Малькольм Брэдбери - Обменные курсы
– Ничуть, – отвечает Петворт.
– Ах, Энгус, – говорит Баджи, – знаете, я думаю, что мы с вами – родственные души. Два одиноких, обиженных судьбой человека. В этом мире подобное стремится к подобному. Я чувствую, что между нами возникает глубокая внутренняя связь.
– Камърадаку, – произносит голос; между ними втискивается мощная фигура Магды.
– Простите, Энгус, – говорит Баджи, – сейчас попробую объясниться по-местному. Та, Магда?
– Сквассу, сквассу, – шипит Магда.
– Боюсь, что наш тет-а-тет придется временно отложить, надеюсь, что ненадолго. Магда говорит, что суп готов. Прошу общего внимания! Магда зовет за стол.
Немногочисленная компания перемещается от иранских переметных сум и мексиканских масок к столу, уставленному парижским серебром и корейскими подставками под горячее. Перед каждым прибором карточка, написанная неанглийским почерком; на той, что справа от хозяйки, значится «Doktor Pumwum».
– Да, садитесь рядом со мной, Энгус, – говорит Баджи, под столом стискивая Петворту коленку. – А вы – по другую сторону, доктор Плитплов.
– Мы приближаемся к секрету? – спрашивает Плитплов, усаживаясь и встряхивая салфетку. – Может быть, это что-то съедобное?
– Вы очень догадливы. – Баджи игриво хлопает Плитплова по руке. – Помните: чем дольше ждешь, тем больше удовольствие. Мой любимый девиз, если только ждать не очень долго. Как сказала однажды великая Мэй Уэст, я предпочитаю мужчин, которые не торопятся.
– Это философ? – спрашивает Плитплов.
– Нет, это кинозвезда, в нашей части мира, – отвечает Баджи. – Вы бывали в нашей части мира, доктор Плитплов? Вас пускают за границу?
– Был несколько раз, – говорит Плитплов. – В Лондоне и некоторых других городах. Я прекрасно помню Тотенхем-корт-Роуд.
– Неудивительно, – замечает Баджи, – она навсегда остается в памяти. Вероятно, вы на хорошем счету, если вас пускают за рубеж.
– Я не совершал тяжелых проступков, – говорит Плитплов. – Разумеется, мы здесь вполне либеральны, во многих смыслах. Как видите, мы приглашаем ваших выдающихся лекторов, таких, как доктор Петворт.
– Замечательный выбор! – кивает Баджи.
– Мы ожидаем узнать от него много полезных вещей и улучшить нашу самокритику. Быть может, вы читали его книги?
– Нет, – отвечает Баджи, – я лучше дождусь фильма. Появляется Магда с половником и супницей; Стедимен обходит стол, наливая всем белое вино.
– У вас, возможно, есть дети? – спрашивает Плитплов.
– Да, где-то есть, двое или трое, – отвечает Баджи. – Где сейчас наши дети, Феликс?
– В Ундле, – отвечает Стедимен, наливая вино.
– Простите? – переспрашивает Плитплов.
– Это частная английская школа, – объясняет Баджи. – Вы, вероятно, знаете, что британская аристократия предпочитает отправлять детей в школу, пока они не повзрослеют и не поумнеют. А когда они оттуда выходят, они уже слишком взрослые и умные. Энгус, у вас есть дети? Маленькие петворты в колыбельках?
– Нет, – отвечает Петворт.
– Однако миссис Петворт есть? – продолжает пытать Баджи. – Брак не обошел вас стороной?
– Да, – отвечает Петворт.
– Надеюсь, она очень мила, – замечает Плитплов.
– Да, – говорит Петворт.
– Вы не взяли ее в Слаку, – произносит Баджи. – Это упущение или сознательный расчет?
– Она не очень здорова, – отвечает Петворт. Плитплов смотрит на него через стол.
– Надеюсь, вы не забыли ей позвонить?
– Мистер Плитплов, мне припоминается, что мы как-то посылали вас на летний семинар в Кембридж, – говорит мисс Пил, перегибаясь через стол.
– Кого, меня? – восклицает Плитплов.
– Вы знаете этот семинар, доктор Петворт? – спрашивает мисс Пил.
– Да, я иногда читаю там лекции.
– Нам иногда удается отправить несколько человек на учебу, – говорит мисс Пил. – Это очень сложно, здешние власти всегда пытаются подсунуть вместо них кого-то своего. Кажется, мы посылали вас три года назад, мистер Плитплов.
– В Кембридж? – спрашивает Плитплов.
– Да, в Кембридж, – отвечает мисс Пил.
Магда входит забрать тарелки из-под супа; Стедимен встает, чтобы еще раз наполнить бокалы.
– Секрета ждать уже недолго! – восклицает Баджи. – Я училась в Оксфорде, слушала историю у А. Дж.П. Тейлора. Меня знал весь университет – из-за моего бюста.
– Разумеется, – галантно произносит Плитплов. – Неудивительно.
– Конечно, он уже не тот, – говорит Баджи. – Годы не щадят даже самые выдающиеся творения природы и человека.
– О, напротив, он всё так же великолепен! – восклицает Плитплов. – Вы согласны, доктор Петворт?
– Вы очень добры, – отвечает Баджи. – Хорош, возможно, но не великолепен. Не высший сорт, но вполне достоин того, чтобы его посетить.
– Так вы были в Кембридже? – спрашивает мисс Пил.
– В восхитительном Кембридже? – повторяет Плитплов. – Возможно, и был. Однако вы должны понять мою растерянность. В моей стране, если изучаешь английский, надо обязательно учить и русский, так поддерживается баланс. Поэтому сегодня я в Москве, завтра, возможно, в Кембридже. Тут я изучаю Горького, там – Троллопа. Тут я посещаю Большой, там – Ковент-Гарден. В Москве я изучаю марксистскую эстетику, а в Кембридже, если это был Кембридж…
– Тоже изучаете марксистскую эстетику, – подхватывает Баджи Стедимен.
– А когда много ездишь, легко всё перепутать, не правда ли, доктор Петворт? – говорит Плитплов.
– Всё сливается, – кивает Петворт.
– Кембридж и Москва? Неужели? – с сомнением произносит мисс Пил. – Я не думала, что их так легко спутать.
– Разумеется, в памяти остаются некоторые отличия, – отвечает Плитплов.
– Какие, например? – спрашивает мистер Бленхейм.
– В России пахнет едой и кошками, – говорит Плитплов, – в Англии – собаками и спиртным.
– Вижу, у вас тонкое чутье на культурные различия, – замечает Баджи.
– Нельзя ли уточнить, – говорит мисс Пил, – вы были в Кембридже или нет? Я уверена, что мы оплачивали вашу поездку.
– Минуточку, минуточку! – восклицает Баджи. – Вот и секрет! Гвоздь программы!
Из кухни выходит Магда, массивная, в черном платье, неся перед собой серебряное блюдо под крышкой.
– Он здесь, ваш секрет? – спрашивает Плитплов, привставая от любопытства.
– Поставьте на стол, Магда, – говорит Баджи. – Большое спасибо. Давайте попросим нашего почетного гостя совершить церемонию открытия. Я всегда считаю, что гостей следует приставлять к делу. Прошу, Энгус.
Под взглядами собравшихся Петворт снимает крышку. На блюде рядами лежат бурые, мясистые, кожистые предметы, немного похожие на печеные экскременты.
– О, какой восторг! – кричит мисс Пил.
– Bella, multabella! [20] – подхватывает Бленхейм.
Только Плитплов, не разделяя общего восхищения, недоверчиво подается вперед.
– Вы знаете, что это? – спрашивает Баджи.
– Конечно, – отвечает Плитплов, не веря своим глазам. – Сардельки.
– Британские сардельки, – говорит Баджи.
– От Маркса и Спенсера, – подхватывает мисс Пил.
– Секрет – это сардельки? – недоумевает Плитплов.
– Вам, должно быть, стоило огромного труда выписать их из Англии! – восклицает мисс Пил.
– Вообще-то они прибыли вчера, с дипломатической почтой, – отвечает Баджи. – Тем же самолетом, что и вы, Энгус.
– Давайте освободим бокалы, – говорит Феликс Стедимен. – Думаю, пора перейти к кра-кра-красному.
– Этот прием по поводу сарделек? – спрашивает Плитплов.
– По поводу приезда Энгуса, – отвечает Баджи, под столом стискивая Петворту коленку, – но мы хотели доставить всем удовольствие.
– Я тоже расскажу секрет, – говорит Плитплов. – Даже здесь, в Слаке, при всей своей отсталости, мы изобрели сардельки.
– Ах, но не такие, как эти, – возражает мисс Пил.
В ночи лихорадочно вспыхивают неоновые надписи «МУГ» и «КОМФЛУГ», огромная луна с любопытством смотрит через стекло, как несколько британцев на чужбине берутся за ножи и вилки, чтобы приступить к вожделенной трапезе. К сарделькам, естественно, подают некое подобие картофельного пюре, бутылку красного томатного соуса и красное вино, которое Стедимен разливает со словами: «Здесь есть отменные вина, которых не найдешь в Англии; к сожалению, это не такое».
Пламя свечей подрагивает; только Плитплов по-прежнему выглядит ошарашенным.
– Как я объясню своим студентам такой национальный характер? – спрашивает он. – В разгар исторического процесса, в наши нелегкие времена, когда повсюду дипломатические угрозы, вы собираетесь ради сарделек. Не это ли зовется флегмой?
– Просто скажите им, что британцы умеют делать настоящие сардельки, – говорит Бленхейм.
