Олег Рой - Три краски
Так вот, вчера я был готов к осуществлению отчаянного плана физически и материально (то есть запасся вышеописанной грядушкой), но я совершенно не был готов морально. Когда пришел этот громила, я почувствовал такую дрожь в коленях, что мне пришлось сесть. Нащупав под подушкой металлический предмет, я сжал его в руке. Ладони мои вспотели, и пальцы скользили по гладкой поверхности металла. Между тем Кормильщик накрывал на стол. Я посмотрел на его низкий лоб, пересеченный двумя тонкими глубокими морщинами, на его волосы – жидкие, черные как смоль, собранные в жалкий крысиный хвостик, на его руки, бугрящиеся мускулами… Кстати, руки его оказались хуже всего. Один его кулак, наверное, больше моей головы, а рука толщиной с хороший взрослый дуб. Это даже не человек, а человечище, монстр, человек-пароход, человек-бульдозер.
Заметив мой взгляд, он повернулся ко мне, выпятив бульдожью челюсть, и я подобострастно улыбнулся. Да, мне стыдно писать об этом, но видели бы вы его и меня! Мы с ним в разных весовых категориях. Я, конечно, крупный ученый, но человек довольно мелкий и худощавый. Кормильщику едва дохожу до плеча, и нет сомнений, что одного удара его, уже описанного мною, кулака хватит на то, чтобы обеспечить мне длительный нокаут или даже нокдаун.
Все это настолько взволновало меня, что я почувствовал, как скрутило мои мышцы. Увы, я планировал ударить этого типа, но сейчас сидел на кровати, жалко улыбался и не мог шевельнуться. Я понял: еще немного, и я по привычке упаду в обморок! От страха! Какой кошмар!
Меж тем Кормильщик, поставив на стол тарелки, с удивлением посмотрел на меня, а затем спросил:
– Что-то не так? Ты хорошо себя чувствуешь?
Сейчас я не уверен, что кивнул. Мне кажется, я ответил ему одними глазами, которые моргнули. Впрочем, неважно. Еще немного помявшись и пробормотав что-то типа того, что мне нужно больше есть и спать, а то видок у меня не очень, Кормильщик ушел. Это все. Это крах моей операции! Я ничего не сделал. Я сидел на кровати еще долго, сжимая под подушкой металлическую грядушку. Руки уже не потели, железо разогрелось до температуры тела, и только тревожно стучащее сердце напоминало о том, что только что я был близок к чему-то важному, но только опять упустил свой шанс…
В этот вечер я отказался от еды. В ярости отшвырнул тарелку, и бутерброд развалился на несколько частей, а яичница приклеилась к стене и подмигнула мне своим выпученным желтым глазом. Брр, до чего же мерзко! Впрочем, разве не мерзка вся моя жизнь?! Ночью я слышал писк и шуршание – мыши поедали мой ужин. Должно быть, у них сегодня был пир. Жаль, что среди них нет Эмми или Крис… Я так скучаю по ним! Я даже вижу их во сне. Вот сегодня мне снилось, что ко мне пришла Эмили, которая девушка, и на руках у нее была Эмми-мышка, и обе Эмили уставились на меня блестящими в темноте глазами, хором говоря: «Ты убил меня!» Вне себя от ужаса я бросился бежать и увидел светлый коридор. Именно так всегда описывали смерть, я не хотел умирать, но выбора не было, а потому бросился туда и вскоре увидел в конце коридора дверь. «Вот и все», – успел подумать я, но тут увидел обеих Крис.
– Сюда, быстрей, Джон! – закричала та из них, которая девушка, а та, которая мышь, лапкой послала мне воздушный поцелуй.
Выйдя за дверь, я вдруг понял, что не умер, а, напротив, оказался на свободе.
И тут от радости проснулся.
Ничего не изменилось. Я по-прежнему в своей камере. Но к чему этот сон и есть ли в нем хоть какой-нибудь смысл?..
Через два дня
Не могу поверить в то, что произошло за последние сутки. Это просто подарок судьбы. Это… это невероятно! Шанс, данный свыше, – один из миллиона. Мой сон, как ни странно, оказался в руку.
Я так взволнован, что не могу сдержать эмоций и изложить все подробно. Возможно, когда-нибудь я буду думать обо всем произошедшем, как о чем-то былом, давнем и ничем не примечательном, но сейчас…
Попробую все же внятно изложить.
Итак, судя по предыдущим записям, я находился в жутком состоянии из-за неудачной попытки бежать. Я был настолько плох, что уже ни о чем не думал. Да, именно так! Я не ел и почти не спал. Целые сутки валялся на кровати и мечтал только об одном: поскорее умереть от истощения, чтобы не видеть собственного позора. Меня, ученого, заперли в какую-то клеточку – прямо как совсем недавно я сам запирал мышей. Может, они ставят эксперименты? А может, чего-то дожидаются? Неважно, мне было уже все равно, лишь бы это поскорее закончилось.
Утром пришел Кормильщик, принес еду. Я как раз закончил писать и спрятал свои записи во внутренний карман рубашки. Громила ничего не заметил. Мне было безразлично, обыщут ли меня, найдут ли металлический обломок кровати и записи. Уже не выбраться, так к чему эти переживания?
Однако никто не стал меня обыскивать. Кормильщик опять пробормотал что-то про то, что видок у меня не очень, и ушел. То же самое повторилось во время обеда. Я не притронулся ни к чему. Впрочем, ярости уже тоже не оставалось. Я не расшвыривал тарелки, они спокойно стояли на столике. Когда же Кормильщик пришел в четвертый раз, уже перед окончанием своего дежурства, его терпение лопнуло.
– Почему ты не ешь? Что случилось? – спросил он резким требовательным тоном.
От голоса его внутри меня все передернулось, но я не выдал своего волнения. И по-прежнему пялился в стену.
– Ты плохо себя чувствуешь?
Тишина. Я молчу.
– Вот смотри, это печенье! Вкусненькое! – Он взял кусок печенья и протянул его мне, словно я маленький ребенок, а не узник.
К слову сказать, я давно приметил, что человек этот, несмотря на свой высокий рост, огромные руки, грубоватый голос и жесткое выражение лица, отличается некой добротой. По крайней мере, я не заметил грубости по отношению ко мне.
– Овсяное печенье! Ешь! – Видимо злясь, он поднес печенье прямо к моему рту, чем вызвал прилив моего раздражения.
Даже не думая о том, что творю, я резким движением ударил его по руке. Печенье выскочило из пальцев, упав на пол.
Громила побагровел от гнева. Я понял: еще миг, и мне крышка. Я сжался в комок, с ужасом глядя на Кормильщика. И тут случилось чудо!
Разъяренное лицо громилы вдруг застыло.
– Ы… ы… – бормотал мужчина, тыкая при этом куда-то в сторону.
Я проследил за его остекленевшим от ужаса взглядом и увидел… хорошенькую мышку! Вначале мое сердце замерло, пропустив удар, мне показалось, что передо мной она – Крис! Я едва не забыл, как дышать, но, к счастью, осознал, что ошибся, и сразу вспомнил. Крис погибла, отдав себя науке! Это, конечно, другая, просто очень похожая на нее мышка. Она неслась к упавшему печенью, перебирая тоненькими лапками.
