Ирина Маленко - Совьетика
– Знаешь, Саския, мне думается, что у нас есть один способ достаточно быстро выведать у них нужную нам информацию. Только не знаю, как ты к этому отнесешься…
– К чему?
– К тому, что ты нравишься полковнику Ветерхолту. Помнишь, ты мне сама говорила?
– А как, по-твоему, я могу к этому относиться? -ответила я. Я уже поняла, что она имела в виду, к чему она клонит и, если честно, поежилась от одной даже такой мысли. Тырунеш почувствовала это:
– Саския, я не призываю тебя ни к чему, выходящему за рамки приличия. Но хотя бы некоторый интерес к нему ты временно можешь проявить? Если это, может быть, наша единственная возможность…
– Ты уверена, что это может принести какой-то результат, кроме возобновления его нездорового ко мне интереса? Я как раз не могу нарадоваться, что он оставил меня в покое, а ты предлагаешь мне подбросить дровец в костерок…
– Саския, времени осталось мало… Сейчас или никогда. Этот Дэвид проводит с полковником на голландской базе по меньшей мере 3-4 часа, включая субботы и воскресенья или ездит с ним вместе по острову, словно изучает что-то. Ты думаешь, они бы стали этим заниматься ради развлечения? Если мы сейчас ничего не сделаем, то потом, когда погибнут невинные люди, мы будем локти себе кусать, что были такими чистоплюями. Да если бы это я его интересовала, я бы ни секунды не сомневалась…
– А я и не сомневаюсь, – сказала я, покраснев до ушей. – Раз надо – так надо.
При упоминании о людях, которые каждый день ходят по этой земле вокруг нас, не подозревая о том, что их уже решено принести в жертву, сделать «побочным ущербом» «борьбы за свободу и демократию» по рецепту Вашингтона мне стало так стыдно за собственный эгоизм, что у меня на глазах выступили слезы.
«Вспомни пример Юдифи,»- сказала я себе, -«А ведь тебе даже никто не предлагает отрезать полковнику голову. Просто немного с ним пококетничать.» Хотя в глубийне души я была совсем не уверена в том, что этого окажется достаточным для того, чтобы приблизиться к нашей цели.
– Я попробую, – сказала я Тырунеш, – только, чур, не ругаться, если у меня ничего не выйдет. Я совсем разучилась кокетничать с людьми ради упражнения. И, честно говоря, рада этому.
При этих словах слезы снова выступили у меня на глазах. Потому что я вспомнила товарища Сон Ри Рана….
… Мы с Тырунеш договорились, что первую попытку я произведу у нас в офисе. Она выйдет, чтобы нам не мешать, а если полковник клюнет на удочку и начнет преступать рамки приличия, я уроню со стола тяжелое пресс-папье, и Тырунеш сразу же вернется. Я упросила ее об этом, потому что была совершенно морально не готова к тому, чтобы просто даже намекнуть полковнику на то, что он мне якобы приятен. Для меня сделать это было намного труднее, чтм взобраться на вершину Кристоффель-берга.
Тырунеш сочувствовала мне.
– Алану пока ничего говорить не будем. Посмотрим сначала, выдаст ли нам этот старый голландский орел хоть какую-нибудь полезную информацию с первого раза.
– Военный человек? С первого раза? Профессионал, которого наверняка предупреждали о шпионках? – воскликнула я, – Не думаю. Для такого надо съесть с ним не один пуд соли. Мягко говоря….
– И все-таки, попробуй, Саския, а?- взмоилилась Тырунеш, – К сожалению, это лучшее из того, что мы сейчас можем сделать. Не похищать же нам его с целью допроса! Тогда бы действительно все пошло насмарку.
И я скрепя сердце обещала ей попробовать.
….Голландский полковник Геррит Ветерхолт обхаживал меня уже давно. Неуклюже и неумело, как это умеют только голландские мужчины. Иногда они, стараясь стать привлекательными, пытаются копировать стиль антильцев, ухаживая за женщинами – не понимая, что тем самым превращают себя в совершенное посмещище. Но полковник был не из таких – это был Hollander до мозга костей- recht voor zijn raap. Антильцев он глубоко презирал. И это делало его еще более для меня неприятным.
Я с отвращением ожидала вторника, когда он должен был появиться в нашем офисе. Но судьба столкнула нас раньше – в понедельник, во Всемирном Торговом Центре (на Кюрасао есть свой, мини-версия), на пресс-конференции, посвященной выпуску нового ликера знаменитой фабрикой «Блю Кюрасао». Не знаю, с какой стати полковник там оказался – возможно,он был поклонником этого напитка. Я успела заметить, что выпить полковник не прочь.
Полковник был приятно удивлен, когда понял, что улыбаюсь я именно ему. Сначала он был в этом не уверен и даже несколько раз оглянулся, перехватив мой взгляд, словно искал за своей спиной кого-нибудь, кому на самом деле предназначалась эта моя улыбка. Но никого там не обнаружив, он покраснел как мальчишка и минут через десять уже вовсю улыбался мне в ответ. Я мысленно даже удивилась легкости, с которой это произошло. Он, кажется, даже не задался вопросом, а почему это я раньше так усиленно избегала его, а теперь вдруг стала ему улыбаться.
Наконец по окончании пресс-конференции полковник не выдержал и подошел ко мне в фойе. Он пожал мне руку и сказал по-английски (говорил он со мной на смеси английского и голландского, хотя мог бы и только по-голландски, но у многих голландцев это чуть ли не врожденное – говорить с иностранцами на английском, как бы подчеркивая «не доросли вы еще до нашего языка»):
– Очень приятно Вас видеть, Саския. Давно уже Вас не видел, а Вы за это время только похорошели.
– Спасибо, полковник, – смущенно сказала я.
А он нагнулся к моему уху и неожиданно прошептал:
– Вы мне нравитесь.
И тут же, видимо, подумал, вдруг я его еще неправильно, платонически пойму – и добавил:
– Я Вас люблю.
Интересно, неужели он действительно не понимает разницы между этими двумя вещами? Может, потому что это чужой для него язык? Или разница эта для него чисто физическая?
«Ага, это теперь любовью называется!»- с тоской подумала я и изобразила подобие улыбки. Но мой язык упорно не поворачивался сказать: «И я Вас тоже». Не совсем же он идиот, чтобы в такое поверить?!
Полковник подхватил меня под руку и куда-то потащил. Вокруг было много людей, поэтому я не особенно сопротивлялась. Оказалось, наша дорога вела в бар. Полковник почти швырнул меня за столик и исчез куда-то. Через 5 минут он вернулся с 2 зелеными на цвет коктейлями со льдом – для меня и для себя. И как только я сделала первый глоток, начал поглаживать меня под столом по коленке. Да, вот так, внаглую, словно какой-нибудь «новый русский». Неужели достаточно улыбнуться человеку, чтобы он вообразил себе, что ему все дозволено? К сожалению, отвесить ему хорошую затрещину я в данной конкретной ситуации не могла, хотя руки у меня здорово чесались.
– Саския, schаatje, ущипните меня, чтобы я убедился, что это не сон!- воскликнул полковник.
О, это пожалуйста! Я с превеликим удовольствием довольно больно его ущипнула. Полковник даже подпрыгнул на стуле от неожиданности.
…Я почти не слышала, что он там говорит. Вместо этого я думала о том, как себя с ним вести, чтобы его намерения не зашли слишком далеко. И о том, как при этом суметь завести разговор о том, что меня действительно интересует, не вызвав у него при этом подозрений. В любом случае, было ясно, что сегодня заводить речь об этом нельзя.
– К сожалению, мне пора.. Ну так как, Саския, я Вас еще увижу?- перебил мои мысли полковник Ветерхолт.
–
Я очнулась.
– Конечно, увидите. Приходите завтра в наш офис, часов в десять.
– Я зайду только на десять минут, не больше. Только для того, чтобы Вас поцеловать…
Только для этого? Как же, так я и поверила!…
И прежде, чем он успел опомниться, сняла его руку со своего колена и что было сил рванула к выходу…
Отдышалась я только через два квартала. Когда сообразила, что моя машина осталась там, у ВТО. Но я не повернула обратно, а начала искать такси.
Это оказалось намного труднее, чем я думала. И я не имею в виду найти на Кюрасао такси…
В юности, в то время, когда я изучала амхарский язык, я читала один эфиопский роман, ни название, но автора которого я сейчас уже не помню. Единственное, что мне запомнилось из сюжета – это то, чем его главная героиня, красавица-эфиопка, сводила с ума мужчин. Тем, что при первом свидании она им слишком многое позволяла, а потом исчезала из поля их зрения, всячески избегала их и делала вид, что между ними ничего не произошло – безо всякого объяснения причин. И поклонники валились перед ней штабелями. Когда-то я один-единственный раз применила этот способ сама – к Сонни. После чего он почти сразу сделал мне предложение…
От полковника Ветерхолта мне совсем не нужно было предложение, даже если бы он и не был женат. Мне нужно было только чтобы он, стараясь произвести на меня впечатление, проговорился о своих военных планах. Но сработает ли на трезвом голландце этот проверенный эфиопский метод?
… Он действительно пришел во вторник в наш офис в назначенный час. За полчаса до ето прихода я выпила рюмку коньяку -для храбрости. И он действительно меня поцеловал. Как только Тырунеш вышла. Причем целовался полковник Ветерхолт как заправский профессионал. «Да, военный из него неважный, но зато как целуется!» Если бы я была «новой русской», мне могло бы это даже понравиться. Но я не «новая русская». И я еле сдержала приступ тошноты… После чего мне пришлось-таки ронять пресловутое пресс-папье. Хорошо, что Тырунеш оказалась верной своему слову. Полковник был вынужден ретироваться…
