Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2004)
Мать сидела в своей комнатке, спиной к батарее отопления, опустив седую, розоватую кое-где на макушке голову, совершенно удрученная.
Жена мне шепотом рассказала, что видела соседей и вынуждена была известить их о случившемся и что соседи успокоили: у них есть для общей двери схожий замок, они сами его заменят. Только придется заказать копии ключей для нашей квартиры.
Сели обедать — мать отказалась от еды. У нее пост.
— Мама, опять?! Какой же пост в ноябре?! — сердилась Алена.
— Пост, — глухо ответствовала старуха из своей комнаты.
Наконец приехал Юрий Боголепов. Он вынул из кейса полиэтиленовый пакет со старым замком и достал картонную коробку с новым запирающим устройством. Приложил один к другому. Лицо у него было расстроенное.
— Купил, объехал полгорода, но это не то, что нам надо. Придется немного болгаркой поработать и сварочкой поправить. Я сейчас — на работу, заберу инструменты и вернусь.
Он уехал. Жена шепотом спросила:
— Что это — болгарка?
— Это такой диск... ну, вроде картона, покрытого абразивом... вертится и режет.
Меня огорчало другое — Боголепову придется тащить сюда сварочное устройство, это трансформатор килограммов на пятьдесят.
В эти минуты вышла как тень и встала в дверях — мы даже сразу ее не приметили — наша старушка.
— Вы уж простите меня ради Бога... — простонала она. — Такие неудобства причинила... Мою пенсию-то не берете на хозяйственные нужды, хоть ему заплатите. — И она протянула старый почтовый конверт со вложенными туда деньгами.
— Мама, да перестань! — прокричали мы оба с женой. — Какая ерунда! Копеечное дело. У всех бывает! Забудь! Иди поешь!
— Нет... нет... — Уливаясь слезами и загребая ногой за ногу, старуха побрела в свою комнату.
Жена зашла следом за ней и прикрыла дверь. А я сел возле выходной двери и стал ждать. А потом заглянул к старухе и сам.
Теща лежала на койке, закрыв глаза. На стуле рядом белели аккуратной стопкой газеты “ЗОЖ” (за здоровый образ жизни). Алена смотрела в окно.
Чтобы как-то отвлечь или развлечь старушку, я спросил:
— Мам... а вот когда в Совете ветеранов по душам говорите... ты рассказывала про то, как вас ссылали?
Я думал, она не сразу поймет, о чем я спросил. А она, широко открыв глаза, приподнялась и, мне показалось, с ужасом посмотрела на меня:
— Да что ты! — и резко покачала головой: — Не-ет. Зачем?! Им про это не надо. Они счастливые люди, зачем им?..
И вновь легла. И я подумал: о чем же они тогда говорят, собравшись, старые женщины? О детях, внуках? Но ведь и о политике тоже, если обсуждают положение в Ираке и России? Или все же мать считает: все было в СССР правильно, а если случались какие-то несправедливости, так что ж теперь, все прошлое зачеркивать?
Она о высылке впервые нам-то с Аленой рассказала уже во времена демократии, а до того — все невнятно, в трех словах. Их везли из Читы через Челябинск (там не приняли) два месяца и выбросили в Казахстане прямо на каменную степь, в снежную бурю со словами: радуйтесь, что не шлепнули. А сослали семью Большаковых из-за того, что отец их, Степан, не захотел в колхоз идти, отдавать лошадей. Он убежал за Аргунь, в Китай. А когда семья Степана и семья младшего брата оказались из-за него уже в Казахстане, к ним явился ночью нерусский человек, позвал мать Маши за рубеж, к Степану. Дескать, позже он, этот Олжаз, переведет туда и остальных. Но мать Маши побоялась: если она уйдет, расстреляют и ее детей, и семью младшего брата. И все Большаковы остались под Акмолинском.
Вскоре вокруг появились кавказцы, немцы, такие же голодные, растерянные. Один немец заметил: почему-то именно в праздники высылают народы: 7 ноября, 5 декабря, 23 февраля, 1 мая. Долго жили без горячей воды, дров нет. Однажды в степи подобрали доску, слетевшую с грузовика, чай вскипятили. Жилье себе строили и школу для детей из вонючего самана. В одно лето все сгорело, кизяк горит хорошо...
А отец через многие годы прислал им письмо из Сан-Франциско: звал в гости. Этот конверт и еще два, судя по датам сверху и внутри, шли долго, их пересылала служба НКВД в местную комендатуру. Но на его призывы ни мама, ни младший брат не ответили. А потом замолчал и сам Степан. Наверное, умер.
Вот ведь какое горе было в детстве у Маши-Спички. А она во все годы юности бегала с улыбкой до ушей, декламировала стихи Маяковского, водила свой цех на выборы, на демонстрации. А все страшное носила в себе.
— Наверное, отцу Сергию-то рассказывала?.. — спросил я. — Он-то Божий человек.
— Ему рассказывала, — открыла белесые глаза старуха. — Ему рассказывала. — Вдруг засмеялась: — Как в детстве шишки сосновые в мешке таскала из лесу, когда уже в Россию переехали. Для самовара и для печки, жар от них. В Казахстане такого нет. Еще ветки сухие мужики сшибали баграми. На голову дяди Саши, помню, упал сучок, ухо порвал. А еще помню: когда в техникуме училась, бегу поздним вечером пешком из города домой, в деревню, — несу хлеб. Это из моих студенческих завтраков-ужинов. А в город под утро тащу свеклу.
— Свеклу?! — ахнула Алена.
— Свеклу. Все ж витамины. А бежать страшно... цыгане, говорили, воруют девчонок... волки стоят в оврагах, на луну воют... — Мать виновато улыбнулась: — Трусиха была, форменная трусиха.
Ничего себе трусиха!
Вот же как! Живет мама у нас уже семь лет, вместе с нами из старой квартиры сюда переехала, казалось бы, о чем только не говорили мы с ней за эти годы, а столько держит, утаивает на незримом замке... Коммунистка, ныне верующая, соблюдает все мыслимые и немыслимые посты, целыми днями стоит, пошатываясь от усталости, перед своим подоконником, перед иконками, и все бормочет молитвы. О чем она думает? В каких таких грехах кается? Кого проклинает? Дети все выросли, внуки выросли, а на правнуков сил уже не осталось, да и молодые их родители сами управляются... Чем заняться живой еще женской душе?
— Нет, в церкви народ хороший, — словно поразмыслив, сказала старуха. — И в Совете ветеранов тоже хороший.
7
Наконец приехал Юрий Михайлович Боголепов, он был не один, а с очкастым лаборантом, — пыхтя, они вместе занесли через порог старый сварочный агрегат.
— Полчаса — и будете как за каменной стеной, — хмыкнул Юрий, включил визжащую болгарку и выключил. — Сейчас мы тут вымерим еще раз.
Мы стояли в дверях маминой спальни, старушка тоже поднялась и с виноватым видом смотрела на работу мастера.
Полетели из-под круга искры, длинный красный пучок бился в одежный шкаф, не причиняя, впрочем, вреда, — я взглядом успокоил жену. Лаборант тем временем вставил в деревянную дверь простенький новый замок, чуть-чуть подчистив гнездо в дереве стамеской. А когда Боголепов, опустив на глаза щиток с синими очками, начал заваривать ослепительной звездой какой-то уголок в зияющей железной дыре, забрякал звонок.
Мы не сразу услышали, закричали:
— Юрий Михайлович... там кто-то идет!
Выключив электросварку, мастер пошел открыть дальнюю, общую с соседями, дверь.
К нам вбежала рослая бабуля, подруга мамы, Елизавета Васильевна, она была в ярком синем плаще и шляпке. Поправив очки, перешагнула провода, постояла, с таинственным видом озирая всех, и наконец звонко провозгласила:
— Машка, пляши! — И, разжав кулак, показала связку потерянных ключей: — Нашлись!
— Господи!.. — воскликнула наша старушка. — Я не зря молилась...
— Где, где нашлись? — в голос спросили мы с женой.
— А в церкви, — стала рассказывать Елизавета Васильевна, сверкая искусственными зубами, улыбаясь молодым мужчинам. — Юлька нашла.
— Постой, я не понял. — Мы с Аленой переглянулись. — Она вчера вечером убиралась в церкви, сегодня утром... и только сейчас?..
— Ну какая разница?! — радовалась подруга мамы. — Юлька говорит, они лежали в выбоине, рядом с отлетевшей плиткой. И сослепу она не сразу заметила.
Однако выбоина, как я понимаю, глубиной полсантиметра, не больше, а связка ключей, хоть так ее клади, хоть этак, сантиметра на полтора в высоту. Не подбирал ли кто-нибудь эти ключи и не снял ли копии, вот о чем я размышлял и о чем, конечно же, думала со страдающим лицом моя жена.
Елизавета Васильевна поняла наши сомнения:
— Да что вы, церковь такое место... там никто...
А если наша мама обронила ключи в Совете ветеранов, так могло быть? И кто-то из старушек подобрал их, сразу не смог отдать (может быть, та же Юля? Не нравится мне ее показное смирение), а дома внук или сынок поинтересовались, взяли посмотреть да и сняли копию? Поскольку все эти бабушки живут неподалеку друг от друга, обойти с копией ключей наш микрорайон и отыскать нужную квартиру не составит никакого труда.
