Дарья Асламова - В любви, как на войне
Вот так, обобранных и почти изнасилованных, нас вытолкали из "Падиса".
Местные проститутки в "Падисе" – это особый разговор. Пляшущие бедра и дрожащие, как студень, ничем не стесненные груди. Глаза как черные солнца, ресницыбабочки, жесткие спирали волос. Круглые зады как скамеечки, – можно поставить стакан, и он не упадет. Женщины пользуются любым предлогом, чтобы подойти к мужчинам и положить руку, куда не следует. Каждая из них мечтает выйти замуж за белого мужчину и уехать из Африки. И такое случается. Мужчины выдумывают любовь, чтобы скрыть наготу чувственного влечения. И рождаются дети, в жилах которых струится тропическое солнце, дети двух миров – черного и белого, которые не находят себе места и покоя, пока не уедут далеко-далеко. И там, в холодных, цивилизованных странах они начинают борьбу за будущее, а по ночам им снится Африка. Но как сказал один мудрый белый: "Там они в тоннеле, но впереди свет, а здесь они на свету, но впереди только тупик".
Если белый мужчина начинает жить с черной женщиной, он тем самым берет на себя обязательство кормить всю ее несметную родню. Каждый день к его очагу будут приходить родственники жены, ныть и жаловаться на многочисленные хвори, клянчить деньги на лекарства, сплетничать, подъедать припасы, тащить сахар из сахарницы и ложки из бу-Фета. Родственников и в самом деле много – мест-Hbe женщины плодовиты, как крольчихи, и только и делают, что рожают детей. Поэтому большинство белых предпочитает брать женщину на одну ночь, чтобы утром расплатиться с ней и выставить за дверь.
Девочки в Сьерра-Леоне очень рано начинают жить с мужчинами, иногда в 12-13 лет.
Солнце, знаете ли, раннее созревание. В этом возрасте их отправляют в тайный женский союз Бунду. Там им подробно описывают механизм любви, учат, как ублажать мужчину, как готовить ему пищу, внушают мысль о покорности его желаниям.
Некоторые племена считают, что женщина не вправе отказать любому мужчине, который ее захотел. Потом девочкам говорят, что женщины должны уметь выносить боль, и ритуальным ножом, без наркоза, вырезают им клитор и обрезают половые губы. В деревнях по этому поводу устраивают большой праздник, а мужчин предупреждают, что им опасно выходить в эту ночь на улицу. Я спросила у одного белого, как выглядит обрезанная женщина между ног? "Как отбитое горлышко бутылки", – просто ответил он. Обрезанные гениталии сушат, чтобы потом смолоть в порошок, как кофе. Порошок добавляют в пишу, сушеные гениталии считаются полезными для здоровья.
Откуда пошел этот обычай, никто толком не знает. Концепция религии сьерралеонцев суеверная и дурно сформированная, как у людей каменного века.
Христианство, мусульманство, колдовство – все валится в одну кучу. Здесь процветает многоженство и не только среди мусульман. В нравственном смысле отсутствует понятие верности. Жители Фритауна по воскресеньям ходят в церковь, а в будние дни платят колдунам, чтобы они прислали их врагам коко-птицу, которая накличет беДУ Они свято верят, что за каждой удачей стоят злые силы и корчат рожи. Мужчины учатся снимать колдовские заклятия в своих тайных мужских союзах, но они менее болтливы, чем женщины, и никогда не выдают своих секретов.
Мужчины Сьерра-Леоне стоят того, чтобы на них посмотреть, – они богом созданы для спорта. Самое красивое зрелище можно наблюдать по воскресеньям на городском пляже. Представьте себе: чудесный твердый песок, по которому можно ходить на каблуках и не проваливаться, океанский прибой, как пивная пена, и футболисты в ярких грязных майках, лоснящиеся и пружинистые, как коты, с отменными мускулами, бешеным темпераментом и длинными стройными ногами. Весь пляж длиной в несколько десятков километров играет в футбол даже под тропическим ливнем чудовищной щедрости. Каждый из этих ребят мечтает прославиться и уехать в Европу играть в спортивном клубе. Уехать, вырваться, убежать. Из страны, где само небо располагает к лени, где живут не спеша и протягивают руку к белому человеку за привычной милостыней. Здесь нет времен года и нет неотвязных мыслей о завтрашнем дне. Всегда можно подобрать манго с земли или сорвать банановую гроздь. Корешки съеденных ананасов ставят в баночки с водой, чтобы они пустили корни, как мы на кухне ставим в баночках лук. Потом ананасы высаживают в землю, как капусту.
Соленые бризы с океана шевелят пальмовые ветви, цветы благоухают круглый ГоД, а воды полны рыбой, крабами, креветками, че-Репахами. Можно по вечерам сидеть на берегу, сМотреть, как умирает солнце над океаном, и ничего Не говорить. Здесь время исчезает. И люди плохо оРиентируются в собственном возрасте, обычно называя приблизительное количество лет. Любимые слова – завтра и после. Куда торопиться? Правил немного и необязательно их соблюдать. Хочещь-справить малую нужду, расстегни ширинку и сделай это. Прохожие отвернутся. На одном из городских зданий написали аршинными буквами: "Пожалуйста, не мочитесь на стену".
Мочатся с еще большим усердием и очень метко.
"Знаешь, какой мой самый страшный сон? – спросил меня русский старожил, живущий в Сьерра-Леоне. – Мне снится, что я родился черным и родился в Африке. Я просыпаюсь в холодном поту. Я помню старую черную крестьянку, которая сказала мне с горечью: "Вы белые. Вас бог любит". Когда бог раздавал людям деньги и удачу, африканцы стояли за дверью".
Последняя стадия привыкания к Африке – вы становитесь расистом, законченным, до мозга костей. Все разговоры на эту тему начинаются так: "Я, конечно, не расист, но…" Покидая Африку, белые прихватывают с собой теорию, разработанную в бессонные часы долгих ночей, что черные люди слеплены из другой глины – черного цвета, которая легко превращается в грязь. Тот, кто остается, объясняет свое удовольствие от здешней жизни очень просто: "Я здесь белый король".
Сейчас в Африке сезон дождей. Воздух как теплая влага, налитая в границы улиц и бухт. Кожа У людей липкая и скользкая, как у новорожденных, и холодная, как у питонов. Белье никогда не сохнет, я в нем заводится мангровая мушка, которая внедряется в человека и оставляет жирные белые личинки. Кожаные вещи обрастают зеленым бархатистым мхом. Малярия становится привычной, как простуда. Ночи настают страшные и величественные с грозами и ливнями.
В одну из таких ночей я застряла на вилле у своих русских приятелей – Алекса и Коли. Все началось с мирного воскресного обеда, который плавно перетек в ужин.
Собралась большая разношерстная международная компания, как это всегда бывает в колониях, – люди разных возрастов, языков, вероисповеданий и профессий, однако накрепко связанные Африкой в одну тусовку. Я напилась и вела себя, как испорченный ребенок. Именно в тот вечер я поняла, какую громадную роль в моей жизни играет алкоголь и на какие глупости он меня толкает. В десять вечера все весельчаки уже в высоком градусе разъехались, торопясь добраться домой до наступления комендантского часа. А я упустила момент. Все жильцы виллы хором уговаривали меня остаться.
– Ты не сможешь доехать до дома, – уверял меня Николай, степенный спокойный и уже немолодой мужчина, из той породы русских мужиков, на которых всегда можно положиться в трудной ситуации. – На первом же посту машину затормозят и в лучшем случае оставят там до утра. Да и никто и не рискнет везти тебя домой.
Неприятностей потом не оберешься.
– Тогда я пойду пешком! – с пафосом воскликнула я.
– А как ты найдешь дорогу? В городе нет света!
– По звездам!
– А посты? А бандиты? Счастье, если тебя не изнасилуют и не убьют. Не будь дурочкой, – сказал Коля.
– Что с ней разговаривать! Надо запереть ворота, вот и все дела, – раздраженно сказал Алекс и ушел в дом.
Ворота заперли. И в припадке той нервозности, когда пьяным женщинам нет удержу, я решила лезть через высокий каменный забор, опутанный колючей проволокой. Коля наблюдал эту картину с видом человека, умывающего руки.
– Ну, давай, давай! – подзадоривал он меня. – Лезь, а я посмотрю, как ты ножки поломаешь.
Под его насмешливым взглядом я оступилась и тут же сломала высокий белый каблук.
Коля расхохотался. Тогда с высокомерным видом я оставила попытки взять штурмом забор и подошла к черному охраннику, стоящему у ворот.
– Открой! – велела я, как маленькая хозяйка большого дома.
– Что вы, мадам! У меня нет ключа! – растерянно сказал он.
Тогда я почему-то забрала у него громадный амбарный замок и гордо ушла на виллу.
Дальнейшее было похоже на изумительный кошмар. Я слонялась по дому, на всех натыкалась, всем мешала, говорила дерзости, не особенно выбирая слова, поскольку перешагнула ту грань, когда меня заботит, какое впечатление я произвожу на окружающих. Зачем-то зашла на кухню, где обнаружила Колю, прибивающего каблук к моей туфле. По его ироническому лицу было ясно, что он навидался тогда, у ворот, немало забавного.
