Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– Ты что это делаешь в приемной? – шутливо спросила секретарь.
– Любуюсь, – только процедил он.
– Поллой?
– Нет, природой, – в том же тоне продолжал Арзо, успокоившись, сунув руки в карманы брюк, направился к выходу.
– Так ею любоваться бесполезно, – бросила с усмешкой вслед секретарь, – она ненормальная, ни с кем не встречается, всех отвергает, дура… Говорит, учиться ей надо, снова в институт поступать собирается.
Арзо ее не слушал, уже в своем кабинете он закрыл лицо руками и теперь ясно воссоздал желанную картину. Фантазия разыгралась! Но настроение испортилось, он почему-то опечалился, пригорюнился. Работа стала в тягость.
В тот же вечер, вернувшись после прополки, младшая сестра Деши, смеясь, на ходу бросила брату:
– Арзо, что это ты Поллу с матерью ее спутал? Она даже обиделась.
– А где ты ее видела?
– На прополке, в поле. Она каждый год в одиночку два гектара сахарной свеклы возделывает.
– Так ведь она утром в конторе подметала.
– Ее мать приболела… И отец у них давно болен, он в колхозе трактористом был.
Разжигающая в летней печи огонь Кемса, как бы про себя, добавила:
– Вот такую бы сноху в дом. Какая девушка!
– Так она замуж не собирается, в этом году вновь в медицинский поступает, в том году один балл недобрала.
– Да-а, много парней вокруг нее вьется, а она всех отвергает, – вставила мать.
– А наш Арзо ей, видимо, понравился, – засмеялась Деши.
– Еще бы, – подхватила мать, искоса глянула на сына. – Может, пошлем Деши вызвать ее, поговоришь с ней, пообщаешься… Полла завидная девушка!
– Так она не выйдет, – решительно отвергла эту мысль Деши.
– К другим не выйдет, и правильно сделает, а к Арзо прилетит, – не унималась мать. – Жениться пора, не маленький… А может для начала на вечеринке они повидаются, а там видно будет.
– А Полла никогда на вечеринки не ходит, – засмеялась сестра.
– Как не ходит? – вступил в их речь Арзо.
– Ни разу не видела. Она по ночам книги читает, ей некогда… Так она, наверное, и танцевать не умеет, – прыснула Деши.
– Ей не до танцев, – резанула мать. – Старшая в семье, родители больные… Удивительная девушка!
Чувствовал Арзо, что влюбился, но после таких рекомендаций матери и вовсе разгорелся. Однако чувства от всех скрывал, мучился, не знал, как подступиться к девушке, а обратиться за помощью к сестре считал недостойным.
Так продолжалось несколько дней, и вдруг однажды утром по внутреннему селектору прозвучал бас председателя:
– Самбиев? Ты на месте?
– Да, – крикнул Арзо.
– К тебе сейчас зайдет одна девушка, Байтемирова, наш передовик-свекловод. Ты, как самый грамотный и молодой, – здесь Шахидов едва уловимо усмехнулся, – напиши ей достойную характеристику для поступления в вуз.
Гехаев и Самбиев сидели в одном маленьком кабинете. Раздался осторожный стук в дверь. Это в колхозе никогда не водилось.
– Войдите, – крикнул главный экономист.
Дверь медленно отворилась, и робко вошла Полла Байтемирова. В ее покорных движениях чувствовались стеснение и повинность.
– Здравствуйте, – сказала она и застыла у порога.
– Здравствуйте, Полла, – ответил Гехаев, и после вопросов о здоровье отца и матери он встал, просиял улыбкой, поправляя воротник, мотнул, усмехаясь, головой, поднял вверх палец и, уже глядя на подчиненного, продолжил: – Счастье не находится, оно к удачливым само приходит… Ну ладно, мне в гараж сходить надо. Через час вернусь.
Освобождая проход, Полла посторонилась, прижалась к стене и так и стояла после ухода Гехаева, в ожидании предложения сесть. Однако Самбиев замер, как под гипнозом, только серо-голубые глаза его расширились, жадно рыскали по высокой фигуре девушки. Еще больше засмущалась девушка, ее чуточку вытянутое, скуластое лицо, с тонким, с небольшой горбинкой, прямым носом, заметно порозовело. На невысоком изящном лбу, обрамленном черными дугами тонких бровей и густой смолью волос, выступили капельки пота. Алые заманчивые губки сжались в упрямом молчании.
Глаза Арзо побежали, точнее поползли, облизывая белизну кожи, вниз. Длинная гладкая шея, тонкая грудная клетка, распирающая в стороны, даже вверх, перезревшая грудь и, контрастно с талией, мощные удлиненные бедра с едва обозначившейся женственной крутизной. На ногах поношенные тапочки. Могло показаться, что услащенные взглядом Арзо части тела девушки резко разнятся габаритами, но на самом деле они вписывались в такую соблазнительную гармонию, что экономист невольно облизал пересохшие губы, глотнул с сожалением слюну. Только руки, жилистые, раздавленные трудом руки выдавали образ жизни Байтемировой. Чувствуя это, девушка спрятала их за спину. От этого движения Арзо заморгал, вернулся в реальность.
– Садись, пожалуйста, -только теперь он встал.
Полла благодарно улыбнулась, и на ее упругих, сочно-румяных щеках выступили сладкие ямочки.
– Куда ты собираешься поступать?
– В Краснодарский мединститут, – полубоком села девушка напротив стола.
– А почему так далеко?
– А в ближних городах только денежные проходят.
– А у нас в Грозном не хочешь поступать, или только мединститут тебя устраивает?
– Хочу стать врачом.
– А почему именно врачом? – не унимался Самбиев.
– А кем еще может стать женщина? – защищалась Полла.
– Ну, скажем, учителем, – серьезно советовал экономист.
– А может, дояркой? – Полла улыбнулась, и озорная искорка мелькнула в ее глубоких темно-синих глазах.
Самбиев потупился, бросил исподлобья тяжелый взгляд.
– При чем тут доярки? – выпалил он.
– Да я так, к слову, – вновь смутилась девушка. – Просто я дала себе слово, если с трех раз в мединститут не поступлю, то пойду в доярки… Сейчас вторая попытка.
Арзо глубоко вздохнул.
– Только не в доярки, – посоветовал он.
– А почему бы и нет, кому-то ведь и доярки нравятся? – вновь лукавая усмешка промелькнула в глазах девушки.
Наступила долгая, неловкая пауза, нарушил ее Арзо.
– А ты бесстыжая.
– Прости… Село маленькое. Одни сплетни… А если честно, мои отец и мать, как односельчане, гордятся твоими поступками.
Вновь пауза. Осанка экономиста выпрямилась, стала важной.
– А ты?
– Ха-ха-ха, а я не всеми!
– Странная ты девушка, – рассердился экономист.
– Так ты, может, так и напишешь в характеристике – «странная», «бесстыжая», – смеялась Полла, искоса поглядывая на Самбиева, потом вдруг стала серьезней. – Прости меня. Просто твоя мать и сестра каждый день на прополке только о тебе и говорят, и я многое знаю, и мне интересно.
– И что они болтают про меня? – вскипел Арзо.
