Игорь Андреев - Четвертый тоннель
С другой стороны, я уже знал, что знание должно приходить изнутри, а не в виде присоединения к готовым ответам, сформированным другими. Поэтому, отвечая на контрольные вопросы, я слегка находился в состоянии ментальной мастурбации — мол, чувствую ли я сейчас то, что чувствую, или я это чувствую потому что знаю, что это надо чувствовать? Но это быстро прошло, и я начал искренне возмущаться в ответ на контрольные вопросы.
— Игорь, исходя из этого нового состояния скажи, ты добро, зло или и то, и другое?
— Толь, ну что за глупости ты спрашиваешь? — ответил я, сидя с закрытыми глазами. — Конечно же, я и то, и другое.
«Глупость» вопросов вызывала у меня улыбку. Но один вопрос заставил задуматься серьезно, очевидно, из-за самоидентификации по сексуальному признаку:
— Игорь, исходя из этого нового состояния, скажи, ты мужчина или женщина, или и то, и другое?
Пауза. Пытаюсь охватить вопрос сознанием. Вопрос, как и все предыдущие, абсурдный — потому что содержит искусственное противопоставление вещей, нарушает гармонию природы. Наконец, я ответил:
— У меня есть тело, у которого есть хуй. Поэтому когда я в своем теле, я мужчина. Ну а когда я не в нем, то я и то, и другое.
Анатолий расхохотался.
По окончании процесса мы выпили еще по чашке чая, попрощались до следующей встречи и я пошел по морозной улице домой.
Иду. С восхищением смотрю на ветки деревьев. Под ногами скрипит снег. Замерзшие в тонких перчатках пальцы болят, но эта боль радует — потому что я чувствую, что у меня есть пальцы и еще есть бодрящий холод. В голову приходят всякие мысли. Бегло их обдумываю, но тут же прихожу к выводу, что слова, с помощью которых я думаю, несут оценочность и потому отнимают смысл, поэтому лучше ничего не обсуждать, чтобы ничего не испортить. Подумалось: «Ничто не важно, кроме того, что я делаю прямо сейчас». И еще — «Что бы ни происходило, все идет правильно». Видимо, поэтому любоваться ветками деревьев в тот день было приятнее, чем думать о чем-то «важном».
Зашел в Макдоналдс на Тверской. Взял «быстрый корм». Пластиковый поднос в руке так приятно держать — в том числе и ощущая его «пластиковость». Рассчитался. Кассирша показалась такой прекрасной. Выбрал место в зале. За моим столиком сидели люди — два парня и девушка. Я им обрадовался, потому что в глубине себя сразу ощутил, что они — очень хорошие люди. Без причины начал о чем-то с ними говорить. Они, естественно, удивились, но с удовольствием поддержали разговор. С первых секунд общения из меня пошел прямо-таки детский креатив. После обсуждения далекой от совершенства (но такой вкусной) еды, переключились на плазменную панель в зале, которая показывала хоккей. Девушка сказала:
— Наверное, владельцы Макдоналдса пропагандируют спорт и тем самым заглаживают свою вину за то, что кормят нас высококалорийной едой.
— А может они нам помогают чувствовать причастность к спорту, — сказал ее друг. — Вроде едим. А вроде и в спорте.
И тут я начал спонтанно разворачивать пришедшую мне в голову идею:
— А может быть у них такой специальный экран телевизора, который передает нашу энергию хоккеистам? Мы тут едим, а часть съеденной энергии от нас идет прямо через экран к спортсменам. Значит, Макдоналдс поддерживает спорт. Не удивлюсь, если они в рекламе скажут: «Каждый второй сэндвич, съеденный в Макдоналдсе, придает хоккеистам сил! Покупая у нас еду, ты поддерживаешь спорт!»
Мои собеседники на пару секунд смолкли, перерабатывая услышанное, после чего разразились смехом. А я сидел, глядя на них, и видел, что я им кажусь, мягко говоря, странным человеком, но вся фишка в том, что они не понимали того, что знал я. А еще я ими любовался — очень, очень приятные люди.
— Обратите внимание вот на что, — сказал я. — Поскольку наша энергия через экран проникает ко всем хоккеистам из обеих команд… — сделав на мгновение паузу, я осознал: «черт побери, две команды — это две полярности!» — …то они все становятся сильнее в равной мере. Значит, никто из них не получает преимущества в игре. Но что же тогда получается? А вот что — игра становится интереснее!
— Точно! Обе команды играют красивее! И все благодаря нам!
Состояние восторга по поводу простых вещей и парадоксального мышления продолжалось еще несколько дней. Были и любопытные побочные эффекты. Как ни странно, ко мне стали очень часто обращаться незнакомые люди, по поводу и без. Словно сговорились. Наше общение было не таким, как прежде, сухо и по делу, но довольно живым и комичным. Один мужик вечером в метро спросил у меня о правописании какого-то слова. Он писал что-то на бумаге и выглядел очень озабоченно.
— Подскажи, — говорит, — это слово пишется с мягким знаком или без?
Я хорошо знаю правила русского языка, но его вопрос заставил меня задуматься. Потому что теперь все правила, хоть правописание, хоть этикет, хоть Гражданский кодекс, стали казаться искусственными выдумками. Я не мог адекватно ответить на бессмыслицу. Чтобы подобрать ответ на его вопрос, задумался. Наконец, сказал:
— Если ты напишешь с мягким знаком, то напишется с мягким. А если напишешь без мягкого, то напишется без мягкого.
Немая сцена. Разрыв шаблона. С удивлением смотрит. Я смотрю на него и тоже недоумеваю: это же так очевидно! Что тут может быть непонятного?!
— Э-э-э… а-а-а… А если по правилам?
— По правилам, конечно, с мягким, — говорю, а сам думаю: «Правила придуманы, чтобы все писали одинаково и понимали друг друга, но зачем по этому поводу так волноваться?!»
Проверить эффективность процесса я смог при наступлении следующего эпиприступа, который пришел примерно через два месяца. Я ехал в троллейбусе и увидел, как все окружающее начало погружаться в сумерки, а передо мной возникла мерцающая точка оранжевого цвета. Страх не появился. Спокойно, как ни в чем ни бывало, я подошел к приятной, интеллигентного вида женщине среднего возраста:
— У меня сейчас будет приступ, — говорю. — Ничего особенного, просто могу потерять сознание на несколько минут. Если это произойдет, просто присмотрите за мной, пожалуйста. Ничего делать не надо.
— Хорошо, — ответила она, удивленно рассматривая меня.
Пришел в себя на том же месте. Троллейбус стоял возле тротуара. Передо мной — молодой мужчина в спортивной куртке, надетой поверх белого халата.
— Как самочувствие? — говорит, улыбаясь.
— Нормально, — отвечаю, — только немного чувствую слабость.
— Ну тогда поехали со мной.
— Поехали, — говорю.
И все.
Но это произошло позже. А тогда, увидев эффект от процесса, я решил освоить еще один инструмент «Духовных технологий»…
Второй раз я пришел к Анатолию для освоения техники Глубокий ПЭАТ четвертого уровня (ГП-4). Она устроена иначе, чем ГП, и решает не конкретную проблему, а сливает заранее намеченные полярности. Как следствие, исчезает напряжение, вызванное ими.
Для первой сессии ГП-4 я выбрал пару «сила и слабость». Я слишком часто чувствовал себя слабым (то есть недостаточно сильным) по жизни.
Толя попросил представить сюжет, в котором я ярко переживаю слабость.
— Ничего не придумывай, — говорит. — Первое, что придет, и есть то, что нужно.
Перед глазами появляется картинка из прошлого. Я в зале дзюдо. Мне тогда было лет десять, жил с родителями в Норильске. Стою на борцовском ковре. Передо мной тренер в синем спортивном костюме. Стоит, слегка наклонившись-согнувшись ко мне, и ругает за то, что я, мол, ленивый, бесталанный, слабый и т. д. Как и полагается советскому педагогу, говорит не о том, что я делаю не так, а о моих личностных характеристиках. Помню его любимую фразу (он бросал ее каждому мальчишке): «От тебя никакого толку, ты сюда пришел нулем, нулем и остался!» На картинке у него такая мимика — агрессия и презрение: глаза на выкате, складки на лбу, нижняя губа оттопырена.
Вокруг сидят на татами другие мальчики, смотрят на него и на меня. На него — слушают авторитетного дядю, на меня
— каждый по своему присоединяясь к мнению дяди, но без особых эмоций. На заднем плане — стена из зеркал. Мои эмоции: обида, страх, ощущение бессилия перед большим авторитетным дядей. Хочется оправдываться. Ощущения в теле: все тело съежено, поверхностные мышцы напряжены, голова втягивается в плечи, мышцы лица вытягиваются вперед, как бывает перед тем, как заплакать.
Потом Анатолий попросил материал, в котором я переживаю силу. Эпизод пришел сразу. Мне было лет четырнадцать, наверное. Я участвовал в соревнованиях по каратэ-шотокан. Бои по системе WUKO, то есть после каждого проведенного удара участников останавливают, разводят и оценивают. Это был мой первый бой на соревнованиях. Я нанес первый удар — налетел на противника ударом ноги в живот, и он упал. В зале было много болельщиков из разных спортклубов — толпа взревела.
