Франсеск Миральес - 2013. Конец времен
По предложению Панайотиса мы с ним стали осматривать проволочные ограждения с их внешней стороны, и в конце концов нам удалось найти в них дырку, через которую можно было пролезть на другую сторону и при этом не зацепиться.
– Ты уверен, что хочешь туда пойти? – спросил Панайотис, смотря на меня пристальным взглядом. – Судя по тому, через что придется идти, это могут быть последние шаги в твоей жизни.
– Если хочешь, можешь топать назад, – сказал я ему. – Я понимаю, что пещера Кинопса не входит в маршруты движения таксиста.
– Как бы не так! – запротестовал Панайотис, закуривая сигарету прямо на границе территории, на которой, если верить табличке, находились взрывчатые вещества. – Если уж я добрался аж сюда, то я посмотрю на то, чего еще никто из моих знакомых не видел.
8
В огороженной проволочными заграждениями запретной зоне на этой горе повсюду виднелись следы когда-то давно проводившихся здесь взрывных работ. Вместо того чтобы спуститься прямиком по склону, ведущему к кратеру, Панайотис показал мне рукой на тропинку, довольно резко поворачивавшую куда-то влево.
– Насколько я помню карту этой горы, нужное нам место должно находиться вон в той стороне.
Мы стали спускаться в настороженном молчании, и таксист при этом останавливался через каждые несколько шагов и всматривался в простиравшуюся перед нами местность. Он, похоже, пытался определять, совпадает ли она с картой, которая запечатлелась в его памяти.
Наконец он показал мне куда-то рукой и воскликнул:
– Эврика! Это вон там.
Я обеспокоенно впился взглядом в видневшуюся в склоне горы дыру, довольно скромные размеры которой не очень-то позволяли назвать ее пещерой. Она больше походила на вход в волчье логово. Тем не менее я, ничего не говоря, подошел вслед за Панайотисом к этой дыре, диаметр которой не превышал и метра.
Подсвечивая себе фонарем, Панайотис заглянул вовнутрь:
– Это наверняка и есть пещера Кинопса, – с торжествующим видом заявил он. – И она, похоже, глубокая.
Произнеся эти слова, он повесил веревку себе на плечо и жестами показал мне, чтобы я следовал за ним. Я зажег свой фонарь и полез вслед за ним в эту «пещеру», дно которой поначалу имело небольшой наклон, а затем этот наклон становился все более и более крутым, и в конце концов пещера, трансформируясь в своего рода подземный туннель, уходила далеко в глубь земли едва ли не вертикально.
– Я дальше не полезу, – сказал Панайотис. Его голос в этом подземелье звучал как-то уже совсем иначе. – У нас нет никакой гарантии того, что если мы спустимся туда, то потом сможем подняться наверх. Грунт у нас под ногами – очень скользкий.
– Тогда оставайся наверху и держи веревку, – попросил я его с решительностью, которая удивила меня самого. – Я спущусь настолько глубоко, насколько смогу.
Панайотис ответил на мое заявление почтительным молчанием. Было заметно, что подобного героизма этот грек от меня аж никак не ожидал. Один конец веревки он привязал к своему поясу, а другой – швырнул в глубь уходящего в землю туннеля. Прислонившись спиной к большому вертикальному выступу в каменистом грунте и с силой упершись ступнями в землю, он – с торжественным видом – сказал:
– Вот теперь можешь спускаться, приятель. Только делай это осторожно, а иначе ты утащишь меня вместе с собой в преисподнюю.
Ухватившись одной рукой за веревку, а другой держа фонарь, я начал спускаться по туннелю вниз. Он был достаточно широким для того, чтобы можно было тихонечко спускаться, как по детской горке, однако свет фонаря позволял видеть лишь на несколько метров вперед.
Еще до того, как закончилась веревка, длина которой в данном случае определяла и длину моего спуска, я почувствовал, что воздух становится спертым. Я уже едва мог дышать. Возможно, из-за того, что кислород почти перестал поступать мне в мозг, тем самым лишая меня возможности мыслить здраво, я, посомневавшись несколько секунд, решился на отчаянный поступок – спуститься еще дальше вниз, чтобы попытаться выяснить, куда же все-таки ведет этот – проделанный самой природой – туннель.
Из его глубины до меня начал доноситься тошнотворный запах – как будто на дне пещеры Кинопса лежали гниющие останки сотни-другой бесов. Чувствуя, что меня вот-вот стошнит, я начал было карабкаться вверх, но тут силы меня оставили, я выпустил веревку, и мое тело заскользило вниз.
Когда я пришел в себя и открыл глаза, вокруг меня была кромешная тьма, в которой я не мог ничего вокруг себя разглядеть. А еще я поначалу не мог понять, жив я или уже мертв. Острая боль в спине подсказала мне, что я все-таки жив. Впрочем, жить мне, наверное, оставалось совсем недолго: судя по всему, то место, в котором я оказался, очень скоро станет моей могилой.
Единственное, что в данной ситуации имелось положительного, – так это то, что воздух здесь, внизу, оказался более-менее нормальным. Дышать им, правда, было все равно немного трудновато, однако невыносимый запах гнили, от которого я только что потерял сознание, куда-то исчез. Наверное, я, спускаясь вниз по туннелю, угодил в какой-то газовый мешок.
Мне пришло в голову, что нужно попытаться определить, насколько глубоко я упал. Я стал ощупывать землю вокруг себя руками, пытаясь найти фонарь, однако после трех минут таких поисков я смирился с тем, что они ни к чему не приведут. Фонарь, возможно, зацепился за что-нибудь в туннеле или же, наоборот, скатился по нему еще ниже, чем я. Второе, впрочем, показалось мне маловероятным, потому что я, похоже, сидел сейчас на ровной горизонтальной поверхности.
Отнюдь не желая закончить свой жизненный путь в этой пещере, я начал громко звать Панайотиса, однако единственным ответом на мои крики было эхо.
Меня охватило отчаяние, и я, чувствуя себя пойманным насекомым, снова начал шарить руками по земле вокруг себя в надежде все-таки найти фонарь. На этот раз поиски фонаря тоже не увенчались успехом, однако я, к своей радости, нашел нечто другое: мои пальцы нащупали конец веревки.
Снова став громко звать Панайотиса (мне хотелось верить, что он меня слышит и кричит что-то в ответ, но его крика здесь, глубоко под землей, попросту не слышно), я слегка потянул за веревку и тут же издал ликующий вопль: она была довольно туго натянутой. Это вселило в меня надежду на то, что я сумею выбраться из этого подземелья и останусь живым.
Чувствуя, как адреналин рванулся в мою кровь, а все мои мышцы инстинктивно напряглись, я прикоснулся к веревке обеими руками и, перебирая ими, пополз на четвереньках вдоль этой веревки, пока не оказался у ведущего вверх туннеля, из которого я сюда и свалился.
К счастью, глубина этого туннеля не превышала, как оказалось, длины веревки.
Скользкие стены туннеля и очень крутой угол подъема заставили меня напрягаться изо всех сил при преодолении буквально каждого метра. Я одновременно и потел, и трясся от страха, снова начав ощущать в окружающем меня воздухе то зловоние, из-за которого я недавно потерял сознание и рухнул вниз.
Едва не падая опять в обморок, я вдруг почувствовал, что карабкаться вверх мне стало немного легче. Из-за начавшегося у меня головокружения и охватившего меня смятения я не сразу понял, что это Панайотис тянет сверху за веревку, чтобы облегчить мне мой подъем.
Я еще крепче ухватился за веревку обеими руками и стал еще энергичнее взбираться вверх, цепляясь подошвами своих альпинистских ботинок за стены туннеля, как, наверное, цепляются за них своими когтями живущие в длинных подземных норах грызуны. Замаячивший вверху свет заставил меня напрячь все еще оставшиеся у меня силы. Несколько минут спустя я, издавая стоны от изнеможения, выбрался на поверхность.
– Бравов – раздался незнакомый мне голос. – Вот ты и добрался до Кинопса.
9
Я с изумлением увидел, что Панайотиса здесь уже нет, а прямо перед входом в пещеру стоит человек с длинными светлыми волосами и слегка похожими на детские чертами лица. Как он и объявил мне, когда я вылез на поверхность, передо мной был не кто иной, как сам Кинопс.
Самое же удивительное заключалось в том, что, отдышавшись, я вдруг осознал, что его лицо мне знакомо. Мне потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, где я его видел – на судне, на котором я плыл с Самоса на Патмос. Это был тот самый парень, который стал писать что-то авторучкой, когда зазвучала песня Джона Доуленда. Приглядевшись к его лицу, я заметил возле его глаз морщинки, свидетельствующие о том, что ему уже за тридцать.
– А где Панайотис? – ошеломленно спросил я.
– Я его прогнал, – невозмутимым голосом ответил незнакомец. – У него нет права находиться у священной пещеры.
– А у меня есть?
– Ты это право завоевал, ибо ты, чтобы добраться сюда, сумел преодолеть определенные препятствия. Считай, что ты прошел обряд посвящения. Теперь ты – полноправный член «Возрождения».
