Том Перротта - Маленькие дети
— У него уже все получается, — гордо сказала она. — Он расставляет все цифры от одного до двадцати в правильном порядке.
— В самом деле?
— Почти. — Кэти понизила голос: — Есть только небольшая проблема с числом «четырнадцать». А в остальном все отлично.
— С ума сойти! Оказывается, у нас родился вундеркинд.
— Очень смешно.
— Я серьезно. Я не умел делать этого до девятого класса.
Тодд понял свою ошибку, только когда они ложились спать. На этот раз Кэти уложила Эрона в его комнате, видимо не нуждаясь так остро в обществе сына после целого дня, проведенного вместе. Она надела красивое белье: крошечные розовые штанишки и такой же топ, едва прикрывающий грудь. Почитав не больше пяти минут, она захлопнула книгу так, словно у нее имелось занятие поинтереснее.
— Я чувствую, что все будет хорошо.
— О чем ты?
Кэти засмеялась, как будто он специально дразнил ее.
— Об экзамене, глупый. Я еще на вокзале заметила, какой ты спокойный и довольный. Прошлые два раза ты возвращался в ужасном состоянии. Не разговаривал со мной, не играл с Эроном. А сегодня приехал просто другой человек.
— Может, начинаю привыкать?
К удивлению Тодда, рука Кэти скользнула по его животу вниз.
— Я знаю, что у нас получился слишком долгий перерыв, — прошептала она, нежно поглаживая его через трусы. — Наверное, это я виновата. Все время была в напряжении.
— Ничего. У нас обоих был трудный период.
Она поцеловала его, и Тодд ответил на поцелуй. Он почувствовал, как его плоть реагирует на прикосновение, но предательская болезненная чувствительность сразу же напомнила, что сегодня днем он уже дважды занимался сексом. Наверное, в конце концов он сможет возбудиться — это уже начинало происходить, — но кончить ему вряд ли удастся, по крайней мере достаточно быстро. Он остановил руку Кэти.
— Знаешь, я думаю, сегодня не стоит.
— Но почему? — разочарованно протянула она.
— Мне еще завтра предстоит серьезное испытание. Лучше поберечь энергию.
— Может, ты и прав. Перенесем на завтрашний вечер?
— Договорились.
* * *Следующим вечером, выходя из поезда, Тодд не забыл притвориться измученным и мрачным. Это оказалось несложно. Второй день экзамена получился долгим, тяжелым и пустым. Сара осталась дома с Люси — она не могла во второй раз попросить Джин о той же услуге, — и он целый день в одиночку бродил по Бостону, как турист. Убил утро на Ньюбери-стрит, посидел в парке, после ланча посмотрел фильм в почти пустом кинотеатре. Прочитал пару журналов в «Старбакс», а потом медленно поплелся на Северный вокзал.
Увидев его, Кэти едва сумела скрыть разочарование. За обедом она была тихой и наблюдала за ним исподтишка. На вопрос о том, как прошел экзамен, Тодд коротко ответил:
— Ужасно.
Вечером в постели Кэти уже не вспоминала о сексе. Вместо этого она почти час читала, а потом выключила свет и легла на бок, спиной к нему. Немного погодя, она перевернулась на спину:
— Тодд?
— М-м-м?
— Расскажи мне о Саре.
Церковь. Воскресенье
Особенно религиозным Ларри Мун никогда не был и утренним походам через весь город на воскресную мессу предпочитал долгий и неспешный завтрак с газетой и свежими пончиками. Этот приятный ритуал он унаследовал от своего отца и всегда был уверен, что действует в строгом соответствии с указанием Господа, предписавшего считать воскресенье днем отдыха. Но адвокат сказал, что надо ходить в церковь, и Ларри подчинился.
Впервые он встретился с Уолтом Рудманом из адвокатской конторы «Рудман и Бош» вскоре после того, как получил от поверенного жены письменное уведомление о том, что она подала на развод. Рудман, седовласый толстяк в полосатых подтяжках, показался ему похожим не столько на адвоката, сколько на актера, изображающего адвоката в каком-нибудь сериале. Он выслушал отчет Ларри о его семейных горестях с сочувствием, достойным старого друга.
— Мне наплевать на деньги, — заявил Ларри. — Но я не хочу, чтобы меня разлучали с детьми.
— У вас есть какие-то основания думать, что миссис Мун захочет ограничить ваши контакты с мальчиками?
— У меня дурной характер, — признался Ларри, — и иногда я говорю вещи, о которых потом жалею.
— Детям?
— Их матери.
— В их присутствии?
Ларри сокрушенно кивнул.
— Это случалось часто?
— Нет, всего несколько раз.
— А как долго вы женаты?
— Восемь лет. Иногда она действует мне на нервы. — Ларри вздохнул и постарался быть объективным: — А иногда я действую на нервы ей.
— Такое случается, — кивнул Рудман. — Даже в счастливых браках.
— У меня есть проблемы с самоконтролем, — признал Ларри. — Я сам об этом прекрасно знаю.
Рудман слегка похлопал себя по розовым щекам, будто втирал лосьон после бритья.
— Мне неприятно спрашивать об этом, мистер Мун, но я обязательно должен знать правду. Имели ли когда-нибудь место случаи физического насилия по отношению к жене или детям?
— Нет, — твердо ответил Ларри. — Никогда.
— Рад это слышать. — Рудман позволил себе слабо улыбнуться. — Значит, основная претензия вашей жены — это только несколько ваших неблагоразумных высказываний?
— Честно говоря, наверное, это просто стало последней каплей.
Ларри коротко изложил Рудману основную причину своих семейных разногласий, а именно тот факт, что он, здоровый тридцатитрехлетний мужчина, сидит без работы и живет на пенсию по инвалидности, которую получает от Полицейского управления. Джоанни это просто из себя выводило, объяснил он. Она считала, что от лени и постоянной жалости к самому себе муж деградирует. Хотела, чтобы Он нашел себе новую работу и место в жизни и хоть иногда выбирался из дома.
— Может, вам стоит пойти на компромисс? — предложил Рудман. — Вы могли бы в ближайшие две недели начать активные поиски работы. Подойдет даже неполная занятость. Честно говоря, судье вряд ли понравится, что мужчина вашего возраста числится безработным.
— Я не безработный, — напомнил ему Ларри. — Я на пенсии.
— А как насчет каких-нибудь курсов? Может, вам стоит освоить новую профессию?
— Я бы лучше посвятил все свое время заботе о моих мальчиках. Вы ведь слышали о Ронни Макгорви?
— Боюсь, мне незнакомо это имя.
— Педофил-извращенец.
Рудман брезгливо поморщился:
— Да, я что-то видел в газетах. Или на телефонном столбе.
— Этот подонок живет совсем рядом с нами, — объяснил Ларри. — Я считаю, что моя главная задача — защитить от него своих детей.
— Я вас хорошо понимаю. Я бы тоже беспокоился на вашем месте. — Рудман взглянул на часы. — Есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать?
— Она хотела, чтобы я ходил в церковь, — пожаловался Ларри. — Чтобы подавать хороший пример детям.
— Для нее это важно?
— Очень. Она убежденная католичка.
— Тогда почему бы вам этого не делать? По крайней мере пару месяцев, пока не будет принято решение об опеке.
— Но я атеист, — возразил Ларри.
Рудман внимательно посмотрел на него через стол. Несмотря на добродушное выражение и пухлые щечки, он умел так прищуриваться, что глаза превращались в холодные стальные щели, что, наверное, должно было производить впечатление на присяжных.
— Для вашей же собственной пользы, мистер Мун, постарайтесь на какое-то время исключить это слово из своего словарного запаса. И в воскресенье отправляйтесь в церковь.
* * *Когда десять с лишним лет назад Ларри впервые встретился со своей будущей женой, их обоих вряд ли можно было назвать особенно ревностными католиками. Относись они с большим почтением к заповедям церкви, в лоне которой были воспитаны, Джоанни, наверное, не решилась бы принимать участие в конкурсе «Мисс Лучшие Соски Четверга» в баре «Кахлуа», а Ларри со своим помощником, молчаливым гигантом по прозвищу Дюк, не стал бы с таким энтузиазмом окатывать ее и четырех других финалисток ледяной водой из ведер (к возмущению Ларри, Джоанни заняла тогда второе место, но это только потому, объяснил он ей уже перед самым закрытием и после немалого количества выпитой текилы, что сам он только поливал конкурсанток водой и не входил в число судей, которым, по его мнению, всем не мешало обратиться к окулисту).
И все-таки, невзирая на легкость, с которой они вступили в добрачную связь (в первую же ночь после знакомства!), и пользовались контрацептивами, и, наверное, согласились бы на аборт, возникни такая необходимость, Ларри и Джоанни в каком-то глубоком и непреложном смысле считали себя хорошими католиками, что, правда, имело отношение не столько к религиозным догмам, сколько к культурной самоидентификации. Они были католиками так же, как были американцами, — это являлось формой гражданства, правом, которое они получили от родителей и передадут своим детям и которое не зависит от того, разделяют они взгляды Ватикана на запутанные моральные проблемы вроде права на аборт и участия в конкурсе «Мисс Лучшие Соски» или нет.
