Крис Клив - Однажды на берегу океана
— А как насчет моей жизни?
— Это не моя проблема. Я не могу отвечать за все неприятности в мире.
— Даже если ваша жизнь уничтожит мою?
— Послушай, что бы ни должно было случиться с тобой, все равно рано или поздно случится — независимо от того, сделаю я что-то или нет. Это не твоя страна. За тобой придут — даже не сомневайся. За всеми вами придут в конце концов.
— Вы бы могли меня спрятать.
— Ну да, как Анну Франк на чердаке. Очень здорово для нее все закончилось.
— Кто такая Анна Франк?
Лоренс зажмурился, сцепил пальцы рук за головой и вздохнул.
— Еще одна девушка, которая не была моей проблемой, — ответил он.
Я почувствовала, как внутри меня вскипает злость — такая свирепая, что у меня даже глаза разболелись. Я хлопнула ладонью по столу. Лоренс резко открыл глаза.
— Сара возненавидит вас, если вы донесете на меня в полицию!
— Сара ничего не узнает. Я видел, как работают люди из иммиграционной службы. За тобой придут ночью. У тебя не будет времени сказать Саре ни слова.
Я встала:
— Я найду способ. Я найду, как рассказать ей о том, что бы вы ни сделали. И еще я найду способ рассказать Линде. Я разобью обе ваши жизни, Лоренс. Вашу семейную жизнь и вашу тайную жизнь.
Лоренс явно удивился. Он встал и заходил по кухне. Прочесал пальцами волосы.
— Ну да, — проговорил он. — Это ты можешь.
— Могу. И пожалуйста, не думайте, что я прощу вас, Лоренс. Я постараюсь сделать вам больно.
Лоренс остановился у окна и стал смотреть на сад.
— О! — произнес он.
Я ждала. Он долго молчал, а потом сказал:
— Это забавно. Я всю ночь не спал, все лежал и думал, что с тобой делать. Я думал о том, что было бы лучше для Сары и что было бы лучше для меня. Честно, мне даже в голову не пришло, на что ты способна. А надо было бы подумать. Я просто предполагал, что ты не станешь слишком сильно сопротивляться. Когда Сара рассказывала о тебе, я представлял тебя… ну, не знаю… во всяком случае, не такой.
— Я прожила в вашей стране два года. Я выучила ваш язык и ваши правила. Теперь я больше похожа на вас, чем на себя.
Лоренс опять негромко рассмеялся.
— На меня ты вряд ли похожа, — тихо сказал он.
Он снова сел за кухонный стол и обхватил голову руками.
— Я дерьмо, — проговорил он. — Я неудачник, и ты ударила меня под дых. — Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. — На самом деле ты ничего не расскажешь Линде, правда?
Вид у него был изможденный, несчастный. Я вздохнула и села напротив него:
— Нам стоило бы подружиться, Лоренс.
— Как это возможно?
— Вы и я — мы не такие разные, как вы думаете.
Лоренс расхохотался:
— Я только что признался, что сдал бы тебя с потрохами при первой возможности. Ты — храбрая маленькая беженка, а я — эгоистичный подонок. Думаю, я четко обрисовал наши роли, правда?
Я покачала головой:
— Я тоже эгоистка, вы это знаете.
— Нет. Этого о тебе не скажешь.
— Теперь вы считаете меня милой девочкой, да? Да вы до сих пор не верите в мое существование. Вам в голову не приходит, что я могу быть такой же умной, как белый человек. И эгоистичной я тоже могу быть — как белый человек.
Я вдруг поняла, что кричу — вот как сильно я разозлилась. А Лоренс только рассмеялся:
— Эгоистка? Ты? Взяла из коробки последнюю печенюшку, да?
— Из-за меня повесился муж Сары, — сказала я.
Лоренс посмотрел на меня ошеломленно:
— Что?
Я отпила еще немного чая, но он остыл, и я поставила кружку на стол. Свет в кухне тоже начал остывать. Я смотрела, как предметы перестают светиться изнутри, и почувствовала, как у меня холодеют кости. Злость меня покинула.
— Лоренс?
— Да?
— Может быть, мне было бы лучше уйти куда-нибудь.
— Стой. Подожди. Что ты мне только что сказала?
— Может быть, вы были правы. Может быть, для Сары и Чарли, да и для вас будет лучше, если я уйду отсюда. Я просто могу убежать. Я хорошо бегаю, Лоренс.
— Заткнись, — прошептал Лоренс и схватил меня за руку.
— Отпустите! Мне больно!
— Тогда скажи мне, что ты наделала.
— Я не хочу ничего вам говорить. Мне страшно.
— Мне тоже. Говори.
Я схватилась за край стола. От страха мне было трудно дышать.
— Сара сказала, что это странно — что я пришла в день похорон Эндрю.
— И?..
— И это не было совпадением.
Лоренс отпустил мою руку, быстро встал и снова сцепил руки за головой. Он подошел к окну и долго стоял ко мне спиной. А потом обернулся.
— Что произошло? — тихо проговорил он.
— Не думаю, что должна вам рассказывать. Мне вообще ничего не стоило говорить. Я просто разозлилась.
— Расскажи мне.
Я опустила взгляд на свои руки, сжавшие край стола. Я поняла, что мне хочется кому-то рассказать о случившемся, а еще я понимала, что никогда не смогу рассказать об этом Саре.
Я посмотрела на Лоренса:
— Я позвонила Эндрю в то утро, когда меня выпустили из центра временного содержания. Я сказала ему, что приду.
— И это все?
— Потом я шла сюда пешком от центра временного содержания иммигрантов. Добралась за два дня. И спряталась в саду. Вон там, за кустом, под которым сидит кошка. — Я указала за окно и продолжила: — Я ждала. Я не знала, что делать, не знала, чего хочу. Наверное, я хотела сказать Саре спасибо за то, что она меня спасла, но еще мне хотелось наказать Эндрю за то, что он позволил тем мерзавцам убить мою сестру. Я не знала, как поблагодарить Сару и как наказать Эндрю, поэтому я ждала. Я ждала два дня и две ночи, и мне нечего было есть, поэтому я вылезла ночью из-под куста и съела семена из кормушки для птиц и попила воды из крана, который торчит из стены дома. Днем я смотрела на дом и слушала их голоса, когда они выходили в сад. Я видела, как Эндрю разговаривал с Сарой и Чарли. Он был ужасен. Он все время был злой. Он не хотел играть с Чарли. Когда Сара к нему обращалась, он только пожимал плечами или кричал на нее. И когда он оставался один, он не переставал кричать и пожимать плечами. Он мог встать у изгороди сада и говорил сам с собой, а иногда он кричал на себя или бил себя по голове кулаком, вот так. Он много плакал. Иногда он падал на колени в саду и плакал целый час. И тогда я поняла, что он наполнен злыми духами.
— У него была клиническая депрессия. Для Сары это было очень тяжело.
— Я думаю, ему самому тоже было очень тяжело. Я долго за ним наблюдала. Как-то раз, когда он плакал, я не спускала с него глаз и забыла хорошенько спрятаться, а он вдруг поднял голову и увидел меня. Я подумала: «О нет, только не это, Пчелка!» Но Эндрю пошел ко мне. Он уставился на меня и проговорил: «О боже! Ты не настоящая, тебя здесь нет, просто убирайся вон из моей чертовой головы!» А потом он крепко зажмурился и стал тереть закрытые глаза, а я быстро спряталась под кустом. А когда он открыл глаза и посмотрел туда, где я только что стояла, он меня не увидел. И тогда он снова начал сам с собой разговаривать.
— Он решил, что ты ему померещилась? Бедняга.
— Да, но сначала мне не было его жалко. Я его пожалела только потом. На третий день он снова вышел в сад, когда Сара была на работе, а Чарли — в детском саду. Кажется, он был пьяный. Он говорил медленно и путано.
— Скорее всего, он принял свое лекарство, — предположил Лоренс. Его лицо побелело, он посмотрел на меня блестящими глазами и сказал: — Продолжай.
— Было раннее утро. Эндрю начал кричать. Он говорил: «Выходи, выходи, чего тебе надо?» Я молчала. «Пожалуйста, — крикнул он, — я знаю, что ты — призрак. Чего ты хочешь? Что тебе дать, чтобы ты ушла?» И тогда я выбралась из-под лаврового куста, а он попятился. «Я не призрак», — сказала я. А он сказал: «Ты не настоящая, ты просто у меня в голове, тебя здесь нет». Он закрыл глаза и стал мотать головой. Пока его глаза были закрыты, я подошла к нему близко, чтобы можно было дотянуться до него рукой. И когда он открыл глаза и увидел меня совсем близко, он вскрикнул и убежал в дом. Вот тогда мне стало его жалко. Я пошла за ним в дом. «Пожалуйста, послушайте, — сказала я. — Я не призрак. Я пришла к вам, потому что больше никого не знаю». Тогда Эндрю сказал: «Прикоснись ко мне. Докажи, что ты не призрак». Я подошла ближе и прикоснулась к его руке. Почувствовав прикосновение, он опять зажмурился и долго не открывал глаза, но потом все же открыл и стал, пятясь, подниматься по лестнице. Я поднималась вслед за ним. Он кричал: «Уйди! Уйди!» Он вбежал в свой кабинет и закрыл за собой дверь. Я остановилась перед дверью и крикнула: «Не бойтесь меня! Я просто человек!» Но он не отвечал, и я ушла.
У Лоренса дрожали руки. Поверхность чая в его кружке подернулась рябью.
— Через некоторое время я вернулась в дом. Эндрю стоял на стуле посередине комнаты. Он привязал электрический провод к деревянной балке под потолком. А другим концом провода он обвязал свою шею. Он смотрел на меня, а я — на него. А потом он прошептал: «Это было так давно, правда? Давно и далеко. Почему ты не осталась там?» И я сказала: «Простите, но там небезопасно». А Эндрю сказал: «Я знаю: ты умерла там. Ты просто у меня в голове». Он долго на меня смотрел. Глаза у него были красные, он дико озирался по сторонам. Я шагнула к нему, а он начал кричать: «Если ты подойдешь ближе, я спрыгну со стула». И я остановилась. Я спросила: «Зачем вы это делаете?» Он очень тихо ответил: «Потому что я понял, что я за человек». Я сказала: «Но вы хороший человек, Эндрю. Вам не все равно, каков этот мир. Я читала ваши статьи в газете „Таймс“, когда изучала английский». Эндрю покачал головой. Он сказал: «Слова — ничто. Я — тот человек, которого ты видела на пляже в Африке. Этот человек знает, где нужно ставить запятые, но он не отрубит себе палец ради того, чтобы спасти тебя!» А я улыбнулась ему и сказала: «Теперь это не имеет значения. Посмотрите: я здесь, и я жива». Он долго думал над моими словами. Потом сказал: «Что случилось с той девушкой, которая была с тобой?» И я ответила: «С ней все в порядке. Просто она не смогла поехать со мной». Тогда он посмотрел мне прямо в глаза. Он смотрел и смотрел, и я не смогла выдержать его взгляд и опустила глаза. И тогда он сказал: «Лгунья». А потом зажмурился и шагнул со стула. И стал так страшно хрипеть. Так хрипела моя сестра, когда ее убивали.
