Валери Тонг Куонг - Простишь – не простишь
В ванной, собираясь принять душ, я все-таки прослушала сообщение Лино. Хоть и не сразу решилась.
Наверное, ты не знаешь, что прежде я могла без конца слушать твой низкий красивый голос. Каждое сообщение заводила по кругу, вновь и вновь. Перед сном, вместо сказки. Мы тогда только познакомились. Меня обволакивал, убаюкивал твой голос. Я чувствовала себя счастливейшей из смертных. Даже в черный год он меня утешал, успокаивал:
– Селеста, любимая, я с тобой, я всегда буду рядом.
Твой голос спасал меня. Я цеплялась за него, чтоб не умереть. Я верила тебе. Считала, что ты у меня самый чуткий, самый внимательный, верный, надежный.
И сейчас вопреки всему не могу его слушать без трепета. Он стал хриплым, чуть слышным.
– Я бы так хотел увидеть тебя. Всего на минутку, большего я не заслуживаю. Я причинил тебе столько боли… Я все разрушил. Но, пожалуйста, разреши мне помогать сыну. Эти дни я провел у мамы. У нее тоже черепно-мозговая травма, ее сбила машина. Она в плохом состоянии, но мы надеемся на лучшее. Попросил у нее прощения. Не знаю, поняла ли она меня. Простила ли. В жизни случаются странные совпадения. Нас учат снова и снова. Безумие – не обращать внимания на предостережения судьбы. Селеста, прошу, прости меня, я тебе лгал, я тебя предал… Если можно, передай Маргерит, что я осознал свою вину перед ней, я поступил жестоко, подло… Не жду, что вы забудете о моем преступлении. Готов за него отвечать. Искупление необходимо, иначе я не смогу дальше жить, смотреть людям в глаза, общаться с сыном. Без него ничто вообще не имеет смысла. Сегодня приеду в больницу и расскажу Мило, что это я не пускал к нему Маргерит. Не буду вдаваться в подробности, просто объясню, что напрасно требовал от него невозможного. Постоянно завышал планку, натаскивал, подстегивал. Лучшее – враг хорошего. Стремление к совершенству – чудовищная ошибка. Пусть усвоит важнейший урок: наши возможности ограничены, иногда обстоятельства сильнее нас.
А потом ты заплакал. Как Жанна.
МаргеритВремя тянулось медленно. Стемнело. Мимо проезжало меньше машин. Реже попадались прохожие. Часов у меня нет, но, судя по всему, было уже около одиннадцати.
Я уселась напротив подъезда на бортик возле помойки. Неприятно и неудобно, однако целый день ведь шаталась по городу, ноги страшно устали, и спина заболела. Я не знала, когда он вернется. Может, у него ночная смена. Или просто ужинает где-нибудь с друзьями. Ничего, подожду. Мне не занимать терпения. Разговор предстоит тяжелый, но я не отступлю. У меня просто нет выбора.
Пожилая пара, проходя мимо, вдруг остановилась. Дама спросила, не нужно ли мне помочь. Я обиделась. Неужели со стороны сразу видно, что я нищая, беспомощная и одинокая? Задрала нос и гордо ответила:
– Благодарю, мне ничего не нужно. Я жду приятеля, он сейчас подойдет.
Вот тут и появился Сократ. Погруженный в раздумья, чуть не налетел на жалостливую даму. Увидел меня и буквально подпрыгнул от изумления. А я крикнула с торжеством:
– Ну что я говорила! Вот видите, мой приятель пришел.
Старички отчалили. Сократ застыл на месте. Чуть не уронил портфель. Обмотанный бежевым шарфом, как школьник, застегнул все пуговицы на пальто – замерз. Мое сердце бешено колотилось. Я глубоко вздохнула и проговорила:
– Пожалуйста, выслушай меня. Это важно для Мило, для тебя, для меня, для всех. Я не отниму много времени, не бойся. Не жадничай, удели мне часок. Пойдем в кафе, не хочу доставлять тебе лишних хлопот.
Он улыбнулся в ответ.
– Поверь, у меня уютнее.
Я подготовилась: вымыла голову под краном, переоделась в туалете в чистое платье, почистила ботинки, даже взяла из сумки в камере хранения одеколон. Вовсе не потому, что хотела его соблазнить. Я влюблена, и, скорей всего, это моя последняя встреча с любимым. Последний миг радости, воли, беспечности. Моя история подходит к концу. Хочется достойного завершения.
Переступив порог его квартиры, я ощутила необычайное волнение. Сразу вспомнила, как мне тут было хорошо, спокойно. Я чувствовала себя счастливой, любимой, желанной. С Густаво я в безопасности. Только летом с Мило на лугу посреди цветов и бабочек еще лучше. Не снимая пальто, поспешно заговорила:
– Слушай, я понимаю, ты на меня сердишься. С мнимой беременностью вышло глупо. Но я все сейчас объясню. Для того и пришла. Нет, не только для этого. Я обязана сказать тебе правду. Больше не могу, не хочу тащить за собой мешок лжи, выдумывать небывальщину, несуществующую себя. Пора покончить с обманом. Но прежде чем исчезну, я должна попрощаться с Мило, все ему объяснить. Помоги мне пробраться к нему, без тебя я не справлюсь.
Сократ встревожился.
– Исчезнешь? В каком смысле?
Исчезну, уеду, спрячусь. Моего имени больше не будет в списках, мое лицо не испортит фотографий. В семье я лишняя. Во мне никто не нуждается. Меня не ждали, не звали, не приглашали. Я камушек, что попал в отлаженный механизм. От меня одни неприятности, недоразумения, страдания. Я все ломаю, все порчу. Посторонняя, нежеланная. Неуклюжая, бестактная, настырная. Чужая. Сам знаешь, я вправду виновата. Так сделаю хоть одно доброе дело: избавлю их от своего присутствия. Они не будут скучать, вот увидишь!
Мне придется тяжелей. Я-то их люблю. Маму, вопреки ее неприязни. Сестру. Селеста отвечала мне тем же, пока Мило не пострадал по моей вине. А как я его обожаю, словами не передать! Мило – мой племянник, сын, младший брат, лучший друг. Они живут в моем сердце, они моя плоть и кровь. Поэтому ради них я готова на все. Без меня им будет лучше. Нет Марго – нет забот, нет проблем, нет хлопот. Жизнь наладится, все успокоятся.
Сократ смутился, нахмурился. Я спросила:
– Можно, я расскажу все с самого начала? Если надоем, так и скажи, ладно? Я умолкну. Тема для тебя не слишком интересная, но…
– Ну что ты! – засмеялся он. – Самая интересная на свете. Не представляешь, до чего я заинтригован!
Ну, я и начала про то, что росла сиротой. Папа умер, а мама меня не любила. Одна Селеста обо мне заботилась. Потом я узнала, что отец у меня другой… В тот черный год в полном одиночестве оплакивала умершего ребенка. Надеялась, что Лино – мой старший брат, защитник, а он оказался предателем. И пошло-поехало. Я принялась охмурять мужчин, всем врать, выдумывать, сочинять небылицы. Лишь бы не оглядываться, не останавливаться, не задумываться. Не взглянуть правде в глаза. Мне нужно было увернуться, спастись, как-то выжить.
Сократ терпеливо слушал, задавал наводящие вопросы. Я делилась не просто с другом, но и с врачом. Отлично! Наконец-то мне скажут, здорова я психически или серьезно больна. Вдруг я клиническая сумасшедшая и меня нужно срочно везти в психушку и глушить транквилизаторами? С величайшим облегчением я разбирала у него на глазах свои сложные сооружения по кирпичику, снимала бесконечные маски, сбрасывала вуали. Мне стало до того свободно и легко, что я уже не боялась зловещего диагноза, меня не пугала мрачная перспектива полнейшего одиночества или прозябания в специальном учреждении для умалишенных. Только бы он мне поверил! Ведь мне больше не к кому обратиться…
Сократ во мне не усомнился.
– Ты, безусловно, нуждаешься в лечении, Маргерит. Не потому что безумна. Ты травмирована, изранена, измучена.
Его заботливость растрогала меня до глубины души.
Он ласково усмехнулся.
– Главное, мне ты сказала правду. Ложь другим я охотно прощаю. Меня не смутишь обнаженной плотью и обнаженной истиной. Такая уж у меня профессия. Беспристрастность – основное ее достоинство и основной недостаток. Спасибо тебе за доверие. В своих ошибках признаться непросто. Ты можешь собой гордиться. Не бойся, я тебе помогу, обещаю!
Двадцать восемь лет я боролась. Устала, сдалась, решила разом со всем покончить. И вдруг ожила, услышав несколько добрых слов.
Он положил теплую ладонь мне на лоб.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе необходимо выспаться.
Выспаться? Боже, Густаво, никто еще не слушал меня с таким вниманием, не смотрел с такой нежностью. Я полюбила тебя с первого взгляда. Мы прожили вместе всего несколько дней, а ты беспокоишься обо мне как самый близкий родной человек. Знаешь все и не осуждаешь. Я так тебе благодарна! Мне совсем не хочется спать. Ты вдохнул в меня столько энергии! И я знаю, кому ее передать. Я хочу увидеть Мило. Пусть не думает, будто я его бросила. Мы поклялись друг другу в верности, не смейся! Увижу его и скажу, что не нарушала клятвы. Что я достойна его доверия. Я виновата, я устроила гибельные гонки, но я не сбежала. Прошу, Густаво, отведи меня к нему! Умоляю! Всего один разочек. Ну, пожалуйста!
Он расправил подушки и уложил меня. Весело подмигнул.
– Вы с ним увидитесь, не сомневайся. Вам обоим это доктор прописал. Я не просто исполню твое желание, я поставлю на ноги больного. Он в тебе нуждается. Как только ты исчезла, твоя семья распалась. Лишняя, говоришь? Посторонняя? Ты хребет, опора, несущая конструкция всего здания. Без тебя твоя сестра, мама и зять перестали разговаривать друг с другом. Смотрят волком, едва кивают, разбегаются в разные стороны. Кто больше всех от этого страдает? Угадай! Послушай, что я тебе предложу. Я тоже привязался к этому мальчику. И он мне доверяет. Едва он появился у нас в больнице, все ожили: врачи, персонал, пациенты. Он всех очаровал, растормошил. Обаятельный, веселый. С охотой взялся за дело. Казалось, мигом поправится. Ан не тут-то было. Как только он понял, что тебя к нему не пускают, сник, потух. Каждый день требовал, чтобы ты пришла. Мать ему сказала, что ты уехала на раскопки, он не поверил. Помрачнел, занемог. Ни с кем не разговаривал, только со мной, да и то изредка. Не слушал никаких объяснений, часами глядел в одну точку, не смотрел телевизор, не включал музыку. Показывал всеми доступными способами, что ты ему необходима, что он тебя ждет. Переночуешь у меня, приведешь себя в порядок, а завтра к вечеру приезжай в больницу. Я тебя встречу и потихоньку проведу к нему в палату. Дежурные медсестры – люди хорошие, они нас не выдадут.
