Эдуард Тополь - Новая Россия в постели
«Получился „слоеный пирог“ из совпадения интересов задетых нами в период 1993 — 1995 годов „блюстителей порядка“, — сообщал мне Дугин. — Это очень большой круг лиц… Для «накапывания» материала против Уголовного розыска 92-го отделения милиции были использованы большие силы и средства, в том числе слежка. Имеется устная информация, что я с сотрудниками попал в «разработку» МВД РФ как «коррупционер». В период этого давления и обвинения в «создании банды под вывеской УР 92 о/м Москвы» все старшие оперуполномоченные УР подали на увольнение. Против них ведутся служебные проверки».
Казалось бы, вот как раз тот финал, который нужен для социально злободневного романа. На основании этой истории было уже нетрудно сочинить новый, 1995 года вариант «Красной площади» или «Журналиста для Брежнева». Но писать его уже было некогда — нужно было спасать Дугина! Какой тут, к черту, роман, как я мог сидеть в сытой Америке и что-то писать, когда мой герой, отец троих детей, оказался в Москве не только без работы, но и под следствием?
Я слетал в Москву, и 2 марта 1996 года в «Известиях» под рубрикой «Письмо из Нью-Йорка» появилась статья «ПОСЛЕ СХВАТКИ С МИЛИЦЕЙСКОЙ МАФИЕЙ КАПИТАН ДУГИН ОКАЗАЛСЯ БЕЗ РАБОТЫ И ПОД СЛЕДСТВИЕМ». В этой статье я кратко описал все, что вы прочли выше. Но редакция пошла дальше простой публикации моего «Письма из Нью-Йорка». Известный журналист Игорь Корольков, специальный корреспондент «Известий» по вопросам преступности, написал к моему письму комментарий, в котором сказано:
«Получив это письмо, мы решили проверить, что в нем правда, а что — писательский вымысел. Правдой оказалось и убийство с помощью клофелина, и смерть в Луганске сотрудника 4-го управления милиции, и проститутки, над которыми шефствовало 10-е отделение милиции в самом центре Москвы. Капитан Дугин и его команда действительно довели дело с сутенерами до суда, что случается крайне редко в милицейской практике по такого рода преступлениям. Из всего 10-го отделения уголовное наказание понес лишь один младший сержант… Подтвердилось, что один из заместителей оскандалившегося на всю страну отделения стал главным инспектором Управления внутренних дел Центрального административного округа Москвы. Попутно выяснилось, что и начальник криминальной милиции Тверского района, куда входит 10-е отделение, повышен в должности — стал начальником криминальной милиции Центрального округа.
Соответствует действительности и то, что капитан Дугин больше не работает в милиции, а против его команды возбуждено уголовное дело… Я пригласил Андрея в редакцию. Стриженный «под нулевку», он держался немного скованно, словно боялся что-то ненароком задеть и разбить. Мысли бывший капитан излагал хорошим литературным языком. В оценках старался быть осмотрительным и точным. Оказалось, что, помимо юридического образования, Дугин имеет и техническое: в свое время окончил Московский автодорожный институт.
— На чем же вас подловили?
— На том, что из моего кабинета исчезли изъятые во время обыска вещи, — ответил Дугин. — Телефон, несколько ксероксов, автомагнитола, автопроигрыватель.
— Но возможно ли, чтобы вещи исчезли из кабинета заместителя начальника уголовного розыска? Их что, украли?
— Нет, их выдали под расписку владельцу. Но расписка не сохранилась.
— ?..
— Сотрудник, которому я передал ее на хранение, объясняет это чисткой сейфов. Руководство отделения объявило, будто бы грядет министерская проверка и нужно избавиться от бумаг, не имеющих отношения к оперативной работе. Сотрудники отделения открывали сейфы и в присутствии руководителей уничтожали бумаги…
— Эдуард Тополь утверждает, что против вас лично и вашей команды велась слежка.
— Нам, профессионалам, не составляло большого труда ее обнаружить. По нашим подсчетам, было задействовано около 30 агентов. Расследуя даже опасные преступления, я не получал и десятой доли того, что бросили против нас. Если, арестовав сутенеров, мы перекрыли кому-то приличный источник доходов, то в таком случае действия против нас объяснимы…
— Оценивая ситуацию в целом, — сказал представитель Генеральной прокуратуры России, — нельзя исключить, что с Дугиным сводят счеты. Для объективного расследования дело будет передано в прокуратуру другого административного округа. Контроль со стороны Генеральной прокуратуры будет жестким. Недопустимо, чтобы в правоохранительных органах работали люди, дискредитирующие эти органы. Но так же недопустима и травля принципиальных сотрудников».
Писатели не зря делят свои романы не только на главы, но и на части. Теперь, читатель, ты идешь со мной в последнюю часть этого романа. Остался в предыдущих частях юношеский запал наших наивных положительных героев создать в отдельно взятом Бауманском районе зону, свободную от криминала. Там же, в первых частях, похоронены два трупа несостоявшихся русско-украинских Ромео и Джульетты — Ромео с погонами старшего лейтенанта российской милиции повесили в украинской Вероне, то есть, простите, в Луганске, а украинскую Джульетту опустили в Москве в проститутки, а потом отравили клофелином. Наивного туляка Утырского сделали «паровозом» и по статьям 170 и 226 УК РСФСР отправили на три года в места не столь отдаленные, а Наталья и Елена Куриловы вышли из зала суда на свободу «по амнистии» и затерялись в московском чреве. Как говорили в моем детстве, «кто остался на трубе?». «На трубе» остались капитан Андрей Дугин и ваш покорный слуга, который, будучи членом Союза журналистов с 1962 года, с тех же доисторических пор свято веровал в силу печатного слова. После такого мощного, на полгазетной страницы, залпа «Известий» я был уверен, что Дугин спасен.
Но не тут-то было — времена иные! Кого сейчас в России колышут газетные публикации?! Прилетев в Россию месяца через три, я обнаружил, что Дугин по-прежнему без работы и все еще под следствием по делу о пропавших диктофоне и телефоне, а встречный иск, который он пытается предъявить милиции за незаконное увольнение из милиции, у него не принимает ни один московский суд.
Вздохнув, я отправился на Тверскую, 13, в Московскую мэрию к Александру Ильичу Музыкантскому, вице-мэру Москвы, префекту Центрального административного округа и, что самое главное, приличному и честному, как мне сказали, человеку. Музыкантский принял меня хмуро, но при мне прочел известинскую публикацию и только после этого поднял на меня усталые голубьте глаза. В них была тяжелая интеллигентская тоска.
— Ну, ладно, — сказал он. — Это газетная статья. Но вы, как писатель, можете дать мне слово, что ваш Дугин — действительно порядочный человек?
