Мелани Бенджамин - Я была Алисой
— Простите, — прорыдал мистер Рескин, даже не пытаясь скрыть свой стыд. — Простите. Алиса… пожалуйста, простите меня.
— Простить вас? За что? За то, что чуть не набросились на меня? Или что назвали меня грешницей?
— И за то, и за другое. За все.
Я молчала. Я могла помочь ему, но разве тем спасла бы его?
— Прошу вас.
— Вы понимаете, что я более не смогу приходить к вам?
— Только не это! — Полный страдания, мистер Рескин подполз ко мне на коленях и схватил за руки, затем поднес их к губам и страстно поцеловал. — Нет! Я впредь буду держать себя в руках, обещаю… Просто я устал. Это больше не повторится, можете быть покойны. Я так полюбил наши с вами дневные встречи, ведь мне иногда очень одиноко…
— Нет. Я не могу. Вы устали, это бесспорно. — Я с усилием выдернула руки. И вновь сила мистера Рескина меня удивила и напугала настолько, что я осталась неколебима в своем решении. — Вам нужен отдых. Учебный семестр почти закончился. Скоро День поминовения. Вам следует продолжить каникулы в Озерном краю. Я больше не приду.
— Я и так только и делаю, что отдыхаю, но мои мысли по-прежнему терзают меня. Вы мне нужны, разве это не ясно? Мне нужно слышать вас, чтобы поправиться. И я вам тоже нужен, если вы помните свои слова. Как вы это назвали… ваш долг за мою скромность? Я сдержал свое слово. Вы почти получили своего принца, и не хотелось бы, чтобы неожиданное препятствие стало на пути вашего счастья, Алиса.
— Именно для того, чтобы сохранить нашу дружбу, я и не смогу больше приходить. Мои визиты лишь усугубят ваше душевное страдание, и вы наконец можете сказать — или сделать — нечто, что навредит нам обоим. Гораздо сильнее того, чем вы можете угрожать. Ведь вы не хотите этого?
— Нет. — Мистер Рескин нахмурил лоб, его голос звучал низко и задумчиво. — Нет, не хочу.
— Я всецело вам доверяю и полагаюсь на вашу скромность, как и вы можете полагаться на мою. Ни одна душа не узнает от меня о вашем… недуге. — Со спокойствием, которого вовсе не чувствовала, я улыбнулась мистеру Рескину. — И от всей души надеюсь на счастливое продолжение нашей с вами дружбы.
— Безмерно благодарен вам за доверие. Я очень тронут.
Внезапно осознав, что он до сих пор стоит на коленях, я в смущении отвернулась, дав ему возможность подняться на ноги, взять себя в руки и лишь после посмотрела на него. Мне не хотелось бежать от мистера Рескина со всех ног. Напротив, я решила прощаться не торопясь, как подобает добрым друзьям.
— Уверена, мы скоро увидимся. Скорее всего на церемониях, посвященных Дню поминовения. Папа с мамой, разумеется, пригласят вас на ужин, как это обычно бывает.
— Да. Думаю, да. В доме декана всегда встречаешь радушный прием.
— Ну, тогда желаю вам всего доброго, мистер Рескин? — Отчего мне казалось, что я не могу уйти без его позволения, не знаю. Но я его ждала.
— И вам всего доброго, Алиса. — С холодным взглядом и нахмуренным лбом мистер Рескин нехотя мне это позволение даровал.
Он поклонился, я сделала реверанс и покинула его гостиную навсегда, чувствуя, как мистер Рескин провожает меня взглядом, пока я выходила из комнаты и спускалась в узкий двор. Мне хотелось, подгоняемой легким ветерком, со всех ног броситься домой, ибо меня не покидало ощущение, что он может последовать за мной и, еще больше запутав, вернуть назад. Однако я сдержалась. К удивлению и облегчению Софи, я шагала чинно и чопорно, как квакерша, направлявшаяся на собрание, стараясь не привлекать к себе особого внимания.
Однако дома я бросилась наверх к себе в спальню, переоделась, вымыла руки, стараясь смыть с себя всякие следы, напоминавшие о мистере Рескине, о его болезненных, путаных мыслях и о том, что он собирался сделать.
Затем я устроилась за туалетным столиком и долго вглядывалась в свое отражение в зеркале. Глаза мои покраснели от напряжения. Я искала в своем лице добродетель, которую видел в нем Лео, и молилась, чтобы она не исчезла.
Так я продолжала сидеть, пока день не сменился ночью, а ночь, в свою очередь, не сменилась днем. Однако как ни пыталась, я более не могла эту добродетель увидеть.
Глава 12
Ты очаровательна. Этот розовый тюль поверх тарлатана просто чудо! О, если б и я могла пойти! — Прикрывая лицо носовым платком, Эдит зашлась в кашле и бессильно упала на подушки, разметав по ней спутанные локоны. Ее лицо покраснело и почти слилось с рыжими волосами.
— Хороша бы ты была там со своим кашлем! Обидно, конечно, да и Обри огорчится, но ты же помнишь, что сказал доктор Экланд: лежать в постели как минимум неделю.
— Вот досада! В кои-то веки у меня появился шанс стать королевой бала вместо тебя! Ведь папа собирался сегодня огласить помолвку. — Эдит со слабой улыбкой повернула голову и, остановив взгляд на висящем в шкафу восхитительном платье из синей тафты, вздохнула.
— Это я в твоем присутствии не могу быть королевой, а потому сегодня воспользуюсь случаем. Можно взять твою заколку с бриллиантовой звездой?
— Конечно… Она подойдет к твоим бриллиантовым серьгам!
Благодарно улыбнувшись, я принялась рыться в ее шкатулке с драгоценностями. Затем, пританцовывая, приблизилась к зеркалу над каминной полкой и приладила найденную заколку к волосам над левым ухом.
— Как по-твоему, так хорошо?
— Замечательно. О Боже! — У сестры начался новый приступ кашля.
— Бедняжка! Я позвоню сиделке: доктор Экланд не велел нам к тебе приближаться — вдруг это корь. Хотя мне бы очень хотелось поцеловать тебя на прощание. Я сегодня очень взволнована… Глупо, конечно, но это так! Сколько балов в честь Дня поминовения у меня уже было?
— Ни одного такого, как этот, — продолжая кашлять, еле выговорила Эдит. Наконец приступ прошел, и она снова откинулась на подушки. — Как ты думаешь, принц сделает тебе предложение?
— Право, не знаю, хотя… не исключаю. — Из суеверия я боялась сказать что-то более определенное, однако и от улыбки в предвкушении грядущего события не удержалась. Последние дни мы с Лео только и занимались тем, что строили планы, ибо его учеба в Оксфорде подходила к концу. Некоторые наши проекты были неосуществимы (к примеру, я очень сомневалась, что королева поддержит идею Лео о его переезде в Америку, с тем чтобы заставить недавно освобожденных рабов помочь Британии вернуть двои колонии), другие — более приземленными. Я знала, что Лео уже разговаривал с моим папой. Оставалось получить позволение королевы, и я все не решалась спросить, писал ли он ей об этом.
Тем не менее я его чувствовала, свое будущее, которое было близко, так близко: казалось, только руку протяни — и оно тут же окажется в ней. Или, точнее сказать, он. Как знать, может, именно сегодня Лео возьмет, да и увезет меня из Оксфорда у всех на глазах.
Придерживая юбки, из-под которых выглядывали мои новые шелковые бальные туфли, я со смехом закружилась по спальне Эдит. Сестра тоже хотела засмеяться, но снова закашлялась, и я остановилась.
— Ох, тебе при мне только хуже! Закончу туалет у себя. А ты, душа моя, отдыхай. Я сохраню для тебя бальную книжку и утром перескажу все последние сплетни.
— О, как же и мне хочется пойти! — Эдит с лучезарной улыбкой выглядывала из горы подушек, в белой ночной сорочке похожая на печального ангела, но затем все же не удержалась и проронила слезу. — Не бросай Обри одного! Жду не дождусь утра, когда смогу тебя поздравить!
— Спокойной ночи! — Я послала сестре воздушный поцелуй и, выбежав из комнаты, тихо прикрыла за собой дверь.
Внизу, возле дома, слышались ворчание и тяжелые шаги Балтитьюда. Должно быть, уже подали карету. А где же Софи? Она должна была взять мои перчатки и накидку. Я сама направилась в свою комнату.
— Алиса! — Статная и видная в новом красном шелковом наряде с турнюром в виде каскада белых сатиновых оборок с черными бархатными бантиками, по холлу плыла мама.
— Да, мама?
— Мне нужно поговорить с тобой до отъезда.
— О чем, мама?
— Об этой твоей истории с принцем Леопольдом. Отец со мной беседовал сегодня вечером по данному поводу.
— Правда? — Может, Лео получил известие от королевы? Я не могла скрыть отразившуюся на моем лице надежду. Будучи не в состоянии и не желая сдерживать радость, я сморгнула непрошеную слезу.
Однако мама сделала вид, будто ничего не заметила, поскольку фыркнула, прежде чем продолжить:
— Да. Он бестолков, твой отец. Симпатия к принцу застит ему глаза. И он не может трезво взглянуть на ситуацию.
— Понимаю. — Мои слезы сразу высохли. Я взглянула матери прямо в глаза. — А ты?
— Я могу. Могу, несмотря на то, что ты обо мне думаешь.
— А что я думаю? Могу тебе об этом сказать. По-моему, ты смотришь на вещи исключительно глазами пресыщенной особы, мама. Полагаю, ты не можешь смотреть на меня, не видя… не видя того, что хочешь увидеть, а ты хочешь увидеть, что я недостаточно хороша для принца. Ну, признайся же, мама. Признайся, что считаешь, будто Лео слишком хорош для меня. — Я повысила голос, и даже волосы у меня на затылке, казалось, встали дыбом, как у животного, вовлеченного в смертельную схватку. Но мне было все равно. Наконец-то мне удалось добиться внимания матери, заставить ее говорить со мной на равных… пусть даже для этого и потребуется выслушать от нее нелицеприятную для меня правду.
