Семен Данилюк - Арбитражный десант
Под жестким взглядом ночного гостя он осекся, почуяв готовую плескануть грозу. Повернулся к хозяйке. - Милая Ирэн! Будем считать, - сюрприз не удался. Похоже, у товарища дефицит чувства юмора. Засим! Он шутливо расшаркался и вышел. Дверь за ним аккуратно защелкнулась. И как будто этим привела в чувство застывшую Холину. - Вообще-то порядочные люди хотя бы здороваются. А не бирюком стоят, - процедила она, стремясь сгладить неловкое положение, в котором оказалась. Тяжелое молчание Дениса вывело ее из себя. - Ничего сверхъестественного! Человек зашел поздравить новорожденную. - И много таких еще придут принимать роды? - с прежней колючестью полюбопытствовал Денис.
- Достаточно! Не знаю, как у вас, в быдлятнике, откуда ты, похоже, вышел. Но в нашем мире это нормально. Потому что человечно! Думаешь, если позволила тебе со мной переспать, так ты уже и все права на меня получил?! - она яростно топнула босой ножкой. - Да кто ты такой, чтоб моих друзей разгонять?!
- Уже никто, - отрубил Денис, сбросил пеньюар и мимо нее прошел в спальню. Торопливо одевшись, вышел в прихожую, быстро натянул туфли.
Ирина стояла тут же и, проклиная собственную взбалмошность, искала слов примирения.
- Имей в виду: уговаривать не стану. Уйдешь, потом локти кусать будешь.
- Будь здорова! - он приоткрыл дверь, задержался. - Знаешь, тебе не лет много. У тебя дней рождений чересчур до хрена. Засим!
- Вот и пошел вон! Плевать хотела. Пусти свинью в приличное общество, все равно свинья!
Дверь захлопнулась. Из овального зеркала на Ирину смотрело осунувшееся женское лицо - со счастливыми кругами под глазами.
- Дура ты, Ирка, - сказало ей зеркало. - Какая же ты все-таки безнадежная дура! Ну, самолюбив. А тебе самой понравилось бы, если б к твоему мужику вот так под утро заявились... Так что тебе стоило вместо того, чтоб подливать в огонь бензину, обнять, объяснить, что никогда ничего с этим не было? И, что обидно, действительно не было. И его больше не будет!
Впрочем способ примириться оставался - для начала надо вернуть Дениса в банк. По времени банковская группа уже должна была выехать к Жуковичу. Стало быть, в ближайшее время выяснится правда. И тогда она напомнит Рублеву о беспричинно нанесенной Лобанову обиде. Ирина не сомневалась, что, убедившись в допущенной несправедливости, Иван Васильевич сам найдет Дениса, извинится и упросит вернуться в "Возрождение".
Охваченная нетерпением, она бросилась одеваться.
11.
Увы! Едва вбежав в банк, Холина поняла, что случилась беда. Приехавших в садоводческое товарищество "Дружба" банковских сотрудников встретили исступленные женские завывания: через два часа после визита Лобанова жена Жуковича, поднявшись на чердак, обнаружила мужа повесившимся.
Известие это потрясло всех. Но особенно - Рублева. Он корил себя, что, видимо, возвел напраслину на невиновного. И тот, гордый ранимый человек, предпочел добровольное самоубийство подозрению в предательстве.
Уговоры и объяснения, что Жукович и раньше в состоянии запоев впадал в депрессию и проявлял склонность к суициду, Ивана Васильевича не убедили. - Вот ведь как! - Рублев сокрушенно качал головой. - Обвинили походя и получили - был человек и - нет! А Лобанов - законченный подонок. Мало того, что украл документы, так еще и подставил друга. Не сам ли и повесил пьяного? Нет и не будет прощения этому мерзавцу! Предположение это, похоже, разделяли многие.
Лишь Андрей Дерясин настаивал, что обвинять Лобанова, прежде чем ситуация прояснится, нельзя. Но даже он не сомневался, что Денис косвенно виновен в смерти Жуковича: очевидно, в сердцах наговорил что-то лишнее и тем подтолкнул к самоубийству.
Что же касается собственно документов по "кондитерке", сомнений не было: они в руках Онлиевского. Если даже Жукович передаточное распоряжение не подписал, то подпись его будет подделана. И в ближайшее время новый владелец публично предъявит свои права. Скорее всего, сразу после получения арбитражного решения.
12.
Накануне заседания арбитражного суда, в восемнадцать тридцать, в кабинет Дерясина, где он вместе с Кичуем обсуждал детали завтрашней защиты, стремительно вошла Ирина Холина. Неизменно мрачная после истории с Жуковичем и ухода Лобанова, на этот раз она выглядела возбужденной.
- Сработало! - объявила Ирина.
Выдержала подогревшую недоумение паузу:
- Помните, мы давали объявление о розыске за вознаграждение Виленкина?
Она торжествующе приподняла мобильник:
- Только что позвонил.
- Кто?! - Представился как раз Виленкиным. Спросил, сколько заплатим, если он пойдет в отказ.
Игорь вскочил:
- Где?!
- Далековато, - Ирина сверилась с запиской. - Какой-то поселок Глубокое, Бельского района Тверской области.
Андрей метнулся к ноотбуку. Кичуй навис над ним.
Компьютер высветил карту Тверской области, проложил маршрут.
- Кратчайший путь - по Новорижскому через Ржев, далее на Нелидово, оттуда - на Белый. А где еще это Глубокое? - Кичуй пожал плечами.
- Еще восемь километров от райцентра, - пояснила Холина.
- Откуда он звонил? - спохватился Дерясин. - У него что, мобильник?
- Сказал, с почты.
- Это даже если без остановки гнать и на месте за два часа все успеть оформить, часов шестнадцать- семнадцать на круг займет, - быстро прикинул Кичуй. - Только-только если к десяти успеть. Можно, правда, там не оформлять, а тащить сразу в Москву, в суд. - Сомнительно это, - Холина с сомнением покачала головой. - Я так поняла, что у него кончилось спиртное, вот он и... Просил обязательно привезти водки. Алкоголик он, ребята. Да и в суде, протрезвев, может передумать. Там ведь найдется, кому на него надавить.
- Истину глаголишь, мать, - признал Дерясин. - На всякий случай действительно надежней прямо на месте все оформить. Но это тогда и нотариуса с собой тащить.
- Вот и бери! - резко объявил Кичуй. Андрей нахмурился, покоробленный повелительным тоном: - У меня как бы другие планы были.
- У всех другие, Андрюха! Но это - супершанс, - Кичуй обхватил его за плечи, ласково тряхнул. - Представляешь,дружище, если мы этого Виленкина как отказника Самосвалихе в процесс свалим! То-то мулька получится. Всех умоем! Сам подумай, не посылать же кого ни попадя. Мало ли что напутают. А тут надо без сбоя сработать. Чтоб наверняка. Да и по времени - где сейчас кого найдешь?...Собирайся, красавец ты наш, а я пока тебе в дорогу налички заготовлю и - нотариуса заряжу. Главное, помни, вернуться надо к десяти утра. Чтоб к началу процесса.
Кичуй выбежал.
Холина задумчиво посмотрела на Дерясина.
- Андрюша, у тебя водило твой вооружен?
- Да как будто. А к чему ты? Виленкина пристрелить, если заупрямится? - Дерясин хихикнул.
- Да так, прикидываю. Удивительно, что его вообще до сих пор не урыли. Зная тонкие нравы бизнес-истеблишмента, я, признаться, полагала, что истец наш давно червей кормит. Может, отхохмить кто решил накануне процесса? Ответа на этот вопрос не было.
- Отхохмить, не отхохмить - на месте выяснится, а ехать в самом деле надо! - Дерясин спешно собирал "дипломат".
- М-да, но кто-то же его в эту глухомань определил. Значит, кто-то и пасти должен, - Ирина огладила подбородок, поймав себя на том, что невольно подражает Лобанову. - Вот что, Андрюша, поеду-ка я с тобой.
И, пресекая возражения, безапелляционно добавила: - Хочу накопить журналистский опыт работы в горячих точках.
Когда Андрей и Ирина влезли в Дерясинский "Мерседес", там уже сопел взопревший от спешных сборов пухлый тридцатилетний нотариус.
Водитель-охранник при виде Холиной набычился над рулем.
- Ты как будто любитель быстрой езды? - Ирина бесцеремонно положила ему на плечо руку.
- Могу, если надо, - буркнул он.
- Тогда притопи от души! Заодно и посмотрим, какой ты Сухов.
Глубокой ночью они въехали в одноэтажный старинный русский городок Белый. Попетляв по затемненным улицам, с трудом обнаружили одинокого пьяницу, которого попросили указать дорогу на поселок Глубокое. Тот оглядел роскошную, невиданную в этих краях машину и, зажмурившись от собственной дерзости, запросил двадцать рублей. - Пятьдесят, если доедешь с нами до поворота, - объявила взявшая на себя руководство экспедицией Холина.
- А не обманете? - не поверил проводник.
Уже отправив машину на Глубокое, он долго сокрушенно мотал головой. Продешевил. Надо было потребовать пятьдесят пять.
Восемь километров до Глубокого дались едва ли не тяжелее, чем весь предыдущий путь. Это оказалась проселочная ухабистая дорога, разбитая тракторами и ими же обуженная до состояния одноколейки и превращенная в желоб, - с обеих сторон дорогу охватывали слежанные глиняные валы. К тому же прошли первые осенние дожди, и колеса то и дело прокручивались в желтой грязи. Водитель, притомившийся за время многочасовой гонки, презрев чинопочитание и женоуважение, на каждом ухабе бессильно матерился.
