Бахыт Кенжеев - Плато
- Спать пора, Коган, - сказала она так, что Хозяин от ревности побагровел. - Идемте. Слушатели ваши разошлись, час поздний. Мы постояльцам гостиницы спать не даем.
Улыбнувшись, Коган зашаркал по обочине, щедро посыпанной гравием.
- Ты извини меня, девочка, - бормотал он, - видишь ли, они, быть может, плохо знают язык, но все-таки слушают. И потом, звезды. Сколько их здесь. Ты вообще понимаешь, как я люблю звезды?
- Помолчи, - перебила Сюзанна. - Не забывай, что знаменитому Когану не пристало напиваться и нести околесицу. Они тебе, конечно, дают порядочную скидку, но все-таки помни, что ты профессор, а не только писатель. Хорошо?
- Хорошо, - смеялся Коган, роняя очки, спотыкаясь, тяжело опираясь на руку Сюзанны, - отлично. Твой муж меня экипировал, а ты обучаешь манерам? Кстати, он нас с тобой не пристрелит?
- На это его не хватит, - сказала Сюзанна,. - Он, вероятно, веселится где-то с какой-нибудь продавщицей или секретаршей. Больше ему от жизни ничего не нужно.
Хозяин отступил вглубь гостиничного номера, где в беспамятстве лежал его друг. Парочка мерзавцев, обнимаясь, уже уходила по дороге вверх, к общежитиям колледжа, выстроившимся по обочине огромной квадратной лужайки. Он снова чувствовал себя обиженным подростком, которого не взяли в компанию.
- А это уже неблагородно, - доносился до него слабеющий голос Когана, - он по-своему замечательный человек...
Когда они скрылись из виду, Хозяин побрел по шоссе к зданиям училища. Вот здесь, вспомнил он, надо свернуть на внушительную гранитную лестницу, сооруженную за счет выпускников, за каковое благодеяние имя каждого жертвователя было выбито на ступенях - по ступеньке на человека. Здесь будут ворота с надписью: СВОБОДА ЕСТЬ ПОСЛУШАНИЕ РАЗУМНЫМ ЗАКОНАМ и еще одна: УМЕРЕННОЕ ВОЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ НАСЕЛЕНИЯ ЕСТЬ ПЕРВОЕ УСЛОВИЕ УСПЕШНОЙ ЗАЩИТЫ РОДИНЫ. Он миновал ворота и направился в гору. За обладание тишиной на кампусе спорили гитаристы, любители рока и просто подвыпившие студенты, которые на испанский манер перекликались с девицами в окошках. Коган с Сюзанной пристали к компании у одного из толстенных дубов. Свежело. Огромная кирпичная луна молчаливо зависла над горами. Собравшиеся, уже не по испанской и не по федеративной, а по самой что ни на есть славянской традиции, передавали по кругу галлоновую бутыль водки с двуглавым орлом, и пение в стиле кантри сопровождалось бульканием и кряканием.
- Добрый вечер, Хозяин, - кто-то взял его под локоть. - Почему вы скучаете тут один? Приехали навестить жену?
Старая знакомая из Нового Амстердама глядела дружелюбно и весело. Он пожал плечами, изобразил подобие улыбки.
- Мы, кажется, наконец разойдемся, - сказал он.
- А, - собеседница понимающе понизила голос, - то-то Сюзанна неравнодушна к чарам нашего писателя. Об этом судачит вся школа.
- Бог с ними, - сказал Хозяин. - Как вы живете здесь в этом году?
- Как всегда. Преподаем грамматику, сражаемся с настоящими хозяевами школы, то бишь с военными, и уже поднимаем бунт против армейского рациона. Зато ездим купаться на водопады. Днями стоит жара, ночи, сами видите, холодные. Что вы здесь делаете?
- Через два дня на Зеленых Холмах научный съезд, мне кое-что нужно для бизнеса. Кроме того, привез своего лучшего друга поплакать на могиле Елизаветы. И еще: у меня долгожданный подарок для вашего обожаемого писателя. Только не спрашивайте, какой. Это секрет и от него, и - пока - от всего славянского сообщества. И уж тем более от Сюзанны.
- Пристроили постылую? - хохотнула приятельница. - Кажется, и Коган увлечен.
- Бог с ними, - повторил Хозяин. - Знаете, за моими хлопотами и разъездами остается мало времени на всякие там возвышенные чувства. Мы приехали на деловой континент, и я искренне рад, что могу более или менее честно зарабатывать, двигая при этом вперед международную торговлю.
- Говорят, вы едва ли не единственный славянский миллионер.
- Что вы. Я президент компании, не более.. Сам себе отчисляю скромную зарплату.
- Представляю, что вы называете скромной зарплатой. Кстати, Хозяин, у нас организуется небольшой альманах...
- Сочинительством не балуюсь.
- Я не об этом. Вы не заинтересованы пожертвовать немного денег? Сто процентов списывается с налогов. Участвуют лучшие литературные и художественные силы рассеяния. - Она перечислила несколько фамилий. - Вашу фамилию напечатаем на титульном листе. А? Сотен пять-шесть? Поощрите развитие славянской культуры в изгнании.
- Увольте, - сказал Хозяин. - Я готов выделить требуемую сумму на помощь, скажем, сиамской культуре. Корейской. А еще лучше - какому-нибудь честному гражданину Федерации, из тех, что изготовляют гипсовые раскрашенные копии своих соплеменников в натуральную величину и выдают их за произведения искусства. За ними будущее, за нами - только прошлое.
- Вы неисправимы, - усмехнулась приятельница. - А знаете, мне и самой иногда приходит в голову, что мы - вроде астронавтов, которые столкнулись с высшей цивилизацией. Не в силах понять ее, они держатся за свою, обреченную. Или вы уже и не держитесь?
- Не держался бы, - поправил ее Хозяин, - если б новая цивилизация не была еще скучнее прежней. Здешние приемы, с чинными беседами о процентах на займы и правах гомосексуалистов, еще тошнотворнее вечеринок с чтением запрещенной литературы в Отечестве. Та серьезность, с которой местные жители относятся к своим домам и автомобилям, умилительна, но и смехотворна. Неужели это завтрашний день нашей родины? А ведь сомнения нет. Переменится власть - кровавым ли, бескровным ли образом - и придавленные массы начнут открывать для себя прелести общества потребления. Хитрая, развращенная, униженная нация рабов превратится в нацию мелких торговцев, по-обезьяньи скопировав внешние приметы здешней жизни, но не понимая ее сути.
- А вы ее понимаете?
- Да. Это хорошая основа - честное, достойное существование имени господина Лютера. Но они не смогут научиться ей. Ей-Богу, я не хочу, чтобы в Отечестве прибавлялось свободы. Они сами не знают, чем рискуют.
- До чего же вы умозрительны, дорогой Хозяин, и несправедливы. И свободы там не прибавится - где вы видели утопистов, добровольно отдающих власть? - да и какое у нас право судить об их заботах. Бросьте. Смотрите, какая замечательная ночь. Мои друзья уже на водопадах, а я опоздала. Вы на машине? Вот и отлично. У меня в комнате найдется кое-что, захватить с собой для поддержания компании.
Глава пятая
Он проснулся один, против ожидания увидев не чугунный виток наружной лестницы, покрытой джутовой дорожкой, .но стандартный номер мотеля, окнами на овраг, заросший высокими, чинными соснами. Их кроны колыхались на уровне взгляда, и тощая дикая белка заглядывала в комнату черными глазками (куда, как уверяют, умеет бывалый охотник бить ее, чтобы не попортить шкурки). Он все вспомнил и отвернулся лицом к стене. Час был ранний, совершенно безмолвный. Представляя себе первое утро на Зеленых Холмах, он предвкушал шум в голове от недосыпа и ту безотчетную благодарность после одной из ночей, каких на всю жизнь отведено, быть может, две или три. Этот воображаемый рассвет, и голова женщины с короткой стрижкой на его плече и обетованный щебет птичьей мелюзги в сосновых и березовых ветках были, как ему представлялось, заслужены, и более того, заранее оплачены сполна.
Лежа теперь пластом на густо-малиновом гостиничном покрывале, он не потерей своей мучился (сказать по совести, она и не дошла до него толком), а сознанием чудовищной несправедливости. Он оскорбленным себя чувствовал, когда замечал то новые свои, нарочно в поездку купленные брюки, то свитерок ее любимого (как и у Сюзанны) лилового цвета. Он и парикмахера навестил, он так простодушно, по-детски хотел Елизавете понравиться, и еще хотел, чтобы она сразу начала над ним подшучивать - единственная, кому он это позволял.
Он вскочил с постели и ринулся вон из комнаты. "Как хорошо, что Хозяина нет, - грохотал он незашнурованными ботинками по коридору, - тут либо жестокий розыгрыш, либо чудовищная ошибка. Слух, разумеется, пустила она сама, я же ее знаю. Я даже так думаю, что она захотела переехать снова, спокойно жить с Юсуфом вдали от всей славянской братии, может быть, даже чтобы я не донимал ее, чтобы исчез раз и навсегда. Это я понять могу, и даже сердиться не буду, лишь бы ей было хорошо..."
Дежурная была крепенькая, молодая, розовощекая. Обернувшись на топот, затверженно улыбнулась.
- С добрым утром, - выпалил он.
- С добрым утром. Ресторан открывается через полчаса. Вы, наверное, хотели бы кофе, господин... - она с трудом прочла по какой-то карточке фамилию Гостя.
- Да, обязательно. Спасибо.
Не стирая с лица улыбки, она принесла стеклянный кувшин со светло-коричневой жидкостью. Обжигаясь, он отхлебнул из картонного стаканчика глоток чего-то без вкуса и запаха, похожего на напиток в Гусеве. Видимо, отметил Гость про себя, кипел всю ночь в этом идиотском агрегате. Налив и себе, дежурная посмотрела вопросительно.
