Джонатан Эймс - Дополнительный человек
Лагерфельд все время улыбалась, но я чувствовал ее печаль оттого, что она не может быть больше частью самой известной семьи. Когда нас позвали к столу, я помог ей встать с кушетки, и она оперлась на трость. За столом Генри преувеличенно милостиво налил дамам вина в бокалы.
– Для вас, моя дорогая, – сказал он Лоис и тут рядом с ее бокалом заметил баллончик-спрей. – Что это? – спросил он. – Спрей от тараканов?
– Не будь таким отвратительным, – отвечала она. – Это масло-спрей. Оно не такое сальное. Терпеть не могу грязные тарелки из-под масла.
– Но может, оно также убивает и тараканов, – улыбнулся Генри.
Лоис гневно на него посмотрела. Блохи навели Генри на мысль о насекомых, он саботировал собственные попытки обрести благосклонность Лоис. Я наступил ему на ногу, чтобы спасти положение, и принялся превозносить Лоис за ее салат. Затем Лагерфельд рассыпалась в похвалах жареному цыпленку. Мы оба были миротворцами. Я отказался от масла-спрея, съел булку всухую и маленькими кусочками отщипывал цыпленка, который сам по себе был жирным.
Когда ситуация разрядилась, Лагерфельд стала говорить о том, как трудно найти хорошего доктора для ее колена.
– Я слышал, – сказал Генри, – что у королевской семьи ужасные доктора, но, несмотря на это, они живут. Это придает всем нам мужества. – Разговор перешел на семейные скандалы, и Генри очень страстно заявил: – Они должны казнить Чарльза и Диану и надеть на Эдуарда железную маску – вы знаете, он гомосексуалист, – а потом запереть его в швейцарском замке. Королева может продержаться еще десять лет, пока один из сыновей Чарльза взойдет на трон. Это будет мальчик-король!
– Я встречала одну из кузин Дианы, – сказала Лагерфельд. – Очень хорошо выглядела. Она защищала ее, говорила, что та изо всех сил старалась, чтобы их брак сработал, но Чарльз игнорировал ее и не спал с ней в одной кровати.
– Английские мужчины очень холодны, – кивнула Лоис. – Мой второй муж вырос в Англии, и он был самый нелюбящий мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. – И тут она завопила на бедняжку Лави, которая в панике не хотела замолкать: – Отправляйся в кровать!
– Все англичане из высшего общества гомосексуалисты, – сказал Генри. – А причина в частных школах, вы знаете. Они так и не смогли этого преодолеть.
Я уже слышал подобное заявление, но Генри не стеснялся в моем присутствии формулировать свои излюбленные теории. Леди захихикали и согласно закивали. И я подумал, кем они считают Генри. Была ли его сексуальность очевидной для них? Или они конфузились так же, как и я?
На десерт у нас было мороженое, и затем все мы всполошились, чтобы вовремя попасть в Уитни. Мы снова взяли две машины, поскольку «мерседес» Лоис был слишком мал для четверых, а заднее сиденье у Генри было грязным и завалено старыми кофейными чашками, туберкулезными очками и другими подобными вещами, которые не годились для того, чтобы усаживать на них леди.
Уже в машине Генри сказал:
– Мне стоило одному сопровождать Лоис в Уитни. Я уже начал говорить о пьесе, когда мы накрывали стол, но не думаю, что время было выбрано правильно. Моя совесть не чиста. Я думал о блохах, которых напустил на Лави.
Начался дождь, Генри завел машину. Мы взобрались на холм Восемьдесят девятой улицы и были почти на Третьей авеню, когда неожиданно машина заглохла.
– О, scheisse! – вскричал Генри. Он частенько ругался по-немецки, чтобы придать большую глубину своим проклятиям. Он попытался снова завести машину, но она не слушалась.
– Кончился бензин? – спросил я.
– Вот именно!
Я заметил с интонацией школьного учителя:
– Вы не должны были доводить до этого.
– Я всегда держу бак пустым. На случай, если брошу машину. Чтобы не терять денег на бензин.
Генри приказал мне вылезти и подтолкнуть «скайларк» сзади, под углом влево на открытую парковку, которую он заметил. Это была улица с односторонним движением, толкать машину вверх по холму было тяжело, но толкать ее влево было еще труднее, поскольку рулевое колесо, лишившись питания, умерло окончательно.
Я отважно толкал автомобиль под дождем. Сквозь ветловое стекло Генри выглядел трагически. Он вертел головой и тем самым, по-видимому, пытался помочь рулю повернуться. Я начал смеяться. Я был немного пьян от вина за обедом, и мне казалось невероятно смешным вот так под проливным дождем толкать машину, в которой кончился бензин.
Пока я тщетно, словно Сизиф, боролся со «скайларком», подошли двое молодых людей примерно моего возраста. Оба были очень высокими и крепкими. В длинных серых зимних пальто, но без шляп, шарфов и зонтиков. Их лица, ничем не примечательные, были хорошо откормлены.
– Нужна помощь? – спросил один из них.
– Да, – ответил я, и они взялись за дело. Один принялся толкать машину вместе со мной, а другой, заставив Генри отодвинуться, через окно ухватился за рулевое колесо. Через минуту машина была припаркована. – Благодарю вас, – сказал я, и молодые люди, не говоря ни слова, двинулись дальше.
Генри вылез через пассажирскую дверь и произнес вслед удаляющимся спинам:
– Благодарю вас, я в глубоком долгу перед вами. – Но парни даже не повернулись, чтобы посмотреть на него. Они были странными и одинокими. Мы стояли рядом под дождем, глядя, как они уходят. – Молчаливые герои, – сказал Генри. Вдруг он заметил знак рядом с машиной и воскликнул: – О боже, это дипломатическая парковка! Ничего удивительного, что она была свободна. – Неожиданно эта мысль ему понравилась. Она отвечала его чувству социального статуса и романтической уверенности, что дипломат поймет затруднительное положение, в которое попал его товарищ-джентльмен. – Я напишу благодарственную записку, в которой все объясню: что на самом Деле случилось и что мы будем в Уитни, но скоро вернемся. – Думаю, мы оба фантазировали, что, когда вернемся к машине, нас будет ждать приглашение от дипломата зайти и выпить в его чудесном доме из бурого песчаника. Но Генри не мог найти подходящего куска бумаги для благодарственной записки и кончил тем, что нацарапал «Кончился бензин» на старой, промасленной бумажной тарелке, которую оставил на приборной доске.
Лил дождь. Мы взяли такси до Уитни. Этот фантастический современный музей, когда мы подъехали к нему на такси, смотрелся как гигантский кирпич, упавший на Мэдисон-авеню с небес. При виде его Генри сказал:
– Он наполнен порнографией. На каждой выставке одно и то же: половые органы и туалетные сиденья. Америка умирает. Культура умирает. Никто не понимает, что секс – гомо– и гетеро– весьма докучлив. Понадобятся годы, чтобы это сформулировать.
– Но почему все так повернуты на сексе? – спросил я.
– Люди просто слишком много едят. У них нет проблемы выживания, которая держала бы их в чистоте. Необходимо урезать рацион.
Мы поделили плату за такси и перешли через мост, соединявший тротуар с музеем. Под мостом был бетонный ров и большие окна подвального этажа. Через эти окна я видел народ, собиравшийся на вечеринку.
У дверей музея мы показали приглашение, которое дала нам Лагерфельд, и Генри объяснил привратнику, что потерял свое, – так что нам было легко войти внутрь. Мы сдали мокрые плащи, и Генри сказал:
– Я должен поговорить с Лоис, один на один, и предложить ей роль Джордж Элиот. Посмотрим, сможешь ли ты убрать с дороги Лагерфельд. Не провоцируй ее, не заставляй перейти к действиям, просто уведи прочь.
Мы спустились на один пролет. На вечеринке было как минимум две сотни ослепительных людей. В дальнем углу располагался джаз-банд, и звуки музыки и шум голосов создавали оглушительную какофонию.
– Нам их никогда не найти! – прокричал мне Генри, и сразу же затем я увидел у бара волосы Лагерфельд.
– Вижу голову Лагерфельд! – прокричал я в ответ.
Я был горд тем, что опознал ее. Я чувствовал себя словно скаут-индеец. Весь вечер из-за секретности миссии меня переполнял воинский задор, мне безумно хотелось, чтобы Генри думал обо мне как об отличном младшем офицере.
Мы проложили дорогу к бару и к нашим двум дамам: к Лоис в леопардовом платье и к Лагерфельд, опирающейся на трость, которые выделялись на фоне стильных молодых людей – женщин с прекрасными волосами и мужчин в ин – тересных очках.
– Приношу извинения за то, что оставил вас без свиты, – сказал Генри. – Но в машине кончился бензин. Мы чуть было не попали в ловушку. Так и сидели бы посреди дороги, покуда не приехала бы полиция и не оштрафовала меня за многочисленные нарушения. По счастью, к нам на помощь буквально ниоткуда пришли двое молодцов, должно быть офицеры резерва. Они запарковали нас в секунду. – И Генри добавил с достоинством: – На дипломатической парковке.
Дамы посмеялись над его рассказом, и затем Лагерфельд по секрету сообщила, что мы можем бесплатно выпить в комнате для ВИП-персон, вместо того чтобы платить за напитки здесь, в главном баре.
