Фумико Энти - Пологий склон
Юкитомо подошел к окну и вскрыл конверт.
Почерк Томо не отличался изяществом, и писала она по образцу, принятому у женщин[55].
Основная часть документа касалась большой суммы денег, которую ей удалось накопить втайне от мужа. Тридцать лет назад по его распоряжению Томо отправилась в Токио и привезла домой юную Сугэ. Господин Сиракава выделил тогда жене на поездку две тысячи иен, которые она имела право тратить по своему усмотрению. Приобретение наложницы обошлось Томо в пятьсот иен, примерно столько же денег ушло на выплаты всевозможным посредникам и на проживание в столице. Таким образом, у Томо на руках оставалась еще целая тысяча иен. По возвращении в Фукусиму она намеревалась отчитаться перед мужем и вернуть ему неизрасходованные деньги. Но тяжелая атмосфера в доме, напряженные отношения с супругом, который наконец-то получил вожделенную «игрушку», подействовали на Томо угнетающе. Будущее пугало ее, беспокойство о детях заставило утаить деньги. Необходимость что-либо скрывать от мужа мучила ее постоянно. За долгие годы Томо удалось приумножить начальную сумму в несколько раз. За все это время она не потратила ни одной иены на свои личные нужды. По завещанию, в случае смерти госпожи Сиракавы эти деньги следовало разделить между ее внуками, Сугэ, Юми и другими близкими людьми.
Юкитомо без конца перечитывал завещание. Он был потрясен. Удар был настолько ошеломительным, что старик едва держался на ногах.
Томо ни на что не жаловалась, ни в чем не упрекала и не обвиняла мужа. Она лишь просила у него прощение за то, что не могла полностью доверять ему и вынуждена была столько лет хранить мучительную тайну.
Смиренная исповедь жены раздавила Юкитомо. Ее мольбы о прощении раскатами грома отозвались в его душе.
Стряхнув оцепенение, Юкитомо выпрямился и расправил плечи, словно пытался избавиться от непосильной тяжести. Вздохнув, он пошел в комнату жены.
Томо неподвижно лежала в постели. Ее глаза были широко раскрыты.
– Томо, отбрось все тревоги. Я понял, что ты хотела мне сказать. – Его голос звучал твердо и чисто, как в молодости. Истинный самурай, он никогда не умел просить прощения и по-другому принести покаяние жене был не в силах.
Томо вопросительно заглянула ему в глаза:
– Так вы простили меня? Благодарю.
Ночью у больной начала развиваться уремическая кома. Томо была вялой, сонливой, почти не реагировала на окружающих и не разговаривала.
Юкитомо не отходил от постели умирающей. Он окружил жену такой заботой и вниманием, так горевал, что можно было подумать, будто он всю свою жизнь был преданным и любящим мужем.
Слово хозяина всегда и для всех было законом. Дом замер в почтительной скорби по женщине, достойной самого глубокого уважения.
В темную февральскую ночь у Томо началась агония. У ее постели дежурили только Фудзиэ, жена Митимасы, и племянница Юкитомо Тоёко.
Все застыло от пронизывающего холода. Уголь, который непрерывно подкладывали в хибати, буквально на глазах превращался в пепел.
– Тоёко… – Томо внезапно широко открыла глаза и повернула голову к сиделкам.
Тоёко склонилась над умирающей, а Фудзиэ заботливо положила руку на голову свекрови, опасаясь, что та от слабости вновь потеряет сознание.
Томо, раздраженно мотнув головой, сбросила с себя ее руку. Седые пряди волос разметались по подушке.
Резкость госпожи Сиракавы, которая всю жизнь прятала свои чувства, поразила женщин. Они невольно замерли, не спуская глаз с изможденного лица.
Томо не двигалась. Внезапно она заговорила четко и решительно:
– Тоёко, сходи, пожалуйста, к своему дяде и кое-что ему передай. Скажи ему, что я не хочу никаких похорон. Когда я умру, он должен предать мое тело морю. – Ее тусклый, болезненно-мутный взор прояснился. Глаза загорелись диким, неукротимым огнем.
– Тетушка, что вы такое говорите?!
– Какие странные речи!
Тоёко и Фудзиэ не могли скрыть своего изумления. Но Томо не обратила внимания на их протестующие восклицания, она будто не видела и не слышала родственниц.
– Пожалуйста, сходите к нему прямо сейчас, пока еще не поздно. Вы должны ему это сказать. Пусть бросит мое тело в волны… избавится от меня… и освободит меня, освободит… – с каким-то безумным вдохновением повторяла Томо. Казалось, последнее слово приводило ее в восторженное исступление.
Фудзиэ и Тоёко не посмели ослушаться госпожу Сиракаву. Они молча вышли в коридор и обменялись многозначительными взглядами. Обе были несчастны в браке и поняли друг друга без слов.
– Что же нам делать? Мы должны ему это сказать?
– Да, мы обязаны поставить господина Сиракаву в известность. Это ее последняя воля.
Фудзиэ и Тоёко замерли в нерешительности, не зная, как справиться с невероятным потрясением. Они нечаянно заглянули в тайники души Томо и были ошеломлены тем, что там обнаружили. Долгие, долгие годы она подавляла в себе чувства, скрывала мысли. Эмоциональный взрыв Томо привел обеих родственниц в смятение.
– Отец, вы не спите? – спросила Фудзиэ, застыв на коленях у входа в комнату Юкитомо. Хозяин, как обычно, был занят собой: промывал глаза раствором борной кислоты. Он метнул в сторону назойливых родственниц недовольный взгляд, но тут же подавил в себе раздражение и кивнул:
– Благодарю вас за помощь.
Тоёко приблизилась к господину Сиракаве, чтобы передать ему просьбу жены. Это всего лишь предсмертный бред умирающей, хотела сказать она, но осеклась. И внезапно заговорила твердым, решительным голосом, как будто в нее вселился дух самой Томо.
Юкитомо в упор смотрел на Тоёко. Меланхоличное выражение исчезло с его лица, губы беззвучно шевелились, а в глазах застыл такой ужас, словно он только что увидел привидение. Через мгновение он попытался взять себя в руки, и лицо его исказилось судорогой.
– Никогда не позволю свершиться такой глупости. Она будет похоронена по всем правилам и со всеми почестями. Пожалуйста, передайте ей это, – быстро произнес он неодобрительным тоном, отвернулся и громко высморкался.
Неистовая страстность жены потрясла его до основания. Сорок лет рядом с ним жила женщина, которая все эти долгие годы тщательно скрывала свои чувства и мысли. Женщина нанесла сокрушительный удар по миру мужчины и расколола его надвое.
Примечания
1
Токонома – ниша в традиционном японском доме; в ней вешают свиток с картиной или каллиграфической надписью, ставят икебану, курильницы и пр. (Здесь и далее, за исключением оговоренных случаев, примеч. пер.)
2
Сёдзи – внешние раздвижные перегородки в традиционном японском доме, отделяющие внутреннее пространство от галереи-энгавы и представляющие собой деревянные рамы, обтянутые плотной вощеной бумагой. (Примеч. ред.)
3
Айдзу – историческая провинция Японии, после Реставрации Мэйдзи (1867 – 1868 гг.) вошла в состав префектуры Фукусима. (Примеч. ред.)
4
Хаори – накидка, принадлежность японского парадного костюма.
5
Даймё – владетельный князь.
6
Каннон – японский, женский, вариант бодхисаттвы Авалокитешвары, которому посвящена 25-я глава «Лотосовой сутры». Среди будд, бодхисаттв и синтоистских божеств японского пантеона Каннон занимает одно из самых почетных мест, ей поклоняются как богине милосердия. (Примеч. ред.)
7
Дзабутон – плоская подушка для сидения на полу.
8
Реставрация Мэйдзи – политический переворот 1867 – 1868 гг., в результате которого последний военный правитель Японии, сёгун Есинобу Токугава, добровольно передал свои полномочия императору, была ликвидирована сословная система и проведены другие реформы, положившие конец изоляции страны в политическом, экономическом и культурном плане. (Примеч. ред.)
9
Энгава – крытая галерея с двух или трех сторон японского дома.
10
Сёгун – с 1192 года звание военных правителей Японии из феодальных кланов Минамото (1192 – 1333), Асикага (1335 – 1573) и Токугава (1603 – 1867). До Реставрации Мэйдзи сёгунам принадлежала фактическая власть над страной, в то время как императору отводилась чисто «декоративная» функция. (Примеч. ред.)
11
Хатамото – вассал сёгуна.
12
Укиё-э – «картины изменчивого мира» (яп.) направление в японском искусстве эпохи Токугава (XVIII–XIX вв.), посвященное изображению сценок городской жизни; одна из самых популярных тем портреты красавиц из «веселых кварталов». (Примеч. ред.)
13
Хангёку – недоучившаяся молоденькая гейша.
14
Сямисэн – японский трехструнный музыкальный инструмент с длинным безладовым грифом.
