Улья Нова - Как делать погоду
– Я – пресс-секретарь.
Взгляды с любопытством фокусируются, различив меня на дорожке Тверского бульвара. Некоторые начинают моргать, будто в глаз им попала непоседливая березовая летучка или капелька шампуня, которым мойщики драят и без того сияющие витрины. В первую очередь одежда становится объектом пристального изучения. Все благосклонно различают не простой, а красный ярлычок на моей полосатой кофте. В свете услышанного он кажется удивительно похожим на тот самый, вожделенный всеми красный ярлычок. Прищурившись, окружающие разбирают те самые, вполне возможно, всеми уважаемые буковки на кармане моих потрепанных джинсов. И они уже с нетерпением ждут разъяснений. «Как тебе удалось? Кто тебя подсадил? Кто в тебя поверил?»
Но находятся и скептически настроенные люди, число которых с возрастом лишь увеличивается, проницательные личности, предпочитающие не читать надписи на ярлыках, а докапываться до сути. Глядя поверх квадратной оправы, они негромко уточняют: «А на кого ты работаешь?» И это очень правильно, ведь я могу оказаться пресс-секретарем подмосковной птицефабрики, колонии для несовершеннолетних преступников, собачьего приюта или затерянной в спальном районе аюрведической клиники. Мое место работы может располагаться в сырой комнатке, оснащенной допотопным монитором и системным блоком, шумящим, как Третье кольцо в час пик. Я могу трудиться без выходных в коридоре по соседству с дворницкой или в цокольном этаже особняка, рядом с элитной подземной прачечной, вдыхая едкие отдушки для постельного белья. Может случиться, что, назвавшись пресс-секретарем, я вкалываю за гроши в малопрестижных организациях вроде интерната для глухонемых, дома престарелых или наркологической клиники. У многих заведений имеются пресс-службы, поэтому когда кто-нибудь заявляет, что он занимает подобную должность, есть смысл уточнить. Но я спешу заверить, что являюсь пресс-секретарем начальника. Субтильные первокурсницы уважительно кивают. Искоса приглядевшись, они догадываются: бестолковый перстень с крылатой черепушкой, что беспечно поблескивает на среднем пальце моей руки, – из белого золота. И это приводит девушек в восхищение. Но не всех.
– Какого начальника? – допытываются три человека из десяти.
Начальников, если вдуматься, много. Их число растет в геометрической прогрессии. Есть крупные начальники, важно сидящие в кабинетах, обитых дубовыми панелями, за столами из красного дерева, что завалены каменными чернильницами, ручками с золотыми перьями и неподъемными статуэтками двуглавых орлов. Имеются мелкие начальники, обитающие в кабинетиках с фанерными стенами под дуб, с искусственными вьюнками на подоконниках. Их пузатые тела тонут за столами из прессованных опилок, заваленными папками, флажками и ручками с гравировкой неизвестных компаний. Есть совсем уж микроскопические, но важные начальнички, их тоже возит личный шофер на пыльном «Ауди» с тонированными стеклами и номерами из трех одинаковых цифр. И есть совсем жалкие царьки, но и они шагают по улицам в расстегнутых плащах, важно неся на лицах надпись: «Я делаю погоду в этом городе».
– Я работаю на большого начальника, – изрекаю с непроницаемым лицом, – на серьезного человека, – добавляю полушепотом, давая понять, что дальнейшее разглашать нежелательно.
И тогда бывший друг отводит глаза, с прискорбием признавая, что совершил оплошность, вычеркнув мой телефон из списка контактов. Он горит в синем пламени дешевой газовой плиты, осознавая собственное несовершенство. Это видно по увядающему лицу, по ссутуленной фигуре, по тому, как блекнет его одежда, теряет блеск обувь. Случайно встреченный знакомый просыпается от сладкого сна, хлопает себя по карманам в поисках сигареты или жевательной резинки. Из исполинской статуи, которой он был пару минут назад, становится ростом с меня. И в принципе готов уменьшиться до размеров зажигалки или спичечного коробка. В их зрачках, как в боковых зеркалах автомобиля, отражаются рабочие, лениво сворачивающие ярко-синий брезент летнего кафе. И фигурка женщины в лаковых ботфортах спешит на фоне зеленой сетки, в которую укутан особняк на той стороне улицы. Но все же, несмотря на муки самоедства, один въедливый умник из толпы, бывший вундеркинд, ныне мало чем примечательный человек с бородкой, с сумкой на длинном ремне, в вельветовых брюках, пытается докопаться до сути. Ему не терпится узнать, чем занимается мой начальник, какую организацию возглавляет. И я его умываю:
– Начальник возглавляет крупнейшее в мире независимое метеобюро. Он изучает климат Москвы, Московской области и отдаленных регионов страны. Он предсказывает погоду и избирательно управляет ею. Иногда по собственной инициативе озадачивается атмосферными явлениями в Англии, на Аляске и в Чили.
– И у него есть метеостанции и компьютер погоды? – с надеждой посадить меня в лужу спрашивает бойкий человек с язвительным умом, прищурившись за толстыми стеклами очков.
– Конечно. Его метеостанция и компьютер с погрешностью, приближенной к нулю, предсказывают погоду и дают возможность влиять на большинство атмосферных явлений, – заверяю я, будто читая строки из недавнего пресс-релиза. Точно так же, как это делают все пресс-секретари, новоиспеченные бренд-менеджеры, пиар-агенты, навсегда утратившие имена и лица взамен места под солнцем. С той незначительной разницей, что лицо осталось при мне и излучает, судя по отражению в луже, ликование и восторг.
Немного очнувшись и сообразив, что к чему, отдалившийся знакомый, позабывший друг засыпает меня вопросами: «А когда в этом году начнется зима?», «Будут ли морозы и снег на Рождество?»-, «Есть ли надежда покататься на коньках, пробежаться на лыжах в Подмосковье?». Погода всех интересует, объединяет, примиряет, и нет людей, к ней равнодушных. Некоторых заботит, какой будет зима в Таиланде, Лондоне, Камбодже и Тель-Авиве. Другие спрашивают про весну в Италии, Лаосе и Сочи, уже не глядя по сторонам, а доброжелательно осматривая меня. Это и не удивительно. Ведь погода преподносит сюрпризы, не укладывается в рамки, срывает планы, и ее обязательно следует обсудить. Это дань не хорошему тону или английской традиции, а неизбежный отпечаток, наложенный на поведение людей глобальным потеплением. Некоторые полагают, что его выдумали от скуки. Другие верят, что оно медленно растекается по планете, проявляясь убийственной жарой, засухами, заморозками и наводнениями в Европе, Америке и Австралии. Другим кажется, что потепление – очередная уловка журналистов, ищущих тему, чтобы отвлечь внимание от более животрепещущих и наболевших вопросов. А потом жара сотнями скашивает пенсионеров на улицах европейских столиц, губит птиц и диких животных в пересушенном, тяжелом воздухе, лишенном влаги. Десятилетиями упорядоченный погодный цикл нарушается. Мы теряем последнюю точку опоры, последнюю крупинку уверенности в том, что завтра, проснувшись, обнаружим в окне все тот же сентябрь. Поэтому я вежливо отвечаю бывшему другу, что на данный момент информацией относительно зимы не располагаю. Но если он не торопится, можно звякнуть начальнику и обо всем его расспросить. Не дожидаясь ответа, выхватываю из сумки старенький Nokia, который в другой раз рассказал бы многое о своем владельце. Такие древние телефоны можно демонстрировать при приеме на работу, предлагая выбрать правильный ответ из вариантов, предложенных ниже, ведь они:
а) свидетельствуют о полнейшей апатии владельца;
б) подчеркивают отсутствие интереса к моде, а следовательно, к жизни;
в) выдают отсутствие средств к существованию;
г) выявляют подозрительное безразличие к мнению окружающих.
Но в сложившейся ситуации битый после падения с трех лестничных пролетов Nokia лишь подчеркивает мою заразительную небрежность и глубокую занятость. Под большим пальцем уже пищат потертые пластиковые кнопки. Глухой стариковский голос кукарекает из трубки: «А-а-а-лло?!», дальнейшие слова заглушает гудок электровоза. В другой день в трубке раздается приветствие, с заразительным оптимизмом изрекаемое сильным фальцетом: «Привет, пресс-секретарь. Что скажешь?» А бывает третий, совершенно незнакомый, отстраненный человек зловеще и недовольно тараторит, будто его разбудили среди ночи в разгар отпуска: «Кто это? Чего тебе надо?»
«Тут такое дело, начальник. Общественность интересуется погодой. Люди задаются вопросами: когда выпадет снег и какой будет зима?»
«А, тогда ладно. – Голос теплеет и расцветает самодовольной улыбкой. – Сообщи общественности, что я постараюсь сделать зиму теплой… Скажи, снег будет… Я два раза видел его во сне и уже по нему скучаю. Снега обязательно подкину, прикрою и обогрею землю, чтобы урожай не пропал. А то повысят цены на нарезные батоны и снова во всем обвинят погоду… Кое-где покрошу снега сильнее, кое-где подброшу меньше, подробности сообщу позже, перезвони на выходных… Но скажи им: большая часть московских сугробов будет переправлена в те районы, где зимы никогда не было. Пусть привыкают к нашему климату в Грузии. И в Польше. В феврале повсюду рачительно подморожу… Температуру по возможности выставлю среднюю.
