Аравинд Адига - От убийства до убийства
И девушка опустилась на порог, а Джаямма умаслила ее волосы и свила из них поблескивающие черные косы, при виде которых в сердце любого мужчины возгорелось бы жаркое пламя.
В восемь вечера старуха и девушка вместе пошли смотреть телевизор. И смотрели до десяти, пока Картик его не выключил.
Посреди ночи Шаилу разбудил стук распахнувшейся двери ее комнаты.
– Сестра…
Шаила различила в темноте просунувшуюся в комнату среброволосую голову.
– Сестра… позволь мне провести эту ночь здесь… вокруг кладовки привидения шастают, да…
Тяжело отдувавшаяся, обильно потевшая Джаямма едва ли не ползком забралась в комнату служанки, привалилась к стене и уронила голову между коленей. Девушка пошла посмотреть, что происходит в кладовке, и возвратилась, хихикая.
– Джаямма… это не привидения, просто в доме христиан подрались два кота… вот и все…
Но старуха уже спала, рассыпав по полу седые волосы.
Начиная с этой ночи Джаямма, услышав, как за стеной ее спальни визгливо вопят прикинувшиеся котами демоны, приходила спать в комнату Шаилы.
Был канун праздника Навратри[14]. Никаких известий о том, когда она сможет отправиться домой, Джаямма от родных так и не получила, да и сам Адвокат не говорил об этом ни слова. Неочищенный пальмовый сахар снова подорожал. И керосин тоже. Джаямма прочла в газете, что в Керале один живущий в роще святой человек научился перелетать с дерева на дерево, – правда, деревья ему годились не абы какие, а только арековые пальмы. Ожидалось, что в следующем году состоится неполное солнечное затмение, а это могло быть предзнаменованием конца света. Член коалиционного кабинета В. П. Сингх обвинил премьер-министра в коррупции. Правительство могло пасть в любой день, и тогда в Дели наступит хаос.
Вечером, после обеда, Джаямма обратилась к Адвокату с предложением – в священный день она могла бы посетить с Картиком храм Киттама-Дэви, стоящий у железнодорожного вокзала.
– Матери его не стало, но он же не должен из-за этого забывать о молитвенном обычае, правда? – робко произнесла она.
– Хорошая мысль… – И Адвокат снова уткнулся в газету.
Джаямма вздохнула, набираясь храбрости.
– Если бы вы могли дать мне пять рупий на рикшу…
Миг спустя она постучалась в дверь девушки. И торжествующе разжала перед Шаилой ладонь:
– Пять рупий! Адвокат дал мне пять рупий!
Джаямма искупалась, обильно намыливаясь сандаловым мылом, в отведенной слугам ванной комнате. Потом заменила алое сари на пурпурное и направилась к комнате мальчика, наслаждаясь запахом своей кожи и чувствуя себя важной персоной.
– Одевайся, брат, а то мы пропустим пятичасовую пуджа[15].
Мальчик сидел на кровати, нажимая на кнопки маленькой, в ладонь величиной, электронной игры. Бип! Бип! Бип!
– Я не пойду.
– Брат, это же храм. Мы должны пойти туда!
– Нет.
– Брат… Что сказала бы твоя матушка, если б она…
Мальчик отложил игру, подошел к двери и захлопнул ее перед носом Джаяммы.
Она лежала в кладовке, ища утешение в ароматах дуста и созерцании серебряных ягодиц младенца Кришны. Дверь со скрипом приотворилась. Темное, покрытое детской присыпкой «Джонсон и Джонсон» личико улыбнулось Джаямме.
– Джаямма, а Джаямма… возьми в храм меня вместо…
Вскоре обе служанки степенно восседали в авторикше.
– Подожди здесь, – сказала Джаямма у входа в храм. Она купила, потратив собственные пятьдесят пайс, пучок цветов. – Держи.
Когда они вошли в храм, Джаямма подвела девушку к священнику, чтобы та отдала ему корзинку с цветами.
Верующие толпились вокруг серебряного лингама[16]. Маленькие мальчики подпрыгивали, пытаясь притронуться к развешанным вокруг божества серебряным колокольчикам. Ничего у них не получалось – их отцам приходилось поднимать детей на руках. Джаямма удержала попытавшуюся подскочить повыше Шаилу:
– Хочешь, подсажу тебя?
В пять часов началась пуджа. Бронзовые блюда, пламя, поднимающееся над камфарными кубиками. Две женщины дули в огромные раковины; потом послышались удары в бронзовый гонг, все ускорявшиеся, ускорявшиеся. А затем появился брамин с медным блюдом, на одном из краев которого горел огонь, и Джаямма уронила на блюдо монету, а девушка провела над священным огнем ладонями.
Они посидели на веранде храма, под свисающими со стен гигантскими барабанами, в которые бьют во время свадеб. Джаямма заметила направлявшуюся к воротам храма женщину в блузке без рукавов и сказала, что это сущий скандал. Шаила же считала, что такие безрукавки «очень спортивные». Потом показался шедший в храм отец с плачущей дочерью. Джаямма с Шаилой поворковали над ней, и девочка притихла.
Храм две служанки покинули неохотно. Пока они ждали на улице рикшу, с деревьев взлетали птицы. Садилось солнце, сияющие облака висели один над другим, точно орденские ленточки. Джаямма заспорила с водителем моторикши о цене, за которую он отвезет их домой. Шаила, слушая их, хихикала, сердя и старуху, и водителя.
– Джаямма, ты слышала Великую Новость?
Старуха подняла взгляд от расстеленной на пороге газеты, сняла очки и заморгала, глядя на девушку.
– Насчет цены на пальмовый сахар?
– Нет, другую.
– Насчет мужчины из Касаргода, который родил младенца?
– И не эту. – Девушка стыдливо улыбнулась. – Я выхожу замуж.
Джаямма приоткрыла рот. Потом опустила голову, подняла с пола очки, потерла глаза.
– Когда?
– Через месяц. Мои родственники обо всем уже договорились. Адвокат сказал мне об этом вчера. Он пошлет мое золотое ожерелье прямо в нашу деревню.
– Думаешь, ты теперь царица, да? – сердито спросила Джаямма. – Раз тебя выдают за какого-то деревенского олуха?
Но Шаила уже бежала к стене, за которой лежали владения соседа, поделиться новостью с губастой христианкой. И весь этот день девушка напевала:
– А я замуж выхожу, а я замуж выхожу!
Джаямма предостерегла ее из кухни:
– По-твоему, выйти замуж – такое уж большое счастье? А знаешь ли ты, что случилось с моей сестрой Амбикой?
Однако девушка была слишком занята собой и ничего слушать не желала. Просто пела и пела:
– А я замуж выхожу, а я замуж выхожу!
Поэтому ночью историю несчастной Амбики, понесшей наказание за грехи ее прежней жизни, пришлось выслушать младенцу Кришне.
Амбика, шестая из дочерей и последняя из выданных замуж, считалась в семье красавицей. Один богатый врач пожелал, чтобы она стала женой его сына. Когда жених посетил их дом, дабы познакомиться с Амбикой, он поминутно удалялся в уборную. «Видите, какой он застенчивый», – хихикали женщины. Всю брачную ночь он пролежал спиной к Амбике. И всю ночь прокашлял. А утром она увидела на простынях кровь. И муж сообщил ей, что она вышла за человека, больного туберкулезом, да еще и в последней стадии. Он хотел честно предупредить об этом невесту, но ему не позволила мать. «Несчастная девочка, кто-то наложил на твою семью заклятие черной магии», – говорил он, когда тело его начинали бить приступы кашля. А месяц спустя он умер на больничной койке. И его мать уверила всю деревню, что и Амбика, и все ее сестры прокляты, и желающих взять замуж других сестер уже не нашлось.
– Вот потому-то я и осталась девицей, – уведомила Джаямма младенца Кришну. – А у меня были такие густые волосы, такая золотистая кожа, меня красавицей считали, понимаешь?
И она, подозревая, что малютка бог не очень-то ей поверил, изогнула дугою брови, совсем как актриса в кино.
– Иногда я думаю, что это звезды решили оставить меня незамужней. А вдруг и меня обманули бы, как Амбику? Лучше уж быть старой девой, чем взять да и стать вдовой… А эта малышка из низшей касты все утро пела о том, что выходит замуж… – И, лежа в темноте, Джаямма голосом низкорожденной пропела специально для малютки бога: – А я замуж выхожу, а я замуж выхожу…
Настал день прощания с Шаилой. Адвокат сказал, что сам отвезет ее домой в своем зеленом «Амбассадоре».
– Я уезжаю, Джаямма.
Старуха расчесывала, сидя на пороге, свои серебристые волосы. В том, как Шаила произнесла ее имя, ей послышалась намеренная издевка.
– Скоро я выйду замуж.
Старуха продолжала расчесывать волосы.
– Пиши мне иногда, ладно, Джаямма? Ведь вы, брамины, умеете сочинять такие хорошие письма, лучше не бывает…
Джаямма швырнула пластмассовую расческу в угол кладовки:
– Чтоб тебя черти в ад утащили, мелкая низкорожденная гнида!
Прошло несколько недель. Теперь Джаямме приходилось выполнять и ту работу, которой прежде занималась девушка. Помыв после поданного ею же обеда посуду, она чувствовала, что сил у нее никаких уже не осталось. О том, чтобы нанять новую служанку, Адвокат ни словом не обмолвился. И Джаямма поняла: отныне ей придется работать и за низкорожденную тоже.
Вечерами она, распустив длинные серебристые волосы, прогуливалась по заднему двору. И как-то ей помахала рукой Рози, толстогубая христианка.
