Вирджиния Эндрюс - Сад теней
— Им запретят приходить в северное крыло, — продолжала я, не обращая внимания на ее возражения.
— Ты займешь комнату в конце коридора, к ней примыкает ванная. Ту, которая так понравилась тебе из-за того, что за дверью чулана была лестница, которая вела на чердак.
— Но она пыльная и грязная. Там негде жить.
— Тебе придется о ней позаботиться.
Я должна была внушить ей, что именно на ней лежит вина за то, что должно было произойти с ней и ее ребенком.
— А что будет с уроками, которые Мал и Джоэл посещают именно в этом крыле? У мистера Чиллингуорта?
— Они больше не будут заниматься, — уверенно сказала я, для этого будут веские основания. — Малькольму придется с этим согласиться. Мальчиков отправят в школу, лучше подальше от дома. Там у них не будет возможности узнать о том, что здесь происходит.
— А горничные, а прислуга? — начала она, цепляясь за любой шанс отсрочить свою участь.
Меня насмешили ее наивные вопросы, ее надежды на то, что плану Малькольма не суждено было свершиться.
— Нынешняя прислуга будет рассчитана. Они уедут, думая, что ты уезжаешь, и считая, что я беременна, — прибавила я.
Это обстоятельство не могло не позабавить меня. Казалось, что я и в самом деле беременна.
— Даже миссис Уилсон?
— Все слуги, за исключением Олсена. Он не так давно в доме и, к тому же, слабоват умом. Это вообще никакой роли не играет, но мне нравится, как он ухаживает за садом.
— Но за мной будет ухаживать новая прислуга, Оливия. Ей все станет известно.
— Этого не будет. Я сама буду приходить к тебе.
—Ты?
— Да, я буду приносить тебе все необходимое.
Теперь она будет зависеть от меня во всем — еде, одежде, туалетных принадлежностях, вплоть до мыла и зубной щетки.
— А врач? — пропищала она, полагая, что нашла выход.
— Он не понадобится. Мы пригласим опытную акушерку. Ты молода, здорова. Никаких проблем у тебя не будет.
— Я боюсь.
— У тебя есть другие предложения?
В свои вопросы я вкладывала всю злость, накопившуюся во мне, в то время как мозг лихорадочно стремился решить поставленные вопросы. Впервые со времени приезда в Фоксворт Холл у меня появился шанс стать полной хозяйкой. Да, я уже стала ею.
— Ты была права, считая, что Малькольм осуществит свои угрозы. Как же теперь ты будешь вынашивать его ребенка после всего того оскорбления, что он тебе нанес? Ты не сможешь не выплеснуть на бедное дитя все свое разочарование и боль.
— Я никогда не…
— Нищенка с двумя детьми, о которых некому будет позаботиться?
— Я не знаю, смогу ли выполнить все то, чего он добивается от меня. — Она сложила руки в кулак, положила их на подол платья и вновь взглянула на меня с отчаянной мольбой в глазах. — О, если бы я знала, что могу рассчитывать на твою помощь.
— Я обещала помочь тебе, но не стану проводить все свое свободное время в роли сиделки рядом с тобой в северном крыле, — добавила я. — Ты не должна предаваться иллюзиям на сей счет.
Она кивнула, словно подчиняясь своей горькой участи. Разговаривая с ней в таком тоне, я чувствовала себя сильнее. Мне не суждено было стать столь же грациозной и красивой, как она, но ее красота оказалась ее слабостью и напастью. Она принесла ей неисчислимые страдания. Она стала на страшный путь, который я никогда бы не избрала для себя.
По странному стечению обстоятельств она напомнила мне миниатюрных кукол из стеклянного волшебного домика моего детства. Тогда я испытывала горечь от того, что не могу прикоснуться к ним и вращать ими. Но сю я могла распоряжаться по собственному усмотрению. Я могла переместить ее туда, куда захочу. Я могла вызвать улыбку или гримасу на ее лице, могла заставить ее смеяться или плакать. Теперь она была беспомощной куклой в моих руках.
— Я поговорю с Малькольмом и потребую от него разъяснений по всем вопросам, включая и финансовые.
Она с надеждой посмотрела на меня. Одной фразой мне удалось пробудить в ней жажду жизни.
— Может быть, он изменит свое решение. Может быть, тебе удастся уговорить его разрешить мне уехать немедленно.
— Может быть. Но не следует обольщаться. Малькольм никогда ни перед чем не останавливался.
— Но он ведь прислушивается к тебе.
— Да, только тогда, когда ему это выгодно. Только тогда, когда он сам этого захочет и почувствует, что это согласуется с его намерениями.
— Без твоего участия эти планы неосуществимы. Но ты ведь можешь отказаться и не пойти на это.
— Я могла бы отказаться, но это ведь было бы не в твоих интересах, дорогая? — спросила я.
Единственное, чего я не стала бы допускать в эту минуту, так это ее советов.
— Он просто осуществит свои угрозы. Тебе придется отказаться от своих иллюзий. Если я не помогу тебе, ты останешься без гроша на улице.
Последняя улыбка надежды исчезла с ее лица. Я чувствовала себя кукловодом. Я потянула за ниточку и повергла ее в уныние. Отныне она не станет петь и порхать по дому, если я этого не захочу. Она не будет столь веселой и болтливой, если я стану возражать.
Она упала на постель и зарыдала.
— Я не сделаю этого, Алисия. Тебе следует привести себя в порядок и не поддаваться унынию. Если бы, не дай Бог, с тобой что-нибудь произошло и причинило бы вред тебе и твоему ребенку…
— Что? — она, казалось, сошла с ума от ужаса, ее глаза расширились, губы плотно сжались.
— Не знаю, на что способен Малькольм, но он бы, наверняка, заподозрил тебя в том, что ты умышленно причинила вред или убила ребенка.
— Я никогда не сделаю ничего подобного.
— Конечно, ты так не поступишь, но Малькольм будет считать, что ты так поступила, желая навредить ребенку. Разве тебе не ясно? Ты должна хорошо питаться и стараться быть жизнерадостной.
— Но, Оливия. Я буду чувствовать себя, словно… в тюрьме.
— Ты права, Алисия. Но все мы так или иначе несвободны и находимся в заключении, Алисия. По иронии судьбы твоя красота лишила тебя свободы.
Я уже направлялась к выходу.
— Но настанет день, и она меня освободит, — не сдавалась она.
Я оглянулась на нее.
— Я надеюсь на это, моя дорогая, дорогая Алисия. Но теперь тебе следует помнить, что красота для тебя — и замок и ключ. Может быть, Малькольму снова захочется открыть этот замок, стоит ему снова взглянуть на тебя. Нетрудно догадаться, что он увидит, и мы обе не хотим, чтобы это вновь повторилось. Когда ты окажешься в полном одиночестве в своей комнате в северном крыле, ты станешь еще более беззащитной, чем прежде, не так ли? — размышляла я вслух.
Осознав сказанное мною, она еще больше перепугалась.
— Что мне делать? Я не смогу изуродовать мое лицо. Я не растолстею и не подурнею за одну ночь.
