Дмитрий Правдин - Хирург возвращается
— Не куришь, не пьешь! Как же ты хирургом работаешь? Что-то тут не так!
— Родя, вот протрезвеешь, тогда и поговорим, а сейчас иди.
— Я-то пойду, но вот ты, — он тычет в мою сторону волосатым толстым пальцем, — очень непростой товарищ! Ой, непростой!
— Все! Спокойной ночи!
— Может, все же по пять капель? — У самых дверей Бобров оборачивается и снова достает коньяк. — За знакомство?
— Родион Афанасьевич, — как можно громче говорю я. — Я пить не буду! И пожалуйста, не приходите ко мне больше пьяным.
— А что такое?
— Вот, Родя, придешь трезвым, я тебе все обстоятельно растолкую, а теперь иди домой спать!
— А что это ты тут раскомандовался, а?
— А то, что это я у себя в комнате, а не ты!
Родион открывает рот, чтобы возразить, но тут у меня в кармане звонит телефон, и меня приглашают в приемный покой.
— Все, выходим. Меня ждут в приемнике!
— Я посмотрю, кто там тебя ждет! — недовольно бубнит алкоголик и вываливается из комнаты. Я закрываю дверь на ключ и быстро шагаю к лифту. Бобров прислоняется к стене и, мотаясь из стороны в сторону, снова лезет во внутренний карман за бутылкой.
Глава 16
В приемном покое меня ждут две крайне взволнованные женщины. Одна лет пятидесяти, другая раза в два моложе, обе приятные на вид. Они склонились над лежащей на кушетке милой девочкой лет семи и что-то шепчут ей на ушко.
— Ой, доктор, хорошо, что вы так быстро пришли! — чуть заикаясь, тараторит молодая.
— У Ксюшеньки животик очень сильно болит! — перебивает ее старшая. — Мы думали, Родион вот-вот появится и подскажет, что делать, а он, собака, как с утра ушел, так и шляется где-то.
— Это жена, дочка и внучка нашего рентгенолога Боброва, — тихо сообщает мне медсестра Марина. — У его внучки живот с самого утра болит, они Родиона Афанасьевича все ждали, да не дождались. Сами «скорую» вызвали. Мы уж и анализы сделали!
— Молодцы! — одобряю я Марину и начинаю осматривать ребенка.
— Ну, что скажете, доктор? — Обе женщины с тревогой глядят на меня.
— А что тут говорить? У ребенка острый аппендицит, необходима срочная операция!
— А вы уверены? — со слезами на глазах спрашивает бабушка. — Может, что-то другое?
— Уверен! — твердо говорю я. — Острый аппендицит!
— Ой! И что же делать?
— Оперировать. По-другому нельзя!
— Доктор, а может, понаблюдать вначале? — Мама девочки испуганно смотрит на дочь.
— Нет! У нее уже клиника начинающегося перитонита. Только немедленная операция поможет избежать осложнений. Если вы согласны, то срочно подаем в операционную!
— Да-да! — кивает бабушка, глядя на свою дочь. — Правда, Валя?
— Да, мама, — размазывая по щекам слезы, соглашается Валя.
— Что за шум, а драки нет? — раздается невдалеке знакомый бас рентгенолога Роди. — Где тут наш хирург из Питера? Куда он запропастился?
Обе женщины как-то странно переглядываются, и бабушка смотрит в коридор, откуда доносится веселый голос ее мужа.
— Ой, Люба, а ты чего тут? — В дверном проеме показывается доктора Бобров. Увидев жену, он весь как-то сжимается и безвольно опускает плечи.
— Мы-то здесь по делу! — гневно отвечает она. — А вот ты, сволочь такая, где весь день лазаешь?
— Так я это, — глазки у него бегают, — на работу вызывали! Я же тебе утром говорил!
— Ничего ты мне не говорил! А почему на телефон не отвечаешь? Почему вечно недоступен? — Женщина грозно смотрит на мужа снизу вверх.
— Батарейка, наверное, села. — Он съеживается еще больше. — А что произошло?
— Что произошло? — Она сжимает маленькие кулачки. — Все никак не угомонишься? Все мало тебе! Все жрешь и жрешь ее, проклятую! И когда только она тебе поперек горла встанет? Ирод!
— Да что такого-то? — отступает на шаг назад вмиг протрезвевший Родион. — Ой, Валюха, и ты тут? — мямлит он, заметив заплаканную дочь. — Что у вас происходит? Может мне кто-нибудь хоть что-то прояснить?
— Папа, у Ксюши животик болит сильно. Доктор, — она показывает на меня, — говорит, что у нее острый аппендицит и начинается перитонит. Надо срочно оперировать.
— Как перитонит? У Ксюшеньки? — белеет рентгенолог. — Какой доктор говорит? Ты, Дима, ее смотрел?
— Послушай, Родион Афанасьевич, у ребенка острый аппендицит. Появились перитонеальные знаки. Надо…. — Он не дает мне договорить, а с ходу метит мне в голову правым кулаком. Я ухожу в сторону, и удар достается дверному косяку, возле которого я стою.
— А-а-а! Су-у-ука! — вопит доктор Бобров, выкатив по-рачьи глаза и перехватив ушибленную руку здоровой. — А, тварь! — Он сгибается от дикой боли пополам. — Накаркал!
— Деда! Деда! — начинает плакать Ксюша. — Не надо! У меня животик болит!
— Так, быстро берите девочку и везите ее в операционную! — командую медсестре Марине. — Вы, родственники, помогите!
Сам же обхожу сидящего на корточках рентгенолога (он все продолжает массировать травмированную кисть) и начинаю заполнять историю болезни.
— Дмитрий Андреевич, — обращается ко мне жена Боброва, — вы простите Родиона, он как выпьет, так совсем дурным становится.
— Идите к ребенку, — я отрываюсь от писанины, — помогите лучше медсестре.
— Конечно, конечно! А что с Родей?
— Пускай тут побудет — успокоится!
— Ах ты, гад! — стонет Родион. — Я из-за тебя, кажись, руку сломал! Как же я теперь работать стану?
— Сделай снимок, ты же рентгенолог! — советую я, заканчивая писать историю болезни.
— Ты заранее знал, что у Ксюши аппендицит! Почему сразу не сказал?
— Дурак ты, Родя, все мозги уже утопил в алкоголе! Откуда я мог знать про твою внучку?
— Ты же сам сказал, что могут кого-то из моих родственников привезти, когда пить отказался!
— Я сказал «могут». И вообще, что тут расселся? Иди снимок делай!
— Если что с девочкой случится, я тебя удавлю!
— Вот ты сейчас это для чего говоришь? — Я подхожу к Боброву и крепко хватаю его за шиворот. — Чтобы у меня руки тряслись, когда я твою Ксюшу спасать начну? — Я смотрю в его мутные, залитые этанолом глаза.
— Прости, Дима! Прости дурака! Только спаси ее! — канючит пьяный рентгенолог.
— Только на глаза мне больше не попадайся, по крайней мере, до операции! — Я отпускаю его ворот и поспешно выхожу в операционную.
Операция прошла без сучка и задоринки: я удалил измененный червеобразный отросток, промыл живот и оставил дренаж, поскольку перитонит уже начался. Родственники Ксюши безмерно рады, благодарят и просят простить ее дедушку. Тот стоит в стороне, понурив голову и держа в руках еще мокрый рентгеновский снимок.
