Наталья Нестерова - Портрет семьи (сборник)
А когда отселились, отношения с отцом удивительным образом пошли на поправку. На профессиональных репетиторов денег не было, отец сам готовил Лешку в университет по трем предметам: физике, математике и литературе в форме написания сочинений. Каждый день приезжал в их новую квартиру на Шаболовке, и они занимались по четыре часа. В перерывах разговаривали. Отец знал не просто массу интересного, он умел эту массу систематизировать и найти незаметные парадоксальные связи. Будь это чужой дядя, Леша сказал бы, что дяде повезло с головой, как женщине с тремя грудями. Женская грудь в тот период Лешу остро волновала, больше, чем математика и физика, вместе взятые, а уж о русской литературе и говорить нечего.
Он приехал к отцу в Кузьминки и первым делом подключил компьютер к «Лаборатории Касперского» для проверки на вирусы. Так и есть!
Фантастика! Сто двенадцать вирусов! В этом весь отец! Пока ему вирусы не мешают, он с ними не борется. Тараканов на кухне вообще не замечает.
Одет в старый свитер — на груди дырочки, локти протерлись. Надо было привезти ему канареечный джемпер, тещин подарок. Как она себе представляла Лешу в птичьем оперении? А отцу все равно, в чем ходить.
Продукты Леша купил незамысловатые и на рубль мешок: гречневую крупу, мясную тушенку, недорогой чай и баранки. Сын, вытравляя вирусы из компьютера, бурчал как старик. Отец, приготавливая кондер из крупы и тушенки, с вдохновением юноши рассказывал о своих последних находках в эпистолярном наследии Ганди и Льва Толстого.
За ужином речь шла о научной работе Леши.
Хотя отец давно ушел от квантовой физики, а она от него еще дальше, задавая уточняющие вопросы, отец предметно въехал в суть проблемы. И даже подсказал одну идею, на первый взгляд абсурдную. Но над ней стоило помозговать!
— Сынок, — спросил отец, — ты ведь ко мне не компьютер чинить приехал? И не проведать? Если нужна квартира, только свистните, я уеду.
— Куда? — усмехнулся Леша. — На вокзал?
— Пусть тебя это не волнует.
— Квартиры меня действительно не волнуют. Батя! Такое дело… Предупреждаю: я сейчас начну нести бред. Но ты попробуй найти в нем хоть крупицу рационального. Это связано с мамой. Держись за стул, на котором сидишь. В общем, Лике взбрела в голову кошмарная и глубоко идиотская идея… конечно, это глупость… но Лика говорит, будто мама как бы… не упади… Моя мама беременная! Ха-ха-ха! — Леша натужно рассмеялся.
У отца вдруг словно застыло лицо. Несколько секунд он походил на собственную фотографию, сделанную в момент большой растерянности. Отец и не подумал улыбнуться шутке, смотрел серьезно и строго.
— Факты! — потребовал Сергей. — Точные факты, которые привела Лика!
Когда Леша перечислил факты, снабжая каждый определениями «крейзи», «большой заскок», «малая шизофрения», отец вдруг закрыл лицо ладонями и с мукой произнес:
— Скотина!
— Кто? — возмутился Леша. — Я? Или мою жену, — повысил голос, — обзываешь?
— При чем здесь вы? — скривился отец. — Я скотина последняя.
— Расшифруй!
— Мама приходила ко мне. Призналась, что ждет ребенка, просила дать ему мою… нашу фамилию.
— Значит, это правда?
У Леши было чувство, как если после горячей сауны нырнуть в ледяную бочку. Он задохнулся и закашлялся.
— И просила-то, — продолжал отец, не обращая внимания на корчи Лешки, — о том, что ей принадлежит. Я в шутку все обернул, мы посмеялись… она мне носки заштопала…
— А мне ни слова не сказала.
— У тебя жена ребенка ждет… Кира очень гордая.
— Очень, — согласился Лешка.
— Твоей матери я доставил много горьких минут, но никогда не чувствовал себя таким мерзавцем, как сейчас.
— Папа! А это не ты? Это не моя родная сестричка по отцу и маме?
— Не по отцу.
— Тогда кто?
— Не имею понятия.
— Слушай… а вообще… разве мама в ее возрасте… физиологически… может?
— Выходит, может. Почему, собственно, нет?
— Всегда грела мысль, что меня вам принес аист.
— Еще про капусту вспомни! Молодой отец!
— Ты тоже хорош! Весь в своих эмпиреях, а мать беременна черт знает от кого!
— Я за подол ее должен был держать? Она меня бросила!
— Другая бы бросила на десять лет раньше!
— Не тебе судить!
У обоих ходили желваки, чесались кулаки. Они, похожие внешне, смотрели друг в друга как в зеркало. Зеркало показывало паникующего придурка.
— Хрень! — выругался Леша.
— Цылодобово! — согласился Сергей.
Несколько минут молчали, переваривая ситуацию, в которой особенно мерзким было то, что их, здоровых крепких мужиков, оставили, как нежных хлюпиков, на обочине. А дорогой человек, беспомощный и больной самой загадочной и потому еще более страшной женской болезнью, мучается один. Одна.
— Мама сказала, — прервал молчание Леша, — что поехала к двоюродному брату в Кемерово… нет, в Краматорск. Батя, где живет ее брат? Мы пытались найти концы, не вышло. Может, в старых телефонных книжках есть его координаты?
— А где у нас старые книжки?
— Не знаю! — рявкнул Леша. — Давай искать.
Они перевернули квартиру вверх дном. И прежде в ней не наблюдалось порядка, теперь же был разгром как после обыска, когда подушки и перины не вспарывали, но валили книги, папки, старые альбомы на пол. А старая книжка хранилась на полочке под телефонным столиком, туда догадались заглянуть в последнюю очередь.
Брат Киры жил в Кургане. Его телефон изменился, пришлось связываться с курганской платной телефонной службой, но она иногородних не обслуживала. Потом нашли московскую службу, которая предоставляла телефоны абонентов в других городах, но только в России.
— Курган — это Россия? — спросил Леша отца, не закрывая микрофон.
С географией у обоих было плохо.
— Россия, — заверила телефонистка. — Справка будет стоить двести рублей. Вы согласны?
— Мы на все согласны! — заверил Леша.
— Диктуйте свой телефон.
— Девушка! — воскликнул Леша. — Мне не требуется номер собственного телефона. Я его отлично знаю.
— У меня он тоже высветился, — спокойно ответили ему. — Это подтверждение для оплаты.
В Москве было десять вечера, когда они наконец получили заветный номер. В Кургане, очевидно, глубокая ночь. Потому что к телефону долго не подходили, а потом ответил спросонья хриплый голос:
— Але! Кто это?
— Вадик! — бодрым голосом ответил Сергей. — Москва на проводе! Сергей, муж Киры, помнишь?
— Ну-у, — протянул на том конце туго просыпающийся Вадик. — Вроде помню.
