М. Стедман - Свет в океане
— Это моя звезда! — сообщила она однажды Изабель и указала на нее в небе. — Мне ее подарил папа!
Она рассказывала Тому разные истории о рыбах, чайках и кораблях. На пляже Люси обожала оказываться между Томом и Изабель, чтобы они, взяв ее каждый за руку, подбрасывали высоко вверх.
Ей нравилось называть себя Маяковой Лулу, и под этим именем она фигурировала в понятных только ей одной рисунках или рассказах о себе.
Океаны никогда не знали покоя. У них нет ни начала, ни конца. Не знал постоянства и ветер. Иногда он мог ненадолго стихнуть, чтобы неожиданно обрушиться на остров с новой силой, будто безуспешно пытаясь что-то втолковать Тому. Здесь, на острове, время измерялось миллионами лет, а скалы были похожи на игральные кости размером в сотни футов, брошенные на водную гладь, которая за тысячелетия обточила их ребра и превратила в крутые утесы.
Том смотрел, как Изабель с Люси плещутся в Райской Лагуне, и малышка радовалась соленым брызгам и ярко-синей морской звезде, которую нашла. Гордость и волнение озаряли ее лицо, будто эта звезда — творение ее рук.
— Папа, смотри! Моя морская звезда!
Тому было трудно совместить в голове две несовпадающие шкалы времени: острова и ребенка.
Он не переставал изумляться, что короткая жизнь этого крошечного существа значила для него больше всех тысячелетий.
Том безуспешно пытался разобраться в своих чувствах. Как это возможно ощущать одновременно нежность и смущение, когда она его целовала на ночь? Или подставляла для поцелуя оцарапанную коленку, чтобы та быстрее зажила?
Да и при мысли об Изабель он не только испытывал любовь и влечение, но почему-то начинал задыхаться. Это мучало его и лишало покоя.
Временами, сидя в одиночестве на маяке, он пытался представить себе Ханну Ронфельдт. Какая она? Высокая? Полная? Похожа ли на нее Люси? Но воображение рисовало только залитое слезами лицо, закрытое руками. Том вздрагивал и старался отвлечься работой.
В этом маленьком мире, свободном от газет и сплетен, ребенок был здоров, счастлив и любим. Остров изолирован от внешнего мира. Бывало, что Том, будто опьяненный безоблачной семейной жизнью, неделями чувствовал себя абсолютно счастливым.
— Пусть это будет нашим от папы секретом. Я скажу, когда можно ему рассказать.
Люси серьезно посмотрела на Изабель.
— Я ничего не должна говорить, — подтвердила она, кивая. — А можно мне печенье?
— Сейчас. Только сначала я заверну.
В сентябре 1928 года катер тайком от Тома доставил несколько свертков, которые Блюи незаметно передал Изабель, когда Ральф отвлек его разгрузкой. Подготовить для Тома сюрприз на день рождения оказалось нелегкой задачей и потребовало многомесячных усилий. Сначала Изабель написала матери и приложила список. Поскольку все их деньги были на счете, открытом на Тома, Изабель пообещала все оплатить во время следующего приезда на материк.
Выбрать подарки для Тома было тоже непросто: с одной стороны, он обрадуется всему, что получит, с другой — он ничего не хотел. В конце концов Изабель остановилась на перьевой авторучке фирмы «Конвей Стюарт» и последнем издании ежегодного справочника по крикету «Уизден», чтобы подарок был и практичным, и развлекательным.
Когда она как-то вечером спросила у Люси, что ей хочется подарить папе, девочка задумчиво намотала на пальчик локон и ответила:
— Звезды!
— Вряд ли нам это по силам, Люси, — засмеялась Изабель.
— Но я хочу! — заупрямилась Люси.
И тогда Изабель осенило.
— А что, если мы подарим ему карту звездного неба? Атлас?
— Да!
И вот теперь они сидели перед тяжелым фолиантом и Изабель спросила:
— Что ты хочешь написать на первой странице?
Вложив ручку в ладошку девочке, Изабель взяла ее руку в свою и начала писать неровными буквами дарственную надпись: «Моему папуле. Буду любить его всегда-всегда…»
— Еще! — потребовала Люси.
— Что еще?
— Еще «всегда-всегда-всегда…».
Изабель рассмеялась, и по странице поползла длинная строчка из слова «всегда».
— А что напишем в конце? «От любящей дочурки Люси»?
— «От Маяковой Лулу».
Маленькая девочка начала выводить буквы с матерью, но скоро ей это надоело и она слезла с колен посередине строчки.
— Дальше напиши сама! — бесцеремонно распорядилась она.
Изабель дописала строчку и добавила в скобках: «(Записано Изабель Шербурн под диктовку вышеуказанной стороны)».
Когда Том развернул пакет, что было непросто, поскольку Люси закрывала ему ладошками глаза, он произнес:
— Да это книга…
— Это атлас! — закричала Люси.
Том взял подарок. «Звездный атлас Брауна с описанием всех ярких звезд и подробным указанием, как их найти и использовать для навигации». Он медленно улыбнулся и повернулся к Изабель:
— Люси очень умная девочка, раз смогла придумать такое, верно?
— Читай, папа! Внутри! Я сама писала!
Открыв обложку, Том увидел надпись. Он продолжал улыбаться, но повторяющееся слово «всегда» его больно кольнуло. «Всегда» не могло относиться к этому ребенку, и тем более к данному месту. Он поцеловал Люси в макушку:
— Ты просто замечательная, Маяковая Лулу! Это самый чудесный подарок за всю мою жизнь.
Глава 19
— Если мы сумеем выиграть хотя бы сейчас, то позора удастся избежать, — сказал Блюи.
Сборная Австралии по крикету проиграла дома первые четыре матча традиционного турнира с англичанами сезона 1928–1929 годов, и в марте, когда катер пришел на Янус, в Мельбурне разыгрывался финал. Блюи вводил Тома в курс происходящего, пока они занимались разгрузкой:
— Брэдман заработал свои сто очков. Пока держится. Заставил Ларвуда попотеть, если верить газетам. Тут дело такое — матч продолжается уже четыре дня! Похоже, на этот раз игра будет долгой.
Ральф отправился на кухню передать Люси очередные подарки от Хильды, а Том и Блюи перенесли в сарай последние четыре мешка муки.
— У меня там работает кузен, — сообщил Блюи, ткнув пальцем в логотип производителя на мешке.
— На мукомольном заводе? — уточнил Том.
— Ну да! Думаю, там хорошо платят. И можно взять бесплатно муки сколько хочешь!
— Каждая работа имеет свои плюсы.
— Само собой. Вот у меня — вдоволь воздуха, чтобы дышать, и воды, чтобы плавать, — засмеялся Блюи и обернулся посмотреть, нет ли поблизости шкипера. — Кузен зовет к себе, уверяет, что работы там полно. — Он помолчал и неожиданно добавил как бы между прочим: — Вообще-то мне кажется, что работа бакалейщика ничем не хуже.
