Михаил Барщевский - Лед тронулся
А если учесть, что куратором московского офиса в «Брайане» стал молодой и амбициозный Дэвид Строй, а не Стэн Джонс, то о выполнении моральных обязательств, если таковое понятие вообще применимо к американцам, делающим свой бизнес, Вадиму и мечтать не приходилось. Он исчерпал свою функцию. В этом вопросе он больше не нужен.
Из рассказов Михаила Леонидовича Вадим уяснил, что понимал ситуацию и Аксельбант. Он больше не союзник. Олег четко переориентировался на Марлена, всячески поощрял инициативы Леши Кашлинского, хотя и декларировал по-прежнему, что Вадим — это главный человек, руководитель юридического филиала его строительного кооператива.
С Марленом тоже все ясно. Впрочем, его можно понять. С одной стороны, единственная дочь Юля. С неустроенной, по его мнению, а главное, по мнению жены-командирши, судьбой. Леша парень перспективный и в отличие от Вадима, ради денег и карьеры с легкостью способный бросить жену. Поди плохо — и бизнес семейный иметь, и дочь замуж выдать, и зятя потом на коротком поводке держать. С другой стороны, Марлен, наверняка, понимал, что жизнь в Союзе меняется. Раскручивается процесс, который смещает приоритеты. Конечно, все может легко вернуться назад. И скорее всего, вернется. Но на данный момент деньги стали значить больше, чем высокое положение. Виданное ли дело — сегодня на рынке у кооператоров можно купить то, чего даже в кремлевском пайке нет! Выездные визы дают легко — езжай за границу, накупай там шмотья! И никакая двухсотая секция ГУМа уже не нужна.
Наверное, размышлял Вадим, Марлен готовит себе запасной аэродром. Сегодня положение председателя Президиума городской коллегии куда надежнее, чем собственная юридическая фирма. А завтра? Если Вадим это понял, так почему Марлену не сообразить?
Словом, Марлену нужна фирма, Аксельбанту нужны американцы, а американцам нужен Марлен. Все срослось. Только без него.
Здесь, в Вашингтоне, тоже все не слава богу. Да, Стэн его ценит, но работы-то для Вадима реальной нет! Ни одного реального клиента для Москвы так и не зацепил. Ну раздал сотню визитных карточек, съел несколько десятков бесплатных ланчей, но конкретных предложений — ноль!
Потемкин, нью-йоркский генконсул, явно сговорился о чем-то с руководством «Брайана». Сам не рассказывает, а Вадим прямых вопросов избегает. Значит, если Потемкин и будет работать в «Брайане», то ему помогать не станет. Сколько раз Вадим убеждался — хочешь потерять нужного человека, помоги ему, и он постарается скорее про тебя забыть. Хотя с Потемкиным все не так и плохо. Пару недель назад, по телефону, состоялся примечательный диалог:
— Василий Васильевич! Это Осипов. Здравствуйте!
— А, Вадим Михайлович! Здравствуйте, мой дорогой! Здравствуйте!
— Я скоро уезжаю. Вот попрощаться звоню. Поблагодарить.
— Да бог с вами! За что меня-то благодарить? Это я вам обязан. Не будем обсуждать, чем и за что, но, поверьте, обязан и премного!
— Не согласен, но со старшими не спорят! — Вадим попробовал изобразить смех. Благо по телефону лица не видно, получилось более или менее достоверно.
— А вы и не спорьте. Сами скоро убедитесь, что я искренен. Кстати, тут ко мне часто обращаются за советами по советскому законодательству. Что-то я могу подсказать. Но, понимаете ли, в чем дело, мой друг. Многие вопросы касаются хозяйственного права, а я в нем ни бельмеса. Наши товарищи из торгпредства ориентированы только на работу с госструктурами, А у нас на Родине теперь ведь, страшно сказать, и частный сектор появился. Как быть? Вот я и подумал, а что, если я к вам буду их отправлять? Не станете обижаться?
— Да нет, Василий Васильевич! Это ведь моя работа!
— И доход, мой любезный, и доход! — Потемкин рассмеялся. — Мы с вами ведь тоже кое-чему у загнивающего Запада учимся. Например, что нужно зарабатывать. Я прав?
— Как всегда. Кстати… — Вадим замялся, — у американцев правило интересное есть.
— Ну-ка, ну-ка?
— Если кто адвокату прислал клиента, то ему полагается десять процентов от суммы гонорара. Правда, забавно?
— Интересное правило. У нас бы до этого не додумались.
Разговор продолжался еще некоторое время, но главное уже было сказано. Потемкин будет направлять клиентов Вадиму, а тот ему платит десять процентов. «Да уж, куда там, — подумал Вадим, — наши бы до этого не додумались. Зато до тридцати процентов додумались много-много лет назад!» Вадим хорошо помнил рассказ Стэна об одном из правил адвокатской этики, прямо прописанном в нормах Ассоциации адвокатов США. Если адвокат заплатил кому-то комиссионные за направление к нему клиента, — он исключается из коллегии адвокатов с волчьим билетом. Навсегда! Тогда это правило Вадиму понравилось. Сейчас он подумал — хорошо, что в Союзе таких правил нет.
Лена к концу поездки твердо знала, что дома вообще все хорошо. А здесь все плохо! Наблюдая за женой, Вадим понял, что для них двоих самое страшное — безделье. Лена нашла себе занятие — курсы английского языка. И хотя Вадим изначально был против, чего греха таить, не хотел выбрасывать лишние сто семьдесят долларов в месяц, сейчас об этой трате не жалел. Хоть что-то в Ленкиной жизни происходило.
Хоть о чем-то ей было, что рассказать, когда он возвращался из офиса.
После почти полугода американской жизни оба пришли к выводу: Лене нужно работать. Не из-за денег. Сомнений в том, что Вадим заработает их в Союзе предостаточно, не было никаких. Ленка просто зверела, сидя в четырех стенах. Вторники и четверги, свободные от занятий на курсах, она ненавидела. А за неделю каникул вообще чуть не впала в депрессию.
Как-то раз, гуляя по торговому центру, куда в очередной раз поехали, чтобы скоротать вечер и не сидеть перед экраном дурацкого американского телевизора, где рекламулишь изредка прерывали передачи, Вадим поделился с женой очередной фантазийной идеей.
— Слушай, кис, а что если тебе в Москве пойти на второе высшее?
— С чего это вдруг?! — В голосе Лены прозвучала известная доля агрессии. Что было понятно — четверг, весь день дома. — Ты считаешь, что мой институт и кандидатская степень «не катят»?
— Да, нет! «Катят». Преподавать в институте ты сможешь. Думаю, без проблем, — Вадим взял самый что ни на есть миротворческий, — я о другом. Представь себе, ты получаешь диплом юриста. Всего-то три года. И мы вместе работаем на фирме. Такой семейный бизнес. Машка тоже пойдет в юристы. Через восемь лет — семейная фирма. Плюс несколько друзей и несколько ассоциаторов…
— «Друзей», это ты Юлю имеешь ввиду? — Ленкин взгляд был не злым, но испытующим.
— Нет, точно нет, — Вадим решил сразу закрыть скользкую тему. Черт его знает, Ленка просто так брякнула или о чем-то догадывалась, но скрывала. Или подсознательно чувствовала, а сейчас вырвалось. — У Юли с Сашей и Марленом точно будет своя семейная фирма.
— Я думаю, круг семьи может и расшириться. Мне Лера говорила, что у Кашлинского с Юлей как бы роман.
«Ай да молодец Скорник!» — промелькнуло в голове у Вадима. Но показывать свою заинтересованность в сюжете он побоялся.
— Ну, не знаю. Меня постельные проблемы сотрудников не волнуют. Хотя… похоже ты права.
— Не я, а Лера.
— Ладно, бог с ними! Ты мне скажи, как тебе идея?
— Идея забавная. Но вряд ли я стану хорошим юристом.
— В свое время ты мне твердила, что вряд ли защитишь диссертацию.
— Это давно было.
— Так ведь, кис, я тебе и не предлагаю начинать работать юристом завтра…
— Кстати, Вадик, насчет Машки. Аты не боишься, что ей придет в голову уехать в Америку?
— Боюсь…
Этот страх действительно не давал Вадиму покоя. Из местных газет, а еще в большей степени из телефонных разговоров с родителями, Вадим знал, что многие и многие известные советские артисты, музыканты перебрались в Штаты. Про простых смертных, которые ломом ломанули в Австралию, Израиль и США, и говорить не приходилось.
Все, кто мог уехать, — уезжали. И что парадоксально, были довольны. Известные советские композиторы работали таперами в русских ресторанах. И не горевали! Давали интервью американским газетам, где объясняли «америкосам», какая у тех замечательная страна. Актеры, снимавшиеся в лучших советских фильмах в главных ролях, играли эпизодики во второсортных голливудских мыльных операх или боевичках. Тоже давали интервью, и тоже распространялись о преимуществах творчества в свободном мире.
Много раз Вадим примерял на себя эту ситуацию. Да, правда, в Штатах можно больше заработать. В среднем. Но не ему, — в Союзе он давно получал больше, чем мог потратить. А здесь… Здесь парадокс — сколько бы ты ни заработал, потратить всегда можно еще больше. Зачем же такие нервные перегрузки? Зачем все время испытывать нехватку денег из-за постоянного превосходства желаний над возможностями?
