Огюстен Барроуз - Магазин на диване
— Ладно, — произнес Макс.
— Что ладно? — спросил Адам.
— Скоро увидимся.
— У тебя красивые глаза, — заметил Адам.
— Не надо, — Макс опустил голову, — а то я опять покраснею.
Адам рассмеялся, протянул руку и коснулся его плеча.
— Так… что ты делаешь сегодня вечером?
— Не знаю. Может, закажу китайской еды или пиццы… Может, позвоню своей подруге Ли с восточного побережья.
— У меня есть идея получше, — заявил Адам. Макс почувствовал, что у него вспотели ладони.
— Правда?
— Да. Намного лучше. Ты любишь жареных куропаток с чесночным картофельным пюре?
— Да, конечно… это же просто здорово! — воскликнул Макс.
Адам переступил с ноги на ногу.
— Я тоже люблю, только вот не умею готовить. Поэтому давай возьмем кино в прокате и закажем пиццу ко мне домой! — Улыбка Адама засветилась, как лампочка в тысячу ватт.
Макс был ослеплен.
Пегги Джин сидела на складном металлическом стуле в подвале местной церкви. Над ее головой лениво ворочался вентилятор. На стене висел большой плакат: «Двенадцатиступенчатая программа анонимных алкоголиков». Рядом был другой плакат: «Обещания». В комнате было около тридцати человек, сидевших вокруг стола в центре, у стены. За столом сидел алкоголик. Он говорил уже двадцать минут, пересказывая свою историю, свой опыт. Когда он закончит, другие алкоголики в комнате поднимут руки, и он станет вызывать их по очереди, чтобы они поделились своими мыслями и чувствами.
Пегги Джин подняла руку, и алкоголик за столом кивнул ей.
— Меня зовут Пегги Джин Смайт, я алкоголичка и наркоманка.
— Привет, Пегги Джин, — в унисон пропели остальные алкоголики.
Пегги Джин сжала руки.
— Вот уже год я не пью и не принимаю таблетки и пытаюсь наладить свою жизнь, день за днем.
Многие из присутствующих понимающе закивали.
— Но знаете, я до сих пор сталкиваюсь с тем же… дерьмом.
Вот, она это сказала. Ее психиатр мог бы ею гордиться. В пятницу на приеме она расскажет ему, что не побоялась произнести слово «дерьмо».
Она глотнула кофе из пластиковой чашечки, которую держала в руке.
— Иногда я обедаю с подругой или иду в салон красоты и вижу их вместе. И мне до сих пор больно. Мне даже трудно произнести это слово вслух. Хоть я и современная женщина, меня с детства учили, что развод — это всегда позор.
Бледная худая женщина с длинными темными свалявшимися волосами по-прежнему рвала салфетку.
— Я все время вспоминаю принцессу Диану, ведь она никогда не унывала. Но внутренний голос говорит: «Чарлз бросил Диану ради женщины старше нее, похожей на лабрадора-ретривера, а твой муж ушел к семнадцатилетней свистульке, которая умеет делать сальто через голову».
Пегги Джин умолкла. На мгновение подумала о Пите, бездомном, с которым они подружились в приюте, где она работала волонтером. Его жизнь повернулась к лучшему. Недавно он признался ей: «Я мог думать только о крэке, о том, как бы покурить. И вот во что превратился. В бомжа, который курит крэк. Но потом меня посетило озарение. Я понял, что постепенно ты сам становишься тем, чему посвящены твои мысли. — Пит откусил кусочек запеканки с индейкой. — Взять хотя бы вашу запеканку. Это лучшая запеканка из всех, что я пробовал, потому что вы вложили в нее свое сердце, когда готовили ее».
Пегги Джин оглядела лица других алкоголиков в комнате.
— Очень долгое время я думала совсем не о том, о чем следовало. Только о поверхностном. Но знаете что? Пошла она к черту, эта дерьмовая показуха! Теперь я хочу сосредоточиться на своем внутреннем мире.
Когда собрание закончилось, алкоголики взялись за руки и произнесли молитву о спокойствии. Эта часть программы нравилась Пегги Джин больше всего. После собрания к ней подошла худая женщина.
— Привет, Пегги Джин. Хорошо, что ты сегодня смогла прийти, — сказала она.
Пегги Джин обняла ее.
— Привет, Надин. Я не могла не прийти. Я чувствовала какое-то беспокойство, но теперь мне гораздо лучше.
— Хочешь кофе?
Пегги Джин улыбнулась и обняла девушку за плечи. На ее пальце поблескивало кольцо с искусственным сапфиром в два карата из коллекции «Королева червей».
— С радостью. — Она взглянула на часы. — Но давай поспешим. Мне далеко ехать.
Надин взяла Пегги Джин под руку, и они вышли на улицу.
— Я горжусь тем, что ты делаешь, — похвалила она. — Я бы так хотела оказаться там, чтобы поддержать тебя лично.
Пегги Джин заметила, что на земле что-то блестит. Наклонилась и подняла медную монетку.
— Счастливый цент! — воскликнула она.
— Это знак, — проговорила Надин.
Пегги Джин бросила монетку в карман.
— Пути Господни неисповедимы.
Колеся по шоссе, Пегги Джин думала о своей жизни. Неужели всего год назад она изменилась окончательно и бесповоротно? Иногда ей казалось, что с тех пор прошло лет десять; иногда рана кровоточила, словно была еще свежей, словно все произошло только вчера. Если бы только она не решила вернуться из «Центра Энн Секстон» на день раньше. Если бы не горела желанием воссоединиться с любящей семьей… Тогда она бы не отперла входную дверь и не увидела, как ее муж ублажает языком Никки, прикованную наручниками к кофейному столику.
Она закричала, упомянула всуе имя Божье и швырнула книжку ему в голову, но промахнулась. Он же лишь рассмеялся и потребовал, чтобы она забирала детей и выметалась. Никки хихикала и выгибала спину. Весь пол был завален банками из-под диетической колы и салфетками.
И в конце концов Пегги Джин сделала то, что велел ей муж. Она не стала глотать валиум и не потянулась за бутылкой. Вместо этого она забрала детей и свои вещи и сняла квартиру на четверых. Но она сделала это не ради него. А ради себя и своих детей.
Когда ее уволили из «Магазина на диване», она чуть было не начала пить снова.
— Вы же не думаете, что мы выпустим вас в эфир, когда вы только что вышли из психушки? Вы и сами признаете, что стали алкоголичкой и наркоманкой, — заявил бессердечный новый директор.
Первые несколько недель были самым тяжелым временем в ее жизни. Иногда она даже начинала сомневаться, любит ли ее Бог. «Помни, Пегги Джин, в первые дни тебе предстоит преодолеть множество искушений, но Бог никогда не подвергнет тебя испытаниям, с которыми ты не сумеешь справиться», — напутствовали ее в больнице. Но Пегги Джин ожидала сложностей вроде испорченных продуктов в холодильнике, высохшего цветка в комнате для шитья или, в худшем случае, вросшего ногтя у одного из сыновей. Она не ожидала, что ее браку придет конец, а карьера разрушится.
И даже в кошмарах она не предвидела, что в ее доме раздастся звонок от окружного прокурора штата.
— В школе вашего сына был взрыв, — сообщил он. — Жертв нет, но материальный ущерб огромен.
Пегги обрадовалась, но ненадолго.
— Мне очень жаль, миссис Смайт, но это ваш сын Рики устроил взрыв. Он признался в преступлении, и при нем обнаружена пластиковая взрывчатка.
Рики отправили в тюрьму для малолетних преступников в западной части штата.
Ее сын, первенец, был потенциальным убийцей детей. Ни одной матери не вынести такого удара. А через месяц пребывания в тюрьме он позвонил ей по телефону.
— Я должен тебе кое-что сказать, — проговорил он. И невнятным визгливым голосом, который был у Зоуи, когда та звонила в эфир, дословно процитировал первое письмо Зоуи. — Пегги Джин, когда вы ведете передачи, я всегда прислушиваюсь: вы моя любимая телеведущая. Вы очень профессиональны и дружелюбны. Особенно мне нравятся ваши волосы! Кстати о волосах: вот что я хотела бы вам сказать, между нами, девочками. Пегги Джин, когда ваши уши показывают крупным планом, я всегда замечаю, какие они у вас волосатые.
Зоуи оказалась ее родным сыном.
Услышав это, она инстинктивно потянулась за бутылочкой с валиумом. Но тут осознала страшную реальность. Реальность была такова: это больше не должно повториться. И ей придется смириться с ужасным открытием, будучи абсолютно трезвой.
— Но почему? — спросила она, отгоняя слезы.
— Потому что я был полон подавленного гнева и у меня были проблемы с самооценкой из-за того, что ты держала меня за маленького. Ты совсем не проявляла физической нежности, тем самым закрепляя мой скрытый комплекс неполноценности и ощущение собственной ничтожности. И еще я не чувствую рамок дозволенного.
С тех пор как произошел взрыв, Рики проходил интенсивное психотерапевтическое лечение.
— Ты меня ненавидишь? — всхлипнула она.
— Раньше ненавидел, — признался он. — Но я учусь справляться с гневом. И когда я выйду отсюда, мы вместе научимся его контролировать — я и мой психиатр.
И еще он сказал, что после тюрьмы хочет поступить в Академию Видала Сассуна в Венеции, штат Калифорния. Он мечтал стать специалистом по окрашиванию волос.
![Стивен Кинг - Необходимые вещи [= Нужные вещи]](/uploads/posts/books/85445/85445.jpg)