Хади - Искалеченная
ГАМС по-прежнему работает в сотрудничестве с местными африканскими ассоциациями. Если семья отказывается слушать нас во Франции, наши коллеги в Африке принимают эстафету. Потому что до сих пор многие родители используют поездку на родину, чтобы сделать «вырезание» своим дочерям, обходя таким образом французские законы. На границе проверяют багаж, но не девочек. Как бороться с этим?
Есть судьи и прокуроры, которые могут вызвать родителей в суд для разъяснительной работы в случае, если ребенок родился во Франции и еще не успел подвергнуться экзекуции. Наша задача в том, чтобы сообщать о таких случаях. Как бы я хотела, чтобы маленькие девочки, появившиеся на свет во Франции от родителей-иммигрантов и воспитывающиеся в традициях двух культур, были француженками по рождению и жили по законам, никоим образом не карающим ни за самобытность, ни за национальные обычаи, а только за преступления перед личностью, за увечья, уродующие человеческую жизнь. «Традиции! Культура!» — выкрикивали лозунги те, кто возражал против принятия закона в начале нашей активной битвы. После каждого нашего публичного выступления нам звонили с оскорблениями. Сегодня все по-другому, я очень счастлива, когда мне говорят: «Видели тебя по телевизору, сестра. Это очень здорово — то, что ты делаешь, продолжай бороться, нам нужно искоренить варварские традиции!»
Но слышу я подобное только последние два-три года…
Я думаю, что «вырезание» вскоре исчезнет, но полигамия, уверена, будет сопротивляться еще долго.
В Сенегале мужчина думал дважды, прежде чем бросить жену. Семьи всегда присматривали за тем, как складывается семейная жизнь, и в любой момент могли «забрать» дочь, неудачно выданную замуж. Но вдали, в изоляции, в городе, будучи заложницей семейных традиций, в плену у детей и мужа, африканская женщина вынуждена выживать. Она в полной финансовой зависимости. Таких женщин еще немало. Многие мужчины тем не менее утверждают, что могут прокормить своих детей без семейных пособий.
Я вспоминаю семью, где мужчина имел пятнадцать детей от двух жен. Десять из них ходили в школу, и в этой школе меня попросили вмешаться, чтобы урегулировать странную ситуацию.
Две матери говорили мне тогда, в две тысячи втором году:
— Деньги приходят на счет мужа, и у нас нет к ним доступа. Он взял часть денег и уехал в Африку повидаться со своей третьей женой. Бот уже три месяца, как он там, сейчас начало новой четверти, а у нас нет денег на содержание детей. То, что он оставил, едва хватает на троих старших.
Легко пополнить личный счет, увеличивая число семейных пособий и имея школьные дотации на десятерых детей… Тот муж прекрасно жил в своей деревне.
Наверняка можно что-то сделать, чтобы предотвратить подобное. Ситуация была бы не такой унизительной, если мужья, даже живя в полигамии, давали бы женам возможность учиться. Однако подавляющее большинство мужчин используют семейные пособия, чтобы взять себе вторую или третью жену и унижать ту, что была у него раньше. Я думаю, что государство недостаточно активно ведет работу в этой области. А сколько еще предстоит сделать для защиты прав женщин во всем мире!
В июле две тысячи третьего года африканские страны подписали конвенцию, называемую «протоколом Мапуто» — дополнение к Хартии прав человека — и посвященную женщинам. Это замечательный документ, который, если когда-нибудь будет применен, приведет к реальному улучшению условий жизни африканок. Он провозглашает равенство мужчин и женщин, осуждает насилие над женщинами и пагубную для их здоровья практику — генитальные увечья и насильственные браки в том числе.
Увы, некоторые страны, подписавшие протокол, все еще не ратифицировали его. На сегодняшний день, чтобы он вступил в силу, нужно, чтобы минимум пять из нератифицировавших протокол стран перестали требовать внесения поправок и отстаивать права на культурную самобытность… У каждого свои аргументы, а женщины остаются подневольными, несмотря на международные требования. И мы, африканки, категорически протестуем против того, чтобы переставили даже запятую в подписанном тексте протокола. Мы ждем ратификации всеми африканскими странами без исключения. Эмма Бонино и многие другие собираются провести кампанию по привлечению общественного мнения, чтобы протокол был не только ратифицирован, но и применен всеми странами, и особенно теми, кто все еще не может решиться на это.
С две тысячи второго года я являюсь президентом европейской сети за предотвращение женских генитальных увечий (EuroNet — FGM). Появление этой сети стало возможным благодаря встрече, организованной в Швеции Международным центром репродуктивного здоровья, и инициативе ГАМС. Сеть начала активно работать в тысяча девятьсот девяносто восьмом году, благодаря университету Ган в Бельгии, ассоциации сомалийских женщин в Гетеборге и миграционным властям на местах. Мы хотим усилить сотрудничество на европейском уровне, чтобы повысить эффективность нашей работы и улучшить здоровье иммигранток, искоренив варварство генитальных увечий, насильственных и ранних браков.
Молодые девушки, готовые бороться за свои права, регулярно приходят теперь в наши ассоциации. И я надеюсь, что они подхватят эстафету, поскольку мы начинаем уставать, ожидая проявлений доброй воли мужчин-политиков, такой призрачной.
В иммиграции мы оказались принесенными в жертву. Мы должны были выставлять напоказ нашу частную жизнь, чтобы бороться эффективнее. Мы — первые жены иммигрантов, испытавшие насилие мужей и давление нашего сообщества во Франции. Я говорю о первой иммиграции, о своей. Как преподавателю грамоты, мне иногда приходилось в некотором роде клянчить разрешение у мужей, чтобы они позволили своим женам посещать мои уроки. Каким-то чудом мне всегда это удавалось.
Встав, подобно нам, плечо к плечу, африканки могут научиться бороться, для начала полностью отказавшись от «вырезания» своих девочек. Они могут требовать — почему бы и нет? — избавления от этого увечья с помощью восстановительной хирургии, весьма развитой сегодня. Все больше и больше молодых африканок хотят жить настоящей жизнью женщины. Европейкам трудно понять эту пустоту, преследующую нас. Операция по восстановлению клитора требует психологической подготовки: зарубцевавшийся в детстве шрам забывается на некоторое время, но боль — никогда. И в этот раз боль напоминает о себе в послеоперационный период, но теперь женщина сама сделала выбор. Подозреваю, что это странное ощущение — обрести исчезнувшую часть тела.
Я встречала прооперированных молодых женщин — «восстановленных». Первая, которая поделилась с активистками ГАМС, заставила нас смеяться. Она сказала:
