Маша Трауб - Нам выходить на следующей
Была и Машка. Алла ее сначала даже не узнала. Машка стала девушкой. Вся черная, с ног до головы. Черная помада на губах, черный лак на ногтях, черная куртка, черная мини-юбка.
Алла села рядом с Машкой.
– Привет, ты меня помнишь? – сказала она.
– Помню.
– А ты говорила, что мы больше не увидимся. Вот увиделись.
– И чё ты так радуешься?
– А ты не рада?
– Старый козел трахнул мою мамашу, потому что со мной обломался. Тоже мне праздничек… Достает меня все время. Я из дома убегу, если он к нам переедет. Ненавижу его.
– Что ты имеешь в виду? – Алла уже поняла, что Машка имела в виду, но не хотела в это верить.
– А к тебе он чё, не приставал? Когда к твоей мамаше ходил?
– Нет. Только просил уйти куда-нибудь, погулять. Я ему мешала. Маш, а он что-нибудь сделал? – Алла испугалась. Задним числом. За себя, за Екатерину Андреевну…
– Щас. Как будто я не понимала, что ему надо. Типа поговорить ко мне в комнату заходил. То руку мне на коленку положит и гладит. То за плечи обнимет. Еще просил меня на коленях у него посидеть – извращенец старый. И нотации все читал – про учебу… А потом мне надоели его зажимания, я и дала ему по яйцам. Вот этим самым ботинком. – Машка вытянула ногу и продемонстрировала обувь – высокий тяжелый ботинок на рифленой подошве.
– Ты молодец. Правильно. Я бы не смогла так…
– Я вот удивляюсь, как он смог после этого с моей мамашей трахаться? Я ему так заехала…
– Маш, но ты же еще маленькая… И Виктор Ильич не похож на человека, который будет к дочери своей невесты лезть. – У Аллы вдруг мелькнула догадка, что Машка все придумала. Или ей показалось. В силу возраста.
– И ты туда же. Не веришь. Мне и мамаша моя не поверила. Сказала, что она сама просила Виктора Ильича со мной поговорить по поводу учебы. А я типа специально на него наговариваю, чтобы их свадьбу расстроить и матери всю жизнь сломать. Больно мне надо.
– Может, тебе правда показалось?
– Ага. Показалось. Тебе бы так показалось…
– А Виктор Ильич?
– А что он? Конечно, все на меня свалил. Сказал моей мамаше, что я сама к нему на колени садилась. Меня мать после этих разборок из дома выгнала. Сказала, чтобы я ей на глаза не попадалась.
– А ты?
– Я у подружки жила. Потом вернулась. Пусть мать уходит, если ей так хочется. И живет с этим хромым маразматиком. У него же квартира какая-то офигенная. Он все уши ей прожужжал про эту квартиру. Вот пусть и валят туда.
И тут Алла вспомнила про Димочку.
– Маш, а помнишь, мы на похоронах Дины Матвеевны, твоей бабушки, договорились – когда ты вырастешь, я отдам мешочек с ее драгоценностями. Ты меня просила их сохранить. Боялась, что твоя мама выбросит.
– Не помню. А чё там, брюлики?
– Нет. Бижутерия в основном. Еще менора и мезуза. И книга – «Рецепты еврейской кухни». Все у нас хранится. Твой отец перед отъездом просил меня тебе все отдать.
– Ну, а чё там конкретно из ценного?
– Точно не помню. Ожерелье из речного жемчуга, кольцо янтарное, по-моему.
– А тебе что, не надо? Ты даром отдать хочешь или за деньги?
– Да нет, просто так…
– А чё ты такая добрая?
– Маш, твой отец хотел, чтобы бабушкины вещи у тебя были.
– Он мне не отец. Мне вообще никто не нужен, понятно? Оставьте меня в покое. И ты отвали.
Машка резко встала из-за стола.
– Маша, ты куда? – встрепенулась тетя Лиля.
– Да пошла ты… – огрызнулась Маша.
– У нее переходный возраст, – сказала тетя Лиля друзьям Виктора Ильича, – перебесится и успокоится.
Гости ели, пили. Заиграла музыка – все пошли танцевать. Алле было скучно, очень хотелось уйти. Еще ее сильно взволновал рассказ Маши – верить или не верить ей? И рассказать ли маме? Алла решила, что не стоит. Раз уж тетя Лиля не поверила Машке, то Екатерина Андреевна точно не поверит.
– Привет, давно не виделись, – услышала Алла за спиной. Повернулась – Витя.
– Привет.
– Я опоздал. Вообще не хотел приезжать, но отец попросил… – Витя сел рядом с Аллой, на Машкино место, и накладывал на тарелку салат.
– Я тоже не хотела идти…
– Может, вместе сбежим отсюда? Уже никто не заметит.
Алла посмотрела на гостей. Тетя Лиля пьяно хихикала и шептала что-то на ухо Екатерине Андреевне. Одна семейная пара переругивалась. Жена закрывала рюмку мужа ладонью и шипела: «Тебе хватит», – а тот вырывал рюмку. Виктор Ильич танцевал с женой второго своего друга. Друг сидел за столом, наклонив голову и не двигаясь. Алла заметила, что у него сквозь расстегнутую ширинку торчит край рубашки.
– Давай, – согласилась она.
Они вышли на улицу и сели в машину.
– Куда едем? – спросила Алла.
– В гости. К моему другу. У него сегодня вечеринка.
Они приехали. Алла наконец поняла, что такое дежавю. Прочувствовала. На лестничной клетке самозабвенно целовалась парочка. В комнатах сидели ребята, девушки. Пили вино… Из спальни доносился смех, там что-то с грохотом упало.
Потом постучались в дверь ванной. Алла крикнула: «Занято». Витя подхватил: «Надолго». Алла засмеялась.
Витя вышел и, не застегивая ширинку, зашел в туалет. Алла одернула юбку, поправила волосы. Заглянула на кухню. На стульчике в кухне сидела девушка – младше Аллы – и тихонечко плакала. Алла взяла ложку и стала есть салат прямо из большой тарелки. В ресторане у нее кусок в горло не лез, а сейчас она почувствовала, что проголодалась. Девушка шмыгала носом. Витя вышел из туалета и тоже зашел на кухню.
– Ты чего рыдаешь? – спросил он девушку.
– Ничего, – ответила та и убежала.
– Она к тебе неравнодушна, – сказала Алла, прожевывая салат.
И только тут она вспомнила. Как сама сидела на кухне и плакала, а Витя так же вышел из ванной с какой-то другой девушкой. И та девушка так же ела салат. Алла побежала в туалет. Ее вырвало вином с вкраплениями зеленого горошка.
Она хотела поговорить с той девушкой. Сказать, что у них с Витей ничего не может быть. Так, случайная связь. По старой памяти. Но девушки нигде не было.
Алла сидела и плакала в своей комнате. Вытерла слезы и пошла на кухню – мать стояла у плиты и готовила.
– Мам, мне плохо, – сказала Алла.
– Что, голова болит? Выпей таблетку, – ответила Екатерина Андреевна.
– Нет, не голова. Просто плохо.
– Так давай приводи себя в порядок, у нас вечером гости. Надо еще в магазин сходить – я майонез забыла купить.
– Мам, а давай просто посидим на кухне. Вместе. Я тебе про работу расскажу. И еще кое про что.
– Алуша, обязательно посидим. Только не сегодня. Ладно?
– Мама, я беременна. Что мне делать?
– Как беременна? От кого?
– Не важно. От мужчины. Ты его не знаешь.
Екатерина Андреевна оторвалась от плиты и села напротив дочери.
