Ирина Волчок - Домработница царя Давида
— Молодец, — сказала дама Маргарита очень довольным голосом. — Так с ними и надо. Паспорт потребуй показать. Пусть знают, что и на них управа есть.
— Да я уже потребовала, — призналась Аня. — Так неудобно получилось…
— Классно получилось, — одобрила дама Маргарита. — Ты там построже с ними. Пусть отольются этим котам наши слёзки. Ну, пока, держи оборону. Трубку Василию дай.
От волнения Аня не сразу сообразила, кто тут Василий, а когда наконец сообразила — он сам вынул телефон из её руки. Аня пошире распахнула дверь, посторонилась, чтобы царь Давид мог беспрепятственно проникнуть в собственную квартиру, хотела спросить, не надо ли ему помочь, но постеснялась. Царь Давид не производил впечатления человека, который нуждается в помощи. Даже сидя в инвалидной коляске. Да и коляска, оказывается, была с электрическим мотором. Она зажужжала, мягко стронулась с места и шустро въехала в прихожую мимо Ани.
— Добро пожаловать, — пробормотала Аня в спину царя Давида.
Он вроде бы кивнул головой, но ничего не ответил. Наверняка не станет подписывать договор. Кто ж будет держать на работе человека, который не пускает законного хозяина в его собственную квартиру? Аня всё время думала об этом, наблюдая, как статуя Командора, не переставая говорить по телефону, небрежно забрасывает дорожные сумки в квартиру, захлопывает дверь, привычно, как у себя дома, поворачивает рычаг блокиратора замка, открывает встроенный шкаф, роется там в нижнем ящике в поисках чего-то… Очевидно: этот Василий — частый гость в доме. Или даже живёт здесь? Только этого не хватало! Мы так не договаривались…
Аня вопросительно оглянулась на коляску с царём Давидом, и увидела, что коляска уже пустая, а царь Давид стоит рядом, как ни в чём не бывало, и даже рукой ни за что не придерживается. Оказывается, он тоже был очень большой. Конечно, не такой, как статуя Командора, но уж никак не ниже метра восьмидесяти. И не такой широкий, как племянник. Даже вообще никакой не широкий, а скорее тонкий, хоть и широкоплечий. Поджарая фигура танцора и осанка военного. Семьдесят лет!..
Царь Давид, наверное, понял, о чём она думает, разулыбался, подбоченился, поводил плечами, гибко понаклонялся в стороны и слегка потопал ногами.
— А? — хвастливо сказал он и подмигнул. — Ничего ещё, да? Ещё и кое-кто из молодых спортсменов может позавидовать! Вырази своё мнение, Васька!
Васька за спиной Ани выразил своё мнение нечленораздельным мычанием.
— Завидует, — перевёл его мычание царь Давид. — Мальчику двадцать пять лет, а мяса наел, как к пятидесяти. Ни один конь не выдержит.
— Я мышцы накачал, а не мясо наел, — возмущенно буркнул Васька. — А эти ваши лошади мне глубоко фиолетово. Мне ваши конкуры и родео не вставляют.
— Говори по-русски! — рявкнул царь Давид грозно. — Это что, в Лондоне таких гопников растят?
Васька в ответ тоже что-то заорал, но что — Аня не поняла, потому что Васька орал по-английски.
Ну вот, так она и думала. Не успели порог переступить — и уже скандал. Аня дождалась паузы в Васькином крике и спросила, обращаясь к пустому инвалидному креслу:
— Наверное, пора обедать? Или сначала душ после дальней дороги?
Васька помолчал и хмуро сказал:
— Сначала душ.
Царь Давид засмеялся и сказал:
— Молодец, девочка. Не обращай внимания, мы всю жизнь так. Васька в меня пошёл, совсем психованный. Отец-то у него ничего, смирный. А мать ты сама видела. Сандро и Машке с нами тяжело, они всё ждут, когда мы друг друга поубиваем. А нам орать только в кайф, понимаешь?
— Дядь Давид, говори по-русски! — злорадно сказал Васька.
И царь Давид тут же закричал что-то на не известном Ане языке. Скорее всего — на грузинском.
Аня вздохнула и пошла в кухню заправлять салаты и разогревать слойки с козьим сыром. Кухня находилась далеко от прихожей, за двумя коридорами, тремя стенами и одной дверью, но Аня прекрасно слышала, как дядя с племянником то орали друг на друга на разных языках, то громко хохотали на два голоса, то хлопали дверцами шкафов, то роняли на пол что-то металлическое… Сумасшедший дом. И это будет очень хорошо, если царь Давид не станет подписывать договор. Вряд ли она долго вытерпит такую обстановку. Или уж не терпеть? Сразу сказать, что она работать не будет — и пусть ищут другую домработницу. Или даже спровоцировать царя Давида на недовольство ею, тогда он её просто выгонит, не заставляя отрабатывать две недели…
Вот чем кончаются всякие заоблачные мечты и необоснованные надежды. Она ведь с самого начала говорила себе: нельзя мечтать о слишком многом!
— Вах, какой хороший стол! — сказал за её спиной царь Давид. — А вино где? Почему я вина не вижу?
Аня оглянулась от плиты — в дверях кухни стояли дядя с племянником, по-родственному обнявшись, как будто пятнадцать минут назад не собирались поубивать друг друга. Оба были с мокрыми после душа волосами, в спортивных штанах и белых футболках. И босиком — вот почему она не услышала шагов. На левой ноге царя Давида из-под штанины была видна марлевая повязка. Наверное, это они не так обнимаются по-родственному, как племянник помогает дяде держаться на ногах. Зачем царь Давид вообще из своей коляски вылез? Поломался — выздоравливай, не нарушай режим. А он ещё и о вине говорит…
— Вино я не покупала, — строго сказала Аня. — От Маргариты Владимировны такого распоряжения не было. К тому же, при переломах вино противопоказано.
— Вино она не покупала! — Царь Давид удивился даже больше, чем Евгений Михайлович, когда она закукарекала. — Да кто б тебе доверил вино выбирать? У меня полный бар такого вина!.. Где бы ты нашла такое? То-то. Иди из бара принеси. Что-нибудь красное и старое.
— Из какого бара? — не поняла Аня. — Я не знаю, где здесь бар.
— В кабинете, — с подчеркнутым терпением объяснил царь Давид. — Знаешь, где кабинет? А где бар — не знаешь?
— Не знаю, — упрямо отрезала Аня. — Всё равно вам вино нельзя. К тому же — белый день. Что это за привычка — пить посреди дня?
Царь Давид шевелил бровями, задумчиво смотрел на неё прищуренными глазами и молчал. Вот прямо сейчас он и скажет, что она уволена.
— Дядь Давид, ну его, правда, это вино, — неожиданно сказал Васька. — Есть невыносимо хочется, а пить — жарко сильно. Потом, вечером, попозже. Если твоя кухарка разрешит.
— Я домработница, — напомнила Аня, ни на кого не глядя. — Но всё равно не разрешу. Чтобы мне тут с переломами ещё пьянствовали!
Вот сейчас её и выгонят…
— Я её боюсь, — доверительным тоном сообщил царь Давид своему племяннику. — Слушай, я её просто боюсь! Васька, почему я её боюсь, ты не знаешь?
