнула в его волосы:
– …ужасно глупо!
Андрей, вероятно, и в самом деле был волшебником, потому что ухитрился превратить довольно скучный, как в последние годы считала Александра, но, к сожалению, временами необходимый физиологический процесс в какое-то кружащее голову и выворачивающее наизнанку наваждение! С кончиков его пальцев, скользивших по коже, вырисовывая немыслимые узоры, словно сочился жар, заставляя ее бесстыдно вскрикивать и извиваться в его руках. Его губы находили на ее теле точки, в которые при прикосновении как будто выстреливал электрический разряд. Он уверенными движениями сумел выгнать из ее головы все изнуряющие мысли, сомнения, опасения – и ничего не осталось, кроме плавящегося, как раскаленное стекло, под его руками и губами тела…
Он был нетороплив и безжалостен, заставлял ее изнывать от нетерпения и почти умолять. Целовал ее шею, руки, локти, колени, прижимался губами к подрагивающему животу так неспешно и обстоятельно, словно именно этим и мечтал заниматься всю оставшуюся жизнь. Он ее заставил забыть о времени, потеряться в пространстве, растворившись в ощущениях. И когда Андрей наконец опустился на нее всей тяжестью, Саша вскрикнула, чувствуя, как из глаз брызжут предательские слезы и стекают по вискам.
Столько лет, господи, столько лет!
Единственный мужчина, для которого она была создана, который умел разъять ее на части и собрать заново, с которым никогда не было больно или страшно, – и она умудрилась оттолкнуть его, отгородиться…
Если бы не эта неожиданная поездка, так и прожила бы до конца своих дней, не зная, не отдавая себе отчет в том, что они созданы друг для друга.
Боже мой, да ведь она любит его – неумело, отчаянно, больно, до последней капли крови, до судорог в не знавшем нежности теле!
Любит так невыносимо глубоко и преданно, что становится страшно.
Сколько времени потеряно, успеют ли они все наверстать? Или пропасть между ними слишком ог-ромна?..
Она всхлипнула судорожно, слезы все катились по щекам, и Андрей, приникнув к ней, ласково собирал их губами, обжигая дыханием ее веки. Она обвила руками его шею, вцепилась крепко, словно утопающая, ухватившаяся за последнюю опору в закручивающемся в гибельную воронку пространстве.
Андрей шептал ей что-то нежное, глупое, но отчего-то действовавшее успокаивающе, и она все теснее прижималась к нему: держи меня, пожалуйста, держи меня и никогда не отпускай!
– Не знаю, чем тебя угостить. Я слышал, ты вегетарианка, – произнес Новиков некоторое время спустя, растерянно разглядывая содержимое холодиль-ника.
– Плевать! – весело отозвалась Александра. – Давай все подряд, я умираю с голоду!
Она отстранила его и вытащила с полки прикрытую крышкой сковородку.
– Эй, там жареное мясо! – предупредил Андрей.
– Прекрасно! Я ужасно хочу жареного мяса! Я обожаю мясо, я терпеть не могу всю эту безвкусную траву, которой питалась последние десять лет!
Она захохотала, откинув голову, а затем выудила из сковороды отбивную и принялась жадно кусать ее, пачкая подбородок мясным соком.
Она не узнавала саму себя.
Эта обнаженная, в накинутой на плечи мужской клетчатой рубашке женщина, шлепающая по чужой квартире босиком, хохочущая, хватающая куски мяса из сковородки прямо руками и жующая их на ходу – точно была не она!
Но отчего-то Александре эта «не она» очень нра-вилась.
Чуть позже, уже глубокой ночью, когда за окном окончательно разлилась влажная дышащая темнота, Александра курила, взобравшись с ногами на подоконник.
Эйфория прошла, и Саша все сильнее понимала, как запуталась, она просто захлебнулась в собственных чувствах и сомнениях…
Она привыкла мыслить логически, отделять важное от преходящего, нужное от случайного, принимать решения быстро и придерживаться их до конца. Теперь же в голове все смешалось, и она сама уже не понимала, что в данных обстоятельствах верно и хорошо.
– Знаешь, – сказала она, глядя в темноту, – есть такой психологический тест… Меня мой психотерапевт научил.
– Ты ходишь к психотерапевту? – изумился Андрей.
– Ходила… В Америке так принято, это почти как дантист. Не важно. В общем, тест такой: нужно представить себе, что ты, шестнадцатилетний, встретил себя нынешнего, и понять: понравился бы ты себе?
Андрей тихо рассмеялся:
– Нет, конечно, не понравился. Ведь я до сих пор не пират! Ну, а если серьезно, я наверняка посчитал бы себя унылым старпером.
– А вот я, знаешь, тогда ответила ей, психотерапевтше: конечно, да, я отнеслась бы к себе с глубоким уважением! Я ведь столького добилась – два образования, степень MBA, партнер в крупной адвокатской фирме, собственная квартира в Чикаго… Я много зарабатываю, я могу себе позволить то, что и не снилось той шестнадцатилетней девчонке. Я ни от кого не завишу, и никто не смеет мне диктовать условия. Я сказала ей: «Да, конечно! Я бы сама собой очень гордилась», – а она посмотрела на меня этак… скептически.
Александра хмыкнула, ткнула бычок в блюдце и повернулась лицом к комнате. Андрей сидел на краю развороченной постели и внимательно смотрел на нее.
– Я тогда бросила к ней ходить. Нет, она, конечно, ничего не сказала – еще бы, работа такая. Но я прямо кожей почувствовала, что она мне не верит. А может… Может, я просто сама в глубине души понимала, что вру. Понимаешь, Андрей, – хрипло проговорила Саша, глядя на него расширенными глазами, – понимаешь, я ни хрена бы собой не гордилась. Я бы… Господи, да я последние двадцать лет ни разу не делала то, что действительно хочу. Я сама себя загнала в клетку, из которой теперь не знаю, как выбраться…
Андрей быстро поднялся на ноги и подошел к ней. Он обнял ее, притянул к себе, и Саша, издав сдавленный стон, уткнулась лицом в его шею. Почему-то вот так, вдыхая его запах, ощущая жар его тела, она чувствовала себя куда спокойнее и увереннее.
– Шурка, не уезжай! – вдруг горячо сказал Новиков. – Оставайся. Оставайся со мной! Я же люблю тебя, я никогда не причиню тебе боль. Оставайся, пожалуйста!
Она передернула плечами, отстранилась, вглядываясь в его опрокинутое от нежности лицо.
– Все не так просто. Там – вся моя жизнь, мой дом, моя работа… Мне нужно ехать послезавтра, максимум – через два дня.
